Окно напротив

Женя замерла. Этот момент почему-то показался ей романтичным и каким-то даже интимным. Филатов искренне рассмеялся, глядя на нее и облизывая нижнюю губу. Конечно, одним укусом отхватил почти половину здоровенного сэндвича! Он чувствовал себя победителем. Да и расстройство как рукой сняло.

– Сыр? Ветчина, салат, лук?

– Да, - ответила девушка, чувствуя, как сердце пинается в груди, расталкивая ребра.

– Вкусно!

– Ешь, - Женя сглотнула, не решаясь отодвинуться подальше и испортить момент. Они первый раз находились так близко друг к другу. Он впервые не пытался казаться ежиком, к которому опасно приближаться. И ей даже захотелось назвать его по имени. – Забирай, Дим.

Филатов посмотрел ей в глаза и неожиданно для себя самого покраснел. Особенное к нему отношение этой девушки, единственной, кто не надсмехался над ним, вдруг заставило парня довериться и открыться. А теперь он прижимался к ней плечом, нагло нарушая личное пространство, и жевал без разрешения ее бутерброд. И в его груди при этом включалась какая-то гирлянда, о существовании которой он и не подозревал.

Может, тупо перенервничал?

– Только что заметил, что ты без очков.

Он вдруг понял, что сказал это вслух, и замолчал. Женя улыбнулась и опустила глаза. Дима только сейчас заметил, что они у нее серо-голубые с необычайно длинными ресницами. Пальцы девушки принялись теребить пуговицу на халате.

Он смотрел, как она дышит. Учащенно. И не говорит ни слова. И бутерброд встал колом у него в горле. Слишком близко. Они слишком прижались друг к другу.

После нескольких секунд молчания Женя подняла голову и посмотрела на него. Этот взгляд застал его врасплох, захватив полностью, словно в сети. Казалось, голова пошла кругом от попытки успокоиться и перестать улыбаться. Дима удивился сам себе и даже поперхнулся, отчаянно сглатывая и пытаясь дальше протолкнуть кусок хлеба, застрявший в пищеводе.

– Прости, что назвал тебя дурой сегодня.

– Хорошо, - ответила Женя и прежде, чем она успела добавить что-то еще, в их идиллию ворвался чужой голос.

– Чем занимаетесь? Я не могу вас нигде найти!

Они повернулись и увидели на пороге Марьяну Викторовну. Она стояла в дверном проеме с каменным лицом.

Женя вскочила, отряхивая крошки с халата. Филатов спрятал бутерброд за спину.

– Вас искали, - сообщил он, стараясь выглядеть естественно. Они, и правда, не делали ничего плохого. К тому же в свободное от работы время.

– Кто?

Дима вытер рот свободной рукой и прокашлялся.

– Ваш… муж.

– Какой м-м-муж? – Краска вдруг разлилась по всему лицу доктора Донских и спустилась к шее.

– Который следователь, - парень смущенно прикусил губу. – Он все еще ждет вас.

– Ясно, - она на секунду замешкалась, словно теряя дар речи, затем развернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

– Фу-у-х, - Женя опустилась обратно на скамью. – Она всегда именно так и реагирует на него.

– Я вообще не знал, что у нее есть муж! – Филатов достал из-за спины бутерброд, откусил от него огромный кусок и устроился на прежнее место.

Ему начинала нравиться эта неожиданная близость с робкой голубоглазой девушкой. Он повернулся, касаясь плечом, и поднес бутерброд к ее губам.

– Бывший, - пояснила она, задерживая дыхание, чтобы не рухнуть. – Он бывший муж.

Ее даже на операциях так не колотило, как от этого парня, который и не был с ней связан ни чем, кроме общего сэндвича с сыром и ветчиной. Женя сжала зубами мягкий хлеб, взглянула на улыбающегося Филатова и почувствовала, что время остановилось.

***

Марьяна выскочила из-за угла, пытаясь на бегу натянуть вязаную шапку на гриву огненных волос. Она уже пожалела, что тщательно расчесывала ее возле маленького мутного зеркала в ординаторской. Теперь отдельные пряди не просто пушились, а, наглым образом вздымаясь, вполне ощутимо оттопыривали головной убор. От соприкосновения с шерстяными нитями статическое электричество вспыхивало с новой силой и потрескивало где-то возле ушей.

– Ну, вот, - ругала она себя, - теперь я не женщина, а повелительница молний! Хотела ведь как лучше, а получилось…

– Шикарно, - воскликнул Донских, неизвестно как оказавшийся вдруг на ее пути, - ты не молния, ты – женщина-взрыв!

Он осторожно протянул руку и дотронулся до кончиков ее волос. Как и полагалось, его тут же нехило долбануло током. Чувствительный разряд пробежал по пальцам и, взрезая кожу, отдался болью в руке. Сергей отдернул руку и рассмеялся. Их взгляды встретились, и он смущенно сделал шаг назад.

Марьяна, заметив неловкость момента, улыбнулась.

– Прости.

Донских потряс рукой, стараясь отвлечься от бешеного стука собственного сердца.

– Прости? Да ты меня чуть не застрелила сейчас!

Она посмотрела на него снизу-вверх и растеряно развела руками.

– Я не специально.

– Твои волосы. Их нужно приравнять к огнестрельному оружию. – Сергей нервно сложил руки в замок и пощелкал пальцами.
– И вообще, опасно ходить с этой штукой на голове!

– Да, я уже подумывала состричь их.

– Что? Не-е-ет! Нет. Нет. Нет. – Он обошел ее, внимательно оглядев со всех сторон. – Кем ты будешь без этих волос? Одной из многих. Не делай этого. Я когда думаю о тебе, всегда первым делом в голову лезут воспоминания об этих рыжих макаронинах!

Марьяна покачала головой. Она поняла, что он нервничает. Всегда, когда это происходит, Донских несет ужасную околесицу, говорит много, быстро и глотая окончания слов.

– Ты думаешь обо мне? – усмехнулась она, заметив, что они своим разговором уже привлекли нежелательных зрителей.

Мимо проковылял старичок в больничной пижаме. Он двигался медленно, словно специально намереваясь стать свидетелем их болтовни. Медсестры же, в свою очередь, даже не пытались прятать глаза в больничные карты – они глазели на них, открыв рты.

– Я что, проговорился? – захлопал глазами Донских. Его ресницы по-прежнему были длинными и пушистыми. Хоть что-то не менялось с годами.