Океаны Айдена

– Эй, аларх! – крикнул Одинцов, махнув челем.

– Да, мой господин? – Аларх повернул голову; глаза из-под стального забрала смотрели твердо и уверенно.

– Удержишь левый фланг? Пока я разделаюсь с теми? – Он вытянул руку к галере, приближавшейся справа.

Аларх оглядел строй своих воинов.

– Удержу, господин. А ты, – он перевел глаза на Одинцова, – собираешься один перебить сотню воинов?

– Почему же один… Нас четверо! Ну, можешь дать в помощь еще две окты.

– Хорошо. – Аларх повернулся к капитану-сардару: – Пусть твои люди уйдут от катапульт, мой господин, и берутся за дротики и ножи. Сейчас начнется!

Поток стрел и камней прекратился. Одинцов видел, как на носу галеры – его галеры! – сгрудилась плотная масса воинов в полосатых туниках. Они раскачивали метательные ножи и копья, смуглые лица под кожаными легкими шлемами казались высеченными из темного дерева.

– Забери арбалет и иди вниз. – Он подтолкнул Кайти к трапу. – Засядешь в каюте, и носа оттуда не высовывай.

– Я… я лучше с тобой, хозяин! Я не трус!

– Кто говорит, что ты трус? Просто когда хозяин сражается, слуга должен стеречь хозяйское добро… Ну, иди! Сейчас…

Борт галеры надвинулся, раздался треск, глухой стук абордажных крючьев, и лавина смуглых воинов хлынула на палубу. Одинцов прыгнул вперед, успев заметить, как его слуга метнулся к трапу, а трое остальных шагнули за ним, обнажив мечи. Хор внезапно сделал резкий выпад, но этот жест проскочил мимо сознания Одинцова – три метательных ножа ударили его в грудь, не прорвав кольчуги, над головой свистнул дротик.

В следующий момент он был уже среди ксамитов, с челем в правой руке и длинным мечом в левой. «Руби!» – заревел он, подавая эту команду то ли самому себе, то ли Кейну, Поуну и Хору, и разом опустил клинки. Свистнула сталь, толпа смуглокожих бойцов раздалась, и Одинцов перемахнул на палубу галеры.

Его оружие с резким свистом рассекало тела. Он держал чель за самый конец рукояти, увеличив зону поражения до трех метров; меч в левой руке бил на два, протыкая тех, кому удалось ускользнуть от лезвия челя. Шлем и хайритская кольчуга с накладными пластинами на груди и спине были надежной защитой; пожалуй, лишь копье фалангита смогло бы прорвать стальные кольца, но гибкие клинки легковооруженных лишь бессильно скользили по его доспеху. Одинцов прошел до мачты, оставляя за собой кровавый коридор, оглянулся и довольно кивнул: Поун и Хор работали мечами и топорами, как два автомата, а бар Кейн был по крайней мере еще жив.

Следом за тремя его бойцами двигались две окты Береговой Охраны, завершая дело; их короткие клинки ходили вверх-вниз, точно зубья гигантской сенокосилки. С передовым отрядом ксамитов было уже покончено, но на корме толпились еще десятков пять бойцов; казалось, они набираются храбрости, боясь приблизиться к воину в непроницаемой для их оружия кольчуге.

Одинцов ткнул Поуна локтем в бок.

– Ты и Хор! Отложите-ка мечи! Рубите мачту, а я прикрою!

– Зачем?

Он яростно оскалился.

– Рубите, я говорю! Обрушим на них!

Поун кивнул – видимо, понял. Две боевых секиры с хрустом врезались в прочное дерево, полетели щепки, мачта дрогнула. На высокой корме галеры какой-то человек с серебряным обручем в волосах – не иначе как капитан – махнул кривым клинком, посылая солдат в атаку.

Но было поздно. Мачта покачнулась; Одинцов, бросив оружие, оттолкнул Поуна и Хора, навалился на гладкий толстый ствол, и дерево не выдержало, переломившись с грохотом пушечного выстрела. Затем мачта с двумя реями и свернутым парусом рухнула на корму, ломая кости людям. Ограждение по бортам судна разломилось, не выдержав удара, рулевые весла вместе с массивными упорами были снесены в воду, доски палубы разошлись и просели. Секунду-другую Одинцов смотрел на окровавленных ксамитов, барахтавшихся в обломках, потом поднял оружие и устремился обратно на плот.

– За мной! Туда! – Он вытянул меч к шеренге ратников Береговой Охраны, сдерживавших натиск воинов со второго корабля. Схватка шла с переменным успехом; айдениты уже метнули дротики и теперь отбивались мечами от увертливых смуглых бойцов. Доспехи и шлемы защищали их, и за каждого ратника ксамитам приходилось платить двумя жизнями. Но нападающих было втрое больше, а запас метательных ножей и копий у них казался неисчерпаемым. Айденские моряки, окружившие капитана-сардара, не могли помочь солдатам – их медленно, но верно теснили к лестнице, и вскоре вся эта толпа, непривычная к правильному бою, должна была посыпаться на нижнюю палубу как спелые орехи.

Одинцов, с Поуном и Хором по бокам, ударил с фланга. За этой троицей в кольчугах, непроницаемых для ксамитских сабель, напирали еще полтора десятка человек – бар Кейн, вошедший во вкус драки, и две окты, полные сил. Высвистывал похоронную песню чель, сверкали длинные клинки, без устали работали топоры; молодецки ухал Кейн, во всю мощь луженых глоток ревели ратники, лязг железа заглушал тяжкое надсадное дыхание сражавшихся.

Ксамиты, что блокировали моряков, были уничтожены первыми.

Капитан стагарта знал свое ремесло: он рявкнул приказ, вытянул руку к разгромленной галере, матросы ринулись к ней и стали сбрасывать абордажные крючья. Вскоре полоса воды отделила полуразбитый корабль от плота и второго судна.

Ксамиты отступали. Их оставалось еще с полсотни, и боевой дух этих смуглых бойцов был еще крепок, но айденские ратники упорно теснили врага к краю палубы, а Одинцов со своим отрядом отрезал дорогу к трапу. Наконец воины в полосатых туниках начали перебираться на борт своего корабля, потом зазвенели, падая, крючья, и галера осталась за кормой. Стагарт, залитый кровью, заваленный трупами, неторопливо удалялся на восток.

– Мой господин! – Крепкая рука легла на плечо Одинцова, и он обернулся. Аларх, вытирая ладонью лоб, стоял перед ним; его лицо раскраснелось, из царапины на шее сочилась кровь. – Мой господин! Клянусь гневом Шебрет! Если бы не ты, нас уже скормили бы саху! – Он нерешительно коснулся лезвия челя. – Это… это хайритское оружие?

– Да. Не встречался с хайритами?

– Не встречался. – Аларх покачал головой. – И спаси меня Айден от этой встречи, если они сражаются так, как ты!

Одинцов усмехнулся, похлопал аларха по затянутой в панцирь спине и, сунув чель под мышку, шагнул к трапу.

– Кайти! – позвал он. – Кайти, бездельник! Все кончилось, вылезай! Прими оружие!

Его слуга не появлялся. Заснул, что ли? – раздраженно подумал он, свесившись над перилами и разглядывая сверху дверь своей каюты.

– Кайти! Ты где?

– Вон валяется, – произнес бар Кейн и, обогнув Одинцова, сопровождаемый Поуном и Хором, начал спускаться по лестнице. Внизу, у первой ступеньки, нелепо вывернув шею, лежал рыжеволосый слуга, и в спине у него торчала рукоять ножа.

Спрыгнув на палубу, Одинцов склонился над Кайти, приподнял веко, поднес ладонь к губам. Все было кончено; парень не дышал. Скорее всего, он умер за долю секунды – лезвие тяжелого ножа воткнулось под левую лопатку и поразило сердце. Метательный нож… Такими пользовались ксамиты и Хор с Поуном… Этот клинок, несомненно, отправила в полет рука мастера!