Охотник и его горгулья

–  Ну, да, - так же непонимающе подтвердил Ирвани.

Ух, ты, главный проклинатель собственной персоной, Ирвани Атт! Ну и знакомства у ненаглядной Нюки! Хотя чему я удивляюсь? Сам полгорода знаю по долгу службы. А она иногда выполняет специальные поручения Ньего, то есть подай-принеси срочную корреспонденцию.

–  Вот. А завтра с одиннадцати утра начнется состязание бардов на площади Весенней Музыки. Нужно до рассвета оповестить всех певунов. За участие с каждого пять серебряных. Победитель берет банк. Так же будут приниматься ставки от зрителей. Купцы развернут торговлю пивом и закусками. А внезапность проведения объясним тем, чтобы барды не жульничали, не успели сбегать к чародеям поправить голос.

–  От меня че надо?
– не понял Ирвани.

–  Ты же спец по рекламе! Прикажи своим людям оповестить бардов и зрителей. Завтра выходной - будет людно. Я думаю, - в завершение своей речи добавила горгулья, - князь тоже решит отвлечь народ от мыслей о похищении его детей. Тебя похвалят за сообразительность.

–  Согласен, - вздохнул Ирвани, после того, как в его голове прокрутились выгоды от данного мероприятия.
– Убедила. Но половины дохода тебе будет многовато.

–  Брось. Ты мне больше должен. Я не впервые тебя выручаю.

Маг скуксился, вздохнул и махнул рукой.

–  Ладно, пошел я одеваться.

–  Что это за услугу ты ему оказала?
– медленно повернулся я к Нюке. Что вообще я знаю о своей спутнице?

–  А-а-а… - протянула она.
– Так…

–  Что "так"?

–  Помогла стать главным проклинателем Манеиса. Мы с ним полночи его главного конкурента изводили.

–  Каким образом?
– заинтересовался я.
– И как ты это скрыла от меня?

Но горгулья не подумала отвечать, а полетела к экипажу хвастаться собственной гениальностью. Я вздохнул и пошел следом. К полудню, значит, разберемся с бардом. До двух отчитаюсь перед Ньего, а после отправлюсь на поиски Ассельны. В сердце ворочалась тревога - что ответит учитель. Неужели ему нечего сказать в свое оправдание?

Я добрался до площади, когда Нюка уже завершила победную речь.

–  И ты уверена, что он придет на состязание?
– с сомнением в голосе спросил Тирель, поглядывая на нахмурившуюся Виресу.

–  Все барды честолюбивы и тщеславны. Раз он переписку с заговорщиками вел таким образом, непременно придет, - твердо ответила горгулья.
– Да, подкинь меня до дома, что-то я утомилась, - ласковым тоном обратилась она к Тирелю.
– А этого, - последовал пренебрежительный кивок в мою сторону, - можешь оставить здесь. Не заработал.

–  А хы, шуба зубастая! Выводок моли по тебе плачет!
– не выдержал я.

На что Нюка довольно хрюкнула и показала мне язык.

Я притворялся обиженным до дома. Едва я вошел в квартиру, окно на кухне грюкнуло, захлопали дверцы висячих шкафчиков. Я ей сейчас полакомлюсь!

–  Ты не могла раньше сказать про легкий заработок?
– я захлопнул дверцу шкафчика под носом у горгульи.

–  Не приведи Всевеликий, еще избалуешься! Я тебе и так помогаю, - нахально заявила крылатая зазнайка.

Ее, случаем, не Солев дрессировал? Тот тоже надеялся на мою смекалку и трудолюбие и никогда не помогал задаром.

–  И вообще - деньги всего лишь приятный довесок, - продолжала она, встав на задние лапы.
– Мне куда важнее знать, что на свете есть люди, с которых я в любой момент могу потребовать услугу. И они не посмеют отказать. У тебя такие имеются? То-то, же! А сейчас нам заговорщика поймать надо. Все для твоего блага делаю, заметь. А заработок… Что ж не подзаработать, раз повод подвернулся?

–  И много у тебя таких нужных людей?

– разозлился я.

–  Секрет, - во всю пасть зевнула горгулья, дохнув на меня чесноком, и удалилась в свою комнату.

Такими темпами меня скоро на коврик под дверью выселят. Недаром ее всей резиденцией Ордена Путей провожали, когда я за сертификатом соответствия заявился, и очень настойчиво желали "счастливого пути".

Можно было, конечно, вынашивать планы мести, придумывать мелкие подлости крылатой нахалке, но усталость взяла свое. Я растянулся на кровати и стал думать. О Виресе. И на губах у меня застыла счастливая улыбка.

Слепящие глаза рекламы с раннего утра заманивали жителей Манеиса на турнир бардов. Перед прохожими разворачивались огненные письмена, настоятельно обещавшие " чудесные песни о дружбе и любви, о подвигах и предательствах, о краях дальних и небывалых ", а так же " море пива и всякой вкусной закуски ".

Само состязание решено было перенести за город, ибо на городских площадях все желающие не поместились. Обрадованный удачной поимкой заговорщиков князь лично соблаговолил почтить присутствием столь необычное мероприятие.

На возведенной за ночь сцене (дощатой, но зачарованной под гранитную) играл городской оркестр, веселя народ до начала состязания. Пространство "зрительного зала" огораживал деревянный забор, достаточно высокий, чтобы через него нельзя было просто так перепрыгнуть.

Уверенный в успехе Тирель прогуливался вдоль торговых рядов с огромной кружкой пива. Мы с Нюкой и Виресой караулили барда у ворот, тщательно осматривая каждого входящего в них.

–  Не он… И не этот, - чересчур безразличным голосом сообщала нам Виреса.
– Ретель высокий, голубоглазый блондин, с ямочкой на подбородке.

В ее голосе промелькнули нежные нотки. Чародейка в который раз повторяла нам его "особые приметы", словно себя убеждая: "Ну, зачем мне страдать по этому светловолосому и голубоглазому?" Правильно, милая, незачем. У тебя теперь я есть, пусть ты этого пока не знаешь.

К нам подошел Малыш Мирол, помял в лапищах Вирескину ладошку.

–  Караулите?
– хмыкнул он.
– Ньего с утра молнии метал. Почему вы его сразу не предупредили о своей задумке?

Мы промолчали. Пусть гадает о причинах скрытности. В случае чего предъявим начальству главную виновницу. Вон расправляет серебристые крылья на заборе, красуется.

–  А Келистен что-нибудь сказал?
– вдруг спросила Виреса.

–  Как же, промолчишь тут! Он назвал еще двоих Ретелевых помощников. Те еще троих… Мы их уже всех поймали, кроме треклятого барда. Так, мелочью оказались. Следили, записки носили.

Малыш повернулся ко мне.

–  К Дириину Бласу в тюрьму наведывалась некая особа с темным прошлым. Бией кличут. Не слыхал про такую?

Ого, вы мою беглую невесту поймали, облегчили работу, коллеги.

–  Где она?

–  Ньего выразил желание с ней побеседовать. Не грусти, свидитесь еще, - он окинул взглядом людей, толпящихся возле прилавка с разливным пивом и поделился впечатлением.
– Хорошо тут! Думаю, ваш Ретель ничего не заподозрит. В "Паломнике" уверены - художника поколотил муж одной из клиенток за чересчур бесстыжий портрет, а сам Келистен, якобы, сейчас отсиживается в тихом углу, синяки залечивает. Остальных мы "отправили" отдыхать за город. Не подкопаешься.