Охота на ведьму

Мы вели его по лестнице вверх чуть ли не под руки, как пьяного. Он и был пьян от страха и потрясения. Он и Байдук, связанный по рукам и ногам и запертый, на его счастье, за ржавой дверью — вот и все наши противники, более-менее уцелевшие в навязанной нам драке.

Мы усадили отморозка под ржавой дверью, прислонили к ней спиной, погрохали в нее ногами и, добившись потока матерщины с той стороны, рассказали ушибленному, каким путем можно добраться до его начальника. Убедившись, что до него дошло и что он все хорошо понял, переключились на самого Байдука. Не то чтобы общение с ним мне доставляло удовольствие, но надо же было извлечь какую-то пользу из переделки, в которую мы попали. Впрочем, ничего оригинального я не придумала, но сработать могло.

— Байдук! — заорала я срывающимся голосом. — Вешайся! Вчера в подъезде в меня стреляли, и очень скоро припорола милиция. Салазаров сдал киллера ментам, чтобы утопить концы. Сегодня то же самое он поручил твоим головорезам. Как думаешь, контора скоро пожалует? Байдук, мы на тебя не в обиде, поэтому советую, подхлестни бойца, он здесь, у двери, чтобы к тебе через окно пробрался и выпустил от греха подальше. И сматывайтесь, не медлите, в подвале трупы! Одну машину мы вам оставляем. Ты меня понял?

— Эй, шлюшка! — донеслось из-за двери. — Ты сама, что ли, ментов навести хочешь?

Не откажешь в сообразительности отморозку! Но, как говорится, посеянные семена взойдут!

— Меня саму вчера после того горе-стрелка милиция по городу до утра гоняла, и это — чистая правда!

И, не обращая больше внимания ни на какие звуки за ржавой дверью, мы с Константином покинули это место, поддерживая друг друга под руку.

Четырехдверная «Нива» в заводском дворе дожидалась теперь только нас. И телефонная трубка, панелью вниз, лежала возле рычага передач.

Я перевязала Константину предплечье, использовав для этого кое-что из белья. Глубокая, болезненная, но, к счастью, уже почти не кровоточащая царапина, пропаханная пулей, прошедшей по касательной. То-то, я смотрю, губы у него бледные!

Я же была всего лишь слегка побита, синяками и царапинами отделалась, но верхняя моя одежда была в ужасном состоянии. Показываться на люди в таком виде — чистое безрассудство.

Мы не торопились, привели себя в относительный порядок, посчитали раны и ушибы, оказали друг другу первую помощь — времени прошло достаточно не только для освобождения Байдука, но и для оценки им результатов операции. И мы двинулись в путь.

Выехав на Вишневский тракт, остановились для телефонных переговоров.

Связавшись с дежурным по горотделу, Константин срывающимся от волнения голосом продиктовал координаты театра военных действий и сообщил, что пропавший майор милиции, фотографию которого недавно передали по телевидению, находится там и что в настоящий момент над ним готовится расправа.

Получилось у него это здорово! Мы не успели выкурить и по сигаретке, как мимо нас промчались несколько машин с тревожными маячками над лобовыми стеклами.

Жаль, мои сигаретки с ментолом от кулаков и чужих ног превратились в труху, и курить пришлось дерущую горло Костину «Яву».

Алла Анохина взяла трубку и очень обрадовалась известию, что у меня для нее куча свежих новостей, относящихся к делу Жени Реутовой. Ее даже не смутила просьба подъехать за нами в условленное место и отвезти по указанному адресу. За материалом она готова была гнать машину хоть на край света.

— Едем ко мне, Костя. Ванна, обед и короткий отдых — это я тебе обещаю!

Он улыбнулся все еще бледными губами:

— Как там Наполеон говаривал, — главное — ввязаться, а война план покажет? Ввязались!

На это не возразишь! И не планы нами теперь двигают, а события, уже происшедшие и тянущие за собой последующие. Ситуация требовала действий, которые бы переводили возможное в необходимое. Карма-йога какая-то! Дай бог разумного выбора!

— Что скажут соседи! — охнула я, демонстрируя свои просеченные насквозь рукава.

Глава 8

Алла испытала восторг и ужас от нашего вида и состояния и засыпала вопросами, которые мы в основном проигнорировали.

— Ты добра молодца накорми, напои, в баньке попарь, а потом и спрашивай! — Этой фразой Константину удалось обуздать ее… если не любопытство, то возбужденную несдержанность — это уж точно. Она даже хохотнула, уловив намек на бабу-ягу, которой в сказке и адресовалось это предложение.

— С бабой-ягой — ладно, — продолжал острить Константин, — с ней сладим, но вот с бабой Ритой!

Машину Алла вела аккуратно, соблюдая все правила, и под плавное покачивание колыбели я вздремнула на Костином плече и в полусне слушала, как он обещает Анохиной рассказать в подробностях все, что мы имеем против бабы Риты и про остальных из ее окружения, и про все, что приключилось с нами, но все же после обеда и ванны.

Еще два потрясения пережила Алла — когда мы прямо в прихожей извлекли из карманов пистолеты и объяснили ей, что этот арсенал является насквозь трофейным, и при виде Костиной раны, обмотанной черт знает чем. А когда я взялась за ее обработку и перевязку по всем медицинским правилам, Алла, передернув плечами, сбежала на кухню и в рекордно короткое время приготовила из того, что было, удивительно хороший обед на троих.

Костя уснул в ванне, положив больную руку на ее край, а мы с Аллой, устроившись со всеми возможными удобствами, занялись обработкой переполнявшей меня информации. Я выдала ее всю без утайки, со всеми предпосылками и выводами, а Анохина, по роду своей деятельности дока в вопросах систематизации, руководила мной, как могла, манипулируя блокнотами и диктофоном. Схватилась даже было за видеокамеру, но тут уж я запротестовала, не выдержав такого прессинга, и она сдалась, взяв с меня слово о видеозаписи в будущем.

Впервые Алла, не избалованная сочувствием криминалистов, получала столь исчерпывающий материал, да еще по незавершенному делу. Это волновало ее впечатлением причастности к расследованию, которое она, на правах хорошей знакомой, осмелилась назвать аферой, замешанной на великолепных интригах.

С аферой я согласилась, с интригами — тоже, а вот насчет великолепных… Уж очень побаливали мои синяки и шишки. И Константин, хлебнувший этого великолепия, спал в теплой ванне с огнестрельной раной руки.