Океаны Айдена

Георгий Одинцов, Аррах Эльс бар Ригон, плыл на восток по воле императора и казначея бар Савалта. Плыл вместе с двумя сотнями мореходов и солдат Береговой Охраны, с вороным Баргузином и десятком лошадей, с грузом серебра и золота, что пригодится экспедиции в далеком Ханде.

Одинцов со своим экспедиционным отрядом занимал три каюты в нижнем ярусе кормовой надстройки. Впрочем, вряд ли он мог считать отряд своим: ему принадлежал лишь Кайти, парнишка лет семнадцати, взятый в услужение из замковых челядинцев. Волосы у него походили на медную проволоку, носа и щек под веснушками не было видно вовсе, но слугой он оказался расторопным. Три остальных члена экспедиции: лазутчик бар Кейн и его помощники, Поун и Хор – не столько подчинялись Одинцову, сколько присматривали за ним. Бар Кейн, дворянин из мелкопоместных, был полицейским чиновником, мужчиной крепким и опытным, из тех, кого на мякине не проведешь. Поун и Хор являлись, по земным понятиям, боевиками.

Кряжистые парни с мощной мускулатурой, рубаки и стрелки; кроме того, оба отлично метали кинжалы, в чем Одинцов убедился, понаблюдав за их тренировками на палубе. Видно, бар Савалт не хотел рисковать и отправил с ним лучших своих людей. По прибытии в Ханд бар Кейну полагалось написать записку щедрейшему; передав ее в руки казначея, Одинцов получал свободу, свои поместья и титул пэра.

В начале плавания не обошлось без эксцессов – Поун и Хор решили, что юный Кайти должен им прислуживать. Для парня было нетрудно сбегать за едой к очагам в центре плота и вымыть посуду, но его старания не нарваться на скандал успеха не имели. Вскоре рожицу Кайти украсили синяки, а взгляд стал затравленным, как у приблудного котенка. Увидев это, Одинцов не замедлил навести порядок.

Для намечаемой экзекуции он выбрал обеденный час. Они с бар Кейном ели вместе, за столиком, который Кайти расставлял прямо на палубе, у кают. Благородные господа, посланные в дальние земли по государственному делу, общались без лишнего дружелюбия, но и без враждебности, глядя друг на друга, словно пара недоверчивых псов. С точки зрения бар Кейна, его спутник хоть и являлся родовитым нобилем, но был сыном преступника, хотя ему повезло избегнуть темницы, плетей и каленых клещей, но за таким подозрительным типом полагалось присматривать. Что до Одинцова, то его совместные трапезы и беседы с бар Кейном развлекали, помогая справиться с тоской. Он снова покинул Лидор, но юная супруга снилась ему каждую ночь.

– Вчера мы миновали побережье Стамо, – заметил бар Кейн, откладывая обглоданную ножку цыпленка. – Приходилось ли тебе, достойный, бывать в этих краях?

Он произнес это с некоторым высокомерием, так как по делам службы объездил всю империю и считал себя опытным путешественником.

– Приходилось, – ответствовал Одинцов. – Чтобы добраться в Ксам и Ханд, надо проехать через Стамо. Но был я тут недолго, день или два.

– Прекрасный город, – снисходительно произнес бар Кейн. – Советую в нем задержаться на обратном пути. В Стамо отличные вина.

Он покосился на кувшин, где уже виднелось дно. Напиток из розового винограда, произраставшего под Тагрой, был взят Одинцовым в изрядном количестве. Они его пили как воду; вино было ароматным, чуть кисловатым и не очень крепким.

– Кстати о вине. – Одинцов повернулся к Кайти, стоявшему за его походным стулом: – Ну-ка, парень, тащи еще кувшин!

Кайти как ветром сдуло.

– Сегодня к вечеру войдем в пролив у оконечности Дорда… слышал о таком? – сказал бар Кейн.

Одинцов покачал головой, хотя география этих мест была ему известна лучше, чем собеседнику. Дорд являлся огромным полуостровом Хайры, северного континента, и лежал слева по курсу, а справа вдоль побережья шли горы, естественная граница империи с эдоратом Ксам. Между этими горами и полуостровом тянулся пролив, соединявший западную и восточную части Ксидумена; восточный эстуарий, похожий на неровный круг, обычно называли внутренним Ксидуменом. Чтобы добраться до Ханда, плоту предстояло пересечь его из конца в конец.

– Когда мы пройдем пролив, наступит беспокойное время, – заметил бар Кейн, придвигая к себе засахаренные фрукты.

– Неужели?

– Конечно! Разве ты не понимаешь? – Кейн пренебрежительно хмыкнул. – День или два придется плыть вдоль берега ксамитов, проклятье Шебрет на их головы! Сейчас весна, но их галеры уже рыщут в море!

Одинцов кивнул, разглядывая громаду парусов, заслонявших горизонт. Их посудина несла пять мачт, но двигалась не слишком быстро; такие плоты предназначались для перевозки грузов и не могли соперничать в скорости с настоящими кораблями.

– Ничего, отобьемся, – заметил он. – У нас на борту ала Береговой Охраны и двадцать катапульт. Хватит, чтобы разделаться с любой галерой.

– А если их будет две или три? – Бар Кейн наморщил лоб. – Ты ведь знаешь, что мы везем! – Он покосился на дверь своей каюты, где хранились сундуки с монетами, затем пробормотал: – Где же этот бездельник, твой слуга? В горле пересохло…

Но Кайти, с кувшином в руках, уже спешил к ним, ловко балансируя на покачивающейся палубе. Повинуясь кивку хозяина, он наполнил вначале кубок Кейна, затем склонился над чашей своего господина. В этот момент Одинцов взглянул в лицо Кайти, ловко разыграв удивление:

– Эй, парень! Кто тебя так разукрасил? – Прищурившись, он оценил размеры синяка. – Здоровым же кулаком тебя приложили! Кто-нибудь из Береговой Охраны? Они такие забияки!

– Да, – выдавил Кайти, пытаясь отвести взгляд в сторону.

– Ну и как ты ответил? Надеюсь, у драчуна осталась на память пара таких же фингалов?

Кайти покраснел; по молодости лет он еще не научился складно врать.

– Нет, мой господин… я… я не ответил. Парень попался уж больно здоровый…

Еще бы, подумал Одинцов, что Поун, что Хор могли бы переломить его слугу пополам. Продолжая спектакль, он гневно нахмурил брови.

– Не ответил? Как не ответил? Ты посмел нанести урон фамильной чести бар Ригонов? – Одинцов потянулся к мечу, прислоненному рядом к переборке. – Теперь по всем алам и ордам Береговой Охраны пойдет слух, что слуги Ригонов – трусливые псы и их хозяин ничем не лучше! Ну-ка, пойдем, покажешь мне этого драчуна!

Он поднялся, прицепил к поясу меч и в три глотка опорожнил свою чашу.

– Э-э… достойнейший… – Бар Кейн тоже встал. – Что ты собираешься делать?

– Сначала сверну забияке шею, а потом выпорю слугу, чтобы знал, как отвечать обидчикам!

– А если парня ударил не ратник Береговой Охраны? Может, твой слуга врет… – Кейн выглядел смущенным; ему-то было хорошо известно, кто приложился кулаком к физиономии Кайти.

– Кто-то же его ударил! – До половины обнажив клинок, Одинцов со свистом вогнал его обратно в ножны. – По мне, хоть сам капитан-сардар! Я и ему сверну шею!

– Послушай, не надо затевать ссор и драк. Мы с тобой сидели тихо-мирно за вином, беседовали… Стоит ли благородному нобилю связываться с простолюдином? Давай лучше выпьем и забудем про твоего слугу. Слугам тумаки только на пользу.

Он потянул Одинцова за рукав туники, но тот резко заявил:

– Моим слугам я раздаю затрещины сам! Ну, веди! – Это уже относилось к Кайти.

Парень потупился.

– Мой господин, то был не ратник Береговой Охраны…

– Как? Ты осмелился мне солгать? – Одинцов угрожающе занес кулак, и слуга в ужасе съежился, пролепетав:

– Прости, хозяин…

Кулак не опустился.

– Кто? Говори кто, недоумок! Или, клянусь клыками Шебрет, я швырну тебя за борт!

Это было неприятное наказание – как всегда, рядом с плотом суетились саху, двухметровые ксидуменские акулы. Кайти вздрогнул и прошептал: