Охотники за человеческими органами

Тщательно изучив детали, Кесслер отрицательно покачал головой.

— Те американцы. Опишите их мне, Кесслер. Все подробности. Все, что вы говорили им и что они вам. От начала и до конца.

Он терпеливо выслушал описание первого американца.

— Подождите! — Доктор Ромер подъехал к коммуникационному экрану. Он нажал на клавиши печатающего устройства, чтобы ввести описание в компьютер. Молча они ждали, пока на экране не начали появляться данные личного дела из архива Штази. Дело было озаглавлено: «Нэгьер, Дэниел Мартин».

В конце биографических данных шло примечание: «Следует учитывать, что описание внешности может быть неполностью идентичным объекту, но это — лучшее из всего, чем располагает отдел».

Доктор Ромер вновь повернулся к Кесслеру:

— Опишите второго.

Когда охранник закончил, на экране высветилось второе личное дело из архива Штази: «Гейтс, Уильям Джеральд». К нему прилагалось такое же примечание относительно внешности. На пилота дела не оказалось.

Лицо доктора Ромера застыло, словно высеченное из мрамора. Итак, Мортон послал сюда своих людей. Они появились и исчезли, как воры среди ночи. Но что лежит в основе этого — всего лишь вдохновенная догадка, способностью на которые так славился Мортон, или… что-то другое? И что им удалось разнюхать? Они пробыли на острове очень недолго. И к клинике не приближались. В этом Кесслер был уверен. Не задавали они и никаких подозрительных вопросов. Они могли прилететь сюда по чистой случайности. Может быть, он зря беспокоится? Он повернулся к Кесслеру и произнес голосом, обретшим привычную властность:

— Принесите мне один из тех сенсоров, что они здесь оставили.

«Джип» уехал. Вскоре Кесслер вернулся и принес небольшой стальной ящик, выкрашенный в черный цвет. С одной стороны из него торчала короткая и толстая антенна.

— Вскройте его, — приказал доктор Ромер.

Суриков открыл ящик. Доктор Ромер заглянул внутрь и уставился на пучок разноцветных проводов, соединенных с парой электродов на приборной панели. Под ними лежал маленький кружочек, не больше десятицентовой монетки.

— Кто-нибудь из вас разбирается в этом устройстве? — спросил доктор.

Они отрицательно качнули головами. В этот момент по комнате снова прошла слабая дрожь. Электроды в ящике моментально сомкнулись и разъединились.

— Кажется, она работает, герр доктор, — сказал Кесслер.

— Да. Но для чего вот это, — доктор Ромер указал на «монетку». — Это вполне может быть подслушивающим жучком. — Он повернулся к Кесслеру. — Я хочу, чтобы сюда сейчас же доставили Фридриха. — Фридрих был специалистом по электронному оборудованию в Команде номер один. — Тем временем вы соберете все остальные сенсоры и принесете их сюда.

Кесслер заколебался, и доктор Ромер окинул его пронизывающим взглядом.

— Какие-то проблемы?

— Устанавливая сенсоры, американцы работали порознь. Я мог находиться только с одним из них. Я не видел, где установил свои ящики другой.

Доктор Ромер смотрел на него в упор. Кесслер не только превысил свои полномочия, не доложив тотчас же о прибытии американцев, но еще и продемонстрировал чрезвычайную тупость, позволив им разделиться. Придется Фридриху разобраться с Кесслером, но пока что найдется работенка и для этого дурака.

— Я хочу, чтобы все сотрудники занялись поиском сенсоров, а также любых птиц, которые не улетят при их приближении. Всем отправиться на склад и взять оружие.

Он знаком велел обоим мужчинам выйти и повернулся к экрану. С помощью клавиатуры он вышел на связь с самолетом Мадам. Значок в углу экрана оповестил, что самолет находится в Манагуа. Секунду спустя на экране возникло лицо белокурого мужчины.

— Кто вы? — резко осведомился доктор Ромер.

— Меня зовут Дирк, доктор Ромер. Я один из секретарей Мадам, — вежливо ответил Дирк.

— Где она?

— Мадам улетела несколько минут назад на той изящной «Лире», которую вы послали. Боюсь, там слишком мало места, так что ее мог сопровождать лишь Пьер, ее второй секретарь. Чем я могу вам помочь, доктор Ромер?

— Ничем. — Он погасил экран и начал прикидывать, что сказать Мадам.

Войдя в здание, Мортон сразу обнаружил источник шума: прямо за дверью находилась рефрижераторная установка достаточного размера, чтобы охладить гораздо большее помещение. Странный свет просачивался сквозь полупрозрачную стену и дверь, находившуюся прямо перед ним. На двери висела табличка с красной надписью: «Не входить без защитных очков». На полу была установлена широкая красная пластиковая планка, а рядом с ней — стол, на котором лежало несколько пар темных очков.

Он снял шапочку и маску, надел очки и подошел к двери. На ней не было ручки, но как только его нога коснулась красной планки, дверь открылась автоматически. Держа в одной руке контейнер, он шагнул внутрь, и дверь за ним бесшумно закрылась.

Он очутился в комнате приблизительно тридцать на двадцать футов, освещенной тусклым ультрафиолетовым светом. Стены, пол и потолок были отделаны панелями спокойного бледно-зеленого цвета, пол заставлен хирургическими каталками. Казалось, их было несколько дюжин, расставленных аккуратными рядами, все — со стеклянными куполами. Каждый купол освещала висевшая над ним лампочка. Это напоминало инкубатор. От куполов тянулись провода и кабели к аппаратуре слежения, установленной на нижней полке каждой каталки.

В одну из стен были встроены два больших диска с надписями «Температура» и «Влажность». Термометр показывал 94,5 по Фаренгейту; деление с цифрой 100 на диске было нанесено красной краской. Измеритель влажности показывал 83 %. Теперь он понял, для чего нужна рефрижераторная установка такого размера: будь она меньше, она не смогла бы поддерживать атмосферу, точно воспроизводящую тепло человеческого тела.

На полу под дисками стояло несколько черных пластиковых барабанов с надписью на каждом: «Сохранение органов». Это, видимо, был тот самый раствор, разработанный русскими, о котором упоминала Анна. Между рядами каталок с потолка свисали таблички. На каждой было выведено жирными красными буквами какое-то одно слово. «СЕРДЦА». «ПОЧКИ». «ЛЕГКИЕ». «ГЛАЗА». «ЯИЧНИКИ».

Это был склад органов, сокровищница Ромера. Когда он поставил контейнер на пол, у него вдруг сжалось горло и глаза на мгновение закрылись. Потом он подошел к одной из каталок. Из ее купола торчала трубка с краном, через которую в большой стальной сосуд под стеклом закачивался раствор для поддержки жизнедеятельности органов. В растворе лежала пара легких, вдыхавших и выдыхавших кислород; из машины, стоявшей на нижней полке каталки, в них подавалась кровь. Он поднял купол. Ритмичные звуки походили на дыхание спящего человека. Секунду он смотрел на сжимающиеся и разжимающиеся легкие, а потом выдернул трубку. Жидкость потекла на пол. Он выдернул кабели из машины на нижней полке каталки. Влажно поблескивающие легкие замерли и начали терять свой здоровый серовато-розовый цвет. Через несколько минут они станут нетрансплантабельны.

Переходя от каталки к каталке, Мортон выдергивал трубки и кабели, соединявшие купола с системами жизнеобеспечения, и открывал купола. Покончив с этим, он прислонил каталку с уже съежившимися легкими к двери, чтобы та не закрывалась, вернулся к рефрижераторной установке и стал переводить ее на более слабый режим. Почти сразу же стрелка на термометре рефрижератора поползла вверх. Он вернулся к двери. Диск в стене начал вращаться, приближаясь к отметке 100; пол в комнате весь был залит раствором. Очень скоро открытые органы станут пиршеством для миллиардов микробов.