Окно напротив

Я отошла на шаг назад и покачала головой. Все в этом человеке теперь казалось чужим. Захотелось вычеркнуть из памяти все минуты, проведенные вместе. Все исправить, попросить прощения. Взять назад все сказанные слова, уйти и отмыться от прикосновений нелюбимого.

– Не пойду…

Он выругался и сплюнул мне под ноги. Я развернулась и бросилась в толпу. Просто втиснулась в самый ее центр и опустилась на колени.

– Сколько пальцев видишь? – уже спрашивал Илья.

– Двенадцать. – Донских вскинул руки в попытке встать. Выглядел он слегка потерянным.

– Плохо дело.

– Да шучу я, - попытался рассмеяться Серега, присел, дотронулся до щеки слева и сморщился от боли. – Где этот п…?

– Сбежал, - ответил кто-то в толпе.

– Тошнит? Голова болит? – спросила я, немного подвигая Смолякова. – Отойдите, пожалуйста, ребята, нам нужен свет!

Люди послушно стали отходить в сторону. Серега сидел и внимательно смотрел на меня. Под левым, уже начинавшим заплывать, глазом росло красное пятно. Он дышал тяжело, словно только что одолел переход через Альпы. И не отрывал от меня глаз.

– Дай сюда руку, - сказала я, - нужно проверить пульс.

Он улыбнулся, и моя грудь вдруг переполнилась любовью. Казалось, вдохну сейчас, и она лопнет.

Я взяла его руку, перевернула ладонью кверху и поняла вдруг, что совершенно бесполезна, как врач. Мое сердце билось настолько громко и быстро, что заглушало все вокруг.

Или его сердце.

Или наше, общее.

От этого прикосновения все пульсировало вокруг.

Я уселась рядом на траву и опустила голову. Слышно было, как Машка за моей спиной разгоняет всех зевак, призывая одних расступиться, других просто свалить и продолжить празднование в помещении. Люди неохотно подчинились и отошли в сторону. Многие из них зашли обратно в дом.

– Отстань уже от него, - дернула она Смолякова, - видишь, человек в надежных руках.

Он немного поворчал, встал, и они тоже ушли обратно в помещение.

Я отпустила Серегину руку.

– Все нормально? – спросил он.

– А? – Я немного запуталась в своих чувствах и в оценке происходящего. Не говоря уже о подсчете пульса. Опростоволосилась, будто и не было стольких лет работы на скорой. – Да, с тобой, кажется, все нормально.

– Хорошо меня приложил твой дружище!

– Прости. Но ты сам начал. Вполне возможно, что ему нос сломал.

– Он заслужил!

Мне тотчас вспомнились слова Кости о моей внешности.

– Я слышала…

– Тем более. – Донских пощупал свой затылок.
– Он трус.

– Ему нельзя было лезть в драку.– Я протянула руку и осторожно пощупала со всех сторон его голову. – Он хирург. Ему надо руки беречь.

– Мари, - произнес Серега, пронизывая меня своим горячим дыханием. И от его слов меня будто током прошило. Пять лет никто не называл меня этим именем. – Ты еще успеешь его догнать.

– Его? – Я встала и подала ему руку.
– А если я не хочу?

Донских приподнялся на корточки, оттолкнулся от земли и осторожно встал.

– Тогда оставайся.

– Не кружит голову?

Он задумался и часто заморгал.

– Вроде нет.

Теперь мы стояли рядом, почти касаясь друг друга. Я не поднимала головы, думая, что так будет лучше в этой ситуации. Он возвышался надо мной настоящим небоскребом и разглядывал, словно неведомую науке козявку.

– Где ты был? – тихонечко выдавила я, кутаясь в плащ.

– Что? – Он наклонился.

Из его рта вырвалось облачко пара и растаяло возле моих губ.

Я сглотнула.

– Где ты был?

Он усмехнулся и застегнул куртку.

– В магазин ходил.

Похоже, стоило уточнить сразу.

– Последние пять лет!

– Меня не было. Совсем.
– Он перевел дыхание и нахмурил брови.
– Был кто-то другой. Наверное. Я так чувствую.

– Зачем ты уехал? – Услышала я собственный голос.
– Почему не пришел, когда вернулся домой?

Серега поднес руку ко рту и продолжил внимательно меня рассматривать.

– Тебе, правда, это интересно? С чего вдруг? Ты столько лет не интересовалась?

Меня жутко возмутила его слова.

– Я?! Да я написала тебе чертову кучу писем!

– Писем?

– Да, б..дь, таких бумажных, с буквами!

– Мари, - удивленно округлив глаза, он взял меня за плечи. – Ты мне писала?

– Да!

– Знаешь, первые два года были просто кошмаром. Тебе ни к чему даже знать, что я пережил. Потом меня комиссовали по ранению, отправили в Москву, там я валялся еще несколько месяцев. Писем твоих не видел. Только от Ани с извинениями. Я ненавидел себя за то, что сбежал. За то, что обидел тебя. За то, что был недостоин твоей любви.

Я вырвалась и отошла на шаг назад. А потом посмотрела ему прямо в глаза. Наш зрительный контакт получился бесконечно долгим и полным волнения.

– Надо было прийти ко мне! Сразу, как вернулся. Я же ничего не знала!

– Я приходил… Решил отыскать тебя в общаге, пришел, остановился покурить под деревом и увидел вас. – Донских горько усмехнулся.
– С этим чувачком.

– Ты про Костю? – Вся кровь прилила к голове, казалось, шевельнись, и ее оторвет к чертям собачьим.
– Прости, это… Он...

Я снова взглянула на него, пытаясь сохранить невозмутимое лицо. В этот момент он так вздохнул, что у меня защемило в груди.