Охотница

– И что он тебе сказал?

– Да ничего особенного, - она пожала плечами.
– Был очень любезен, пригласил меня выпить кофе. А потом ему кто-то позвонил, и он начал со мной прощаться. И... кажется, он занервничал.

– А потом что было?

– А потом я ещё заехала перекусить, а после подъезжаю к дому и через дорогу вижу тебя с Максом.

– И тогда ты кинулась звонить Викторовичу, и он сказал «упс, извиняйте, ошибочка вышла, щас исправим»?

– Ну, в общем да. Он меня успокоил, попросил запастись терпением, и сказал, что со всем разберётся. Только не «щас», а может уйти несколько недель.

– Па-анятно, - протянула я. Хотя понятно было только то, что ничего не понятно.

– Но если убийцы действительно его, то какой-то тупой способ всё исправить. Ну, предположим, меня убили. Суета, следствие, опознание, сказали родителям - и тут появляешься ты.

– И в два счёта доказываю, что я не самозванка!

– Предположим, а убитая тогда кто?

– А это уж дело следствия - разобраться. Впрочем, ты права в том пункте, что родителям от этого не приведи бог какая нервотрёпка.

– Но если одна из нас и правда появилась в результате обряда, то, видимо, назад отыграть уже нельзя. Можно только...
– и я провела пальцем по горлу.

– В общем, наверняка только Пётр Викторович и может сказать, - подытожила Женя.

– А может быть, и он не может, - пессимистично добавила я.

– Значит, надо его спросить. Отловить, и...

Я кивнула. Затем спросила:

– Ну что, перемирие? По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем что-то наверняка?

– Давай, - согласилась она, и мы торжественно пожали друг другу руки через стол.

Чай закончился, я встала и сполоснула чашки. Женя сунула печенье в буфет.

– Собираешься обратно в Москву?
– спросила она.

– Да, а что?

– Раз такое дело, не подбросишь меня?

– Ладно, - я пожала плечами.

– Тогда я сейчас соберусь.

Она вышла из кухни и поднялась наверх, к спальням. Я нашарила в кармане не пригодившиеся мне ключи от дачи, пересекла холл и открыла боковую дверь, ведущую в гараж. Внезапная догадка оказалась верна: посреди гаража стоял серебристый «фольксваген».

Ну, конечно же. Выйдя от Петра Викторовича, вторая Женя спокойно села в свою машину и уехала. И счастье, что она по дороге тоже завернула поесть, а то, явись она домой раньше меня или позже, и в доме наших родителей разыгралась бы презанимательнейшая сцена.

За спиной послышались шаги - Жена вторая спустилась с лестницы, уже в зимних ботинках и с пальто в охапке. Я кивнула на «фольксваген»:

– Ты на нём ездишь? Смотри, он же в угоне числится.

– Я знаю. Почему, как ты думаешь, я шла в «Сбербанк»? Хотела взять кредит на новую машину.

– Прекрасно. Взяла бы кредит ты, а выплачивать мне.

– Мне, - спокойно поправила она.
– Это мой счёт и мои деньги. Не беспокойся, выплатила бы как-нибудь.

Я предпочла не спорить. Уже на крыльце я спохватилась и спросила, откуда у неё ключи от дачи, если наши лежат, где лежали. Оказалось, что она, подгадав время, когда никого из нас не было дома, наведалась в квартиру и взяла не только мой паспорт, но и набор ключей, к которым заказала дубликаты. А потом нанесла ещё один визит и положила ключи обратно - чтобы их сочли украденным и поменяли все замки, Жене второй отнюдь не хотелось. Хватило заблокированного телефона и кредитных карт.

Я в который раз покивала. Конечно, консьерж внизу её спокойно пропустил. Ведь он отлично знал её в лицо.

Глава 8

Подъезжая к Москве, мы уже болтали, словно лучшие подруги - благо, скрывать нам друг от друга было нечего. Она начала расспрашивать меня о семейных новостях, правда, как оказалось, кое-что знала и сама - время от времени Женя вторая осторожно звонила нашим знакомым, всё пытаясь понять, как такое возможно, что никто не заметил подмены. Я честно рассказала всё, чего она не знала, не обойдя и Макса, хотя говорить с ней именно на эту тему оказалось неожиданно трудно. Главным образом потому, что потенциальный жених Женю вторую интересовал на удивление мало. «А-а» только и произнесла она, услышав, что он начал писать мой портрет, и перевела разговор на другое. Уже составленное в моём уме описание картины так и осталось невысказанным.

Оказалось, что Женя хотела что-то купить: жизнь в одиночестве выявляла иногда довольно неожиданные потребности то в одном, то в другом, плюс мы с ней обе привыкли ни в чём себя не ограничивать. На вопрос, хватает ли ей денег, она кратко ответила, что пока хватает. Поскольку мама ждала меня не раньше вечера, и у меня образовался свободный день, я пошла за покупками с ней за компанию и кое-что оплатила, а также прикупила пару вещей для себя. Мы как-то молчаливо согласились, что деньги у нас общие, и больше эту тему не поднимали.

Окружающие оглядывались на нас, и я развлекала себя мыслью, что нас принимают за сестёр-близнецов. Это оказалось удивительно увлекательное занятие - ходить за покупками фактически с самой собой. Я всё время боролась с чувством нереальности происходящего, она, вероятно, делала то же самое, но процесс быстро перешёл из практической плоскости в область чистого развлечения. Одна из нас выбирала что-нибудь, спрашивала другую «ну, как тебе это?», после чего мы обсуждали достоинства и недостатки выбора и шли мерить. Дорогого стоит возможность сразу увидеть, как вещь будет на тебе сидеть, и не в зеркале, а вживую, вертясь друг перед другом.

Хотя дело здесь было не в сходстве и не в симпатии, а в том, что мы продолжали и явно, и исподволь изучать друг друга. Обедать мы, по молчаливому согласию, тоже пошли вместе, убедившись, что и в еде наши вкусы совпадают - мы заказали практически одно и тоже.

– Слушай, у меня появилась идея, - сказала она, пока мы ждали счёт.
– Почему бы нам не попробовать встретиться с Петром Викторовичем прямо сейчас?

– Думаешь, он ответит?
– скептически спросила я.

– Попытка не пытка.

В её словах был резон. У меня номер его телефона не сохранился, зато был у неё. Но, как и ожидалось, на звонок никто не ответил. Однако Женю это не обескуражило, и она предложила съездить на Вятскую и посмотреть, подаёт ли тот дом признаки жизни. Я согласилась, хоть и без особого энтузиазма.

Вятская улица ничем не примечательна, если не считать «МузТорга» в её начале, если ехать от Савёловской. Нужный нам дом находился на другом её конце, за длинным и глухим жёлтым забором. Четырёхэтажное кирпичное здание, с многочисленными жестяными трубами водостоков, довольно обшарпанное, стёкла во многих окнах треснули, а кое-где их вообще не было, проёмы затянуты плёнкой. Тем не менее коробки кондиционеров, лепившиеся к стене, намекали на то, что жизнь внутри всё-таки есть. Да и забор был покрашен явно недавно. Я остановила машину у проёма в бетонной стене, прикрытого ребристой металлической плитой, в которой была прорезана калитка. Именно через неё мы с Максом когда-то попали внутрь, но сейчас она была наглухо заперта. В чём мы и убедились, едва покинув машину.