Охотница

– Нет-нет, всё в полном порядке, насколько я могу судить. Но, надеюсь, вы понимаете, что опасения такого рода вполне оправданны. Вы сами говорили, что ваша технология новая и революционная. Так что мы все выступаем... в качестве если не объектов эксперимента, то чего-то вроде того.

– Но, дражайшая Евгения Андреевна, - развёл руками Пётр Викторович, - всегда приходится с чего-то и с кого-то начинать. Все операции когда-то происходили впервые. Да, определённый риск есть, но это плата за новизну и открытие новых возможностей. Так что я не понимаю, к чему эти упрёки.

– Женя вас отнюдь не упрекает, - вступился за меня Макс.
– Это просто естественное желание узнать всё об услуге, которую она у вас купила... Хотя и несколько запоздалое.

– Что ж, если вы почувствуете что-то неладное, сразу же обращайтесь ко мне, - кивнул Бошняк.
– Но уверен, что с вами всё будет в порядке.

– Договорились, я именно так и сделаю. Но, к сожалению, до вас весьма трудно дозвониться. Вы не подскажете мне номер, по которому вас можно застать?

– А вы пытались со мной связаться?

– Разумеется, ведь наш последний разговор вышел несколько... скомканным. Я хотела узнать, всё ли у вас в порядке.

– Да, да, разумеется, - кивнул Пётр Викторович, но вид у него внезапно стал рассеянным.
– Я пришлю вам номер, или позвоню в ближайшее время.

Я проследила за его взглядом. Он был направлен на висящую на противоположной стене картину. Пётр Викторович, двинулся к ней, не глядя, идём ли мы с Максом следом. Мы пошли. Картина была как раз нарисована в «сказочной» и даже, пожалуй, сюрреалистической манере, и изображала нечто странное. Ночь, звёзды, а под ними - странные скрученные образования самых разных форм выстроились группами... Похоже, что это всё-таки здания, но таких странных форм и пропорций, какие не могут существовать в реальности. Улицы между ними больше походили на изломанные тропинки, а на площади на переднем плане бил разноцветный фонтан. Во всяком случае, эти разноокрашенные хвосты больше всего напоминали фонтан, вот только струи, если это были они, не падали вниз, а развевались в разных направлениях. Круто обрывающийся горизонт тоже стоял косо, так что казалось, будто фантастический город находится в огромной наклонённой чаше. И звёзды, такие же разноцветные, как вода в фонтане, не были распределены по всему небосводу, а группировались в этакий Млечный Путь, в полосу, протянувшуюся через правую половину картины. Когда мы подошли поближе, стало видно, что обозначены они не точками, а чёрточками, отчего складывалось впечатление, что светила несутся над городом стремительным вихрем.

– Странная картина, - заметил Макс.
– Не помню я больше у Гривичева ничего подобного.

– А мне нравится, - сказала я.
– Неправдоподобно, но выразительно.

– Нет, сама по себе картина недурна, - согласился Макс.
– Когда там она написана - три года назад? Просто сюрреализм всё-таки не его стиль.

– У него разные стили, - возразила я.
– Видимо, ему захотелось и это попробовать. А вы что скажете?

– Хм?
– Пётр Викторович оторвался от созерцания полотна и перевёл взгляд на меня.
– Да, картина отличная. Интересно, она продаётся?

– Вроде бы всё на выставке продаётся, кроме уже проданного, - Макс взял у меня буклет.
– Да, вот, тут даже цена указана. Вы хотите её купить?

– Было бы неплохо. Я, знаете ли, давно подумывал сделать себе небольшой подарок. Возможно, время пришло.

Я подумала, что «небольшим» этот подарок можно назвать разве что в шутку - полотно было если и меньше двух квадратных метров, то ненамного, а уж цена... Но вслух я сказала:

– Что ж, если уж покупать картину Гривичева, то как раз сейчас. Макс, вон, считает, что он исписался, а мнению Макса я доверяю.

– Спасибо, - хмыкнул Макс.

– Вы правы, это действительно заметно, - согласился Бошняк и невпопад добавил.
– Гордыня до добра не доводит.

– Прошу прощения?

– Наш знаменитый художник немного... возгордился, скажем так. Начал забывать старых друзей. Это не доведёт его до добра.

– Сие прискорбно, - несколько озадаченно произнёс Макс.

– Кстати, - сказала я.
– У нас ведь с вами, оказывается, есть ещё один общий знакомый. Вернее, был - Владимир Смирнов.

– М-м, да, помню, был такой. Кажется, он плохо кончил?

– Да, - кивнула я, пристально глядя на него.
– Наложил на себя руки.

– Как я и говорил - гордыня наказуема, - Пётр Викторович развёл руками.
– Судьба карает неблагодарных.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказал. Надеюсь, что вы, Евгения Андреевна, не станете забывать своих друзей, особенно тех, кто оказал вам важные услуги.

– Ни в коем случае.

– Я рад. Что ж, приятно было повидаться.

– Уже уходите?
– я подняла брови.
– Так рано?

– Что вы, я надеюсь дождаться официального завершения, мне нужно сказать хозяину выставки несколько слов. Но вам наверняка тоже нужно разнообразие в компании? Здесь ведь есть наши знакомые?

– Конечно, - Макс сжал мою руку.
– Нам тоже очень приятно было с вами увидеться.

Мы учтиво раскланялись. Я проводила Петра Викторовича взглядом, выдернула кисть из хватки Макса и, не смущаясь его присутствием, вынула ай-фон и набрала на нём текстовое сообщение для Жени-второй. Можно было быть уверенной, что уж кто-кто, а Макс мне через плечо заглядывать не станет.

Глава 10

– Что ты к нему привязалась?
– недоумевал Макс, когда мы ехали обратно, оставив его машину на стоянке и пересев в мамину.

– Ты же сам сказал - пытаюсь, хоть и запоздало, понять, есть ли какие-нибудь риски в нашем с тобой чудесном превращении.

Макс вздохнул.

– Раньше ты такой недоверчивой не была.

– Раньше со мной ничего подобного и не происходило. Как ты думаешь, к чему были эти слова о гордыне?

– Понятия не имею. Возможно, то, что он рассорился со Смирновым. Если он помог Владимиру Смирнову так же, как нам, у него были все основания считать себя его благодетелем.

– Кстати, - сказала я.
– Володя в предсмертной записке написал, что перестал быть актёром. И, судя от отзывам критиков и знавших его, это правда - мастерства он, быть может, и не растерял, а вот талант утратил. И ты сам сказал, что у Гривичева словно душу вынули. Кстати, примерно за тот же промежуток времени, что Володя вкушал заслуженную славу - примерно за пять лет. Ты не думаешь, что вот такой вот искусственно созданный талант со временем... иссякает?

На этот раз Макс молчал дольше.

– Хотел бы я сказать, что у тебя... что твои подозрения беспочвенны, - наконец произнёс он.
– Мы ведь даже не знаем, пользовались ли они услугами Петра Викторовича, или нет.

– Но?

– Но, быть может, ты и права. Однако, если это произойдёт, что нам помешает обратиться к Петру Викторовичу вторично?

– Мы даже не знаем, возможно ли это, - пробормотала я, вспоминая переданный мне Женей-второй рассказ Мэл о музыканте.

– А почему нет? Может быть, именно этим и объясняются его слова о гордыне - что ни тот, ни другой не захотели просить его о повторной услуге.