Охотники на принцесс

— Чтобы услышать название нашего мира? Или снова про Янтарные пределы?

С вопросами мы провозились до самого прибытия в деревню. Если некоторые у нас получились вполне ничего и для разговора с потусторонней сущностью годились, то в остальных находились большие логические дыры, и их нужно было затыкать витиеватыми конструкциями и уточняющими оборотами. Ломался и язык, и мозг, пытающийся вместить в себя с десяток придуманных формулировок.

Поэтому, миновав высокий забор и кинув скучающим на посту парням мелкую монетку, я вынужден был признать правоту потусторонней твари: у пентаграммы должно быть больше лучей. Чем сильнее вызываемая сущность, тем она умнее и хитрее. Соответственно, фигура призыва должна тоже быть более многозадачной и сложной.

Поделившись мыслями с Лианом и, получив его одобрение, я погрузился в процесс творчества, пытаясь перераспределить баланс силы и опорные функции. Получалось… от слова «никак». Груша послушно топала за конем Киллиана, занятая своими лошадиными мыслями. Проехав деревню насквозь и оказавшись облаянными всеми местными собаками, мы, наконец, остановились у небольшого трактира, стоящего на отшибе и не внушающего какого-то особого доверия. Мне не давала покоя мысль, что здесь тоже могут найтись свои любители перворожденных, и уши стоит держать востро, пока меня опять не похитили. А чтобы хоть как-то предупредить возможные неприятности, я загодя накинул на голову капюшон и теперь привлекал еще больше ненужного внимания.

Если на Лиана люди просто неодобрительно косились и, сплевывая через левое плечо, спешили быстрее убраться с дороги, то на меня они же таращились, едва ли не пытаясь заглянуть под капюшон.

И, кажется, демон предупреждал о чем-то подобном.

Похоже, слушать его стоит все-таки чаще и внимательнее…

Комнат в приземистом заведении и так было мало, а часть из них еще и заняли торговцы одного из обозов, что мы видели утром. Свободной сейчас оставалась только одна. Хозяин, смерив нас внимательно-жадным взглядом, предложил поспрашивать у людей, может, кто согласится сдать «многоуважаемым господам» часть дома.

Меня заметно передернуло.

Ходить от двери к двери, будто попрошайки?!

Лучше уж под открытым небом снова устроиться, несмотря на то, что ночи, по обыкновению, в этот сезон еще достаточно прохладны, а после нескольких часов лежания на неровной земле спина до сих пор ныла.

Не факт, конечно, что кровати здесь удобнее…

Киллиан, покосившись в мою сторону и ощутив, какой беспорядок воцарился в эльфячих мыслях, уточнил у человека, есть ли лишние тюфяки и, потребовав оттащить парочку в комнату, снял нам оставшийся номер. Я даже возражать не стал. Есть демон меня точно не будет, а если согласен уступить кровать, заняв тюфяки, честь ему и хвала.

Закинув вещи в комнату и дождавшись, пока тощий смуглый мальчишка (с явной примесью орочей крови) притащит из подсобки свалявшиеся матрасы, мы спустились в общую залу, надеясь и поесть, и заодно еще каких-нибудь сплетен послушать. Точнее, надеялся Киллиан. Я же продолжал страдать над альбомом Иллинэль.

Гексограмма на листе получалась вполне адекватной. А дальше начинались спорные вопросы. В пентаграмме думать над тем, какой из лучей является основой, вообще не нужно… ну или только, если делом занимается непроходимый тупица. Здесь же лучей было четное количество, и располагались они симметрично друг напротив друга. Поэтому я пока просто набросал на соседнем листе необходимые функции, которые следовало включить в фигуру, еще раз переписал травы, купленные в городе, и подсчитал, на сколько ритуалов мне хватит этого добра. Дальше логика сломалась и запросила пощады. Я уже был готов распределить лучи банальной детской считалочкой и признать свое безоговорочное поражение, как Лиан пихнул меня в бок, предлагая прислушаться.

Говорил купец, подкручивая свои пышные рыжие усы:

— Так выяснилось, что некромант был не один — целая семья. Двух ловцов убили, когда они их пытались скрутить. Более того, у этих тварей еще сын был! Так он исчез, будто в воздухе растворился. У него наверняка такой же черный дар — кровь-то одна!

Люди вокруг заохали, кто-то быстро осенил себя знаком создательницы — у людей он немного отличался от принятого среди моего народа, был более поспешным и простым. Правой рукой перед лицом на уровне глаз ставилась точка, затем прочерчивалась линия до сердца, и от него по часовой стрелке замыкался круг. У нас таких кругов было три: глаза, символизировавшие разум; сердце, представляющее чувства; и объединяющая их душа.

Смотря как торопливо, но искренне и привычно люди обращались к Сирин, я решил, что, пожалуй, такое упрощение было простительно и допустимо. Наверное, мне тоже стоит заглянуть в церковь. Я видел где-то недалеко от главной площади покатый купол… Надеюсь, как и во всех прочих местах, обитель создательницы готова принять страждущих в любое время суток.

— Да… — протянул купец, после того, как охи, наконец, смолкли, и народ замер в ожидании продолжения. — На уши поставили конгрегации и чрезвычайных дел, и доктрины веры. Почти сотню ловцов, чуть ли не всех ныне живущих, отправили на поиски мальчишки. Вчера вот что-то в городе почудилось — так мы по дороге двух служителей повстречали.

Получается с тем, первым, три.

Что-то я совсем неправильное сделал. Но идти на попятную как-то глупо. Сами мы с Лианом Нэль точно не отыщем. Это иголка даже не в стоге — в целом море сена.

А с другой стороны, что я так зациклился на себе? Может быть, пока я сервировал стол для сущности, где-то на соседней улице какой-нибудь некромант доваривал себе суп из младенца во славу Бездны?

Под таким углом зрения все сразу стало как-то проще и легче.

— А ведь у нас пяток лет тому назад одного дедка поймали, — сдув со своего бокала пенную шапку, сообщил торговцу немолодой мужчина. Судя по чуть более богатой одежде — либо староста, либо еще кто-то наделенный властью.

Местные наперебой загалдели, пытаясь поведать о жутком маге, а сопровождающие купца тут же оживились, предвкушая новую историю, которую можно будет рассказывать в других местах.

Староста, шикнув на деревенских, сам взял слово.

Я слушал не то, что бы завороженно, но старался не упустить ни одной детали рассказа. Получалось так: в то время, когда деревней заведовал еще отец нынешнего старосты, у них появился неизвестный никому, крайне отощавший и дерганный мужчина, находившийся уже в тех годах, когда человека можно смело называть стариком. Он представился целителем, рассказал, что отправился в полнолуние за травами, угодил в ловушку болотных огоньков и едва вырвался из нее буквально пару дней назад. Ни местности, ни чего еще узнать и вспомнить толком не мог, поэтому попросил занять избушку давно почившей травницы, стоящую по ту сторону лесной границы. Целитель сказал, что ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя, затем он обязательно отправится на поиски своего дома, а пока отплатит добрым людям своей силой.

Те против не были, тем более, позднее выяснилось, что лечил он действительно отлично. К нему и заболевшую скотинку вели, и сами приходили, и вообще жилось в те годы мирно и спокойно. И засухи, и прочие погодные беды их почему-то обошли, и умерли всего несколько человек — и то по собственной глупости. Один пьяница под лед ушел, другого волки задрали, когда тот попытался отвоевать у них своего козла, сбежавшего из загона.

А потом в деревню пришли ловцы и без особых усилий прикончили целителя. Тот даже не сопротивлялся. Впоследствии выяснилось, что никакой это был не целитель, а самый настоящий некромант, который на целый город наслал чуму, а потом еще и умерших поднял, едва не устроив полноценный прорыв с той стороны.

— Что же он не сопротивлялся? — удивился купец.

— А кто ж его знает? — пожал плечами староста. — Может, всю силу истратил, может, понял, что натворил и решил ответить за свои грехи. Мы уж, если совсем честно говорить, пожалели его. Когда ловцы уехали, даже прах похоронили, вы уж не запишите нас в еретики. Только нам он ничегошеньки плохого не сделал. Наоборот, помогал. Мы даже избушку трогать не стали, и за младшими следим, чтобы не бегали туда. Ловцы и так все, что надо сожгли, а мелочи, которые остались — вряд ли опасны.