Окончательное решение

— Ты мертва. И этого не изменить. Ты не можешь более жить, не сможешь любить. Клетка забрала всё, но я предлагаю иное. Прими предложенье моё, цепи прошлые оборви, слово моё таково. Каково решенье твоё?

Но она не верила. Биотическая вспышка впечатала безголового батарианца в стену, но тот с хрипом встал.

— Смерть не настигнет его, ибо мертв он уже, как и ты. Смотреть предлагаю тебе и выводы сделать самой. Лишь слово скажи.

Последующей атаки не последовало. Очевидно, ей предлагают свободу. Но…

— А остальные? Батарианцы, рабы?

— Живых здесь более нет. Лишь тьма и мертвые вечный покой сторожат. Хочешь узреть, как в тишине зала хозяева вечность лежат?

Турианка еще раз осмотрела собственную перемолотую грудь. Раны очевидно смертельные. Но она жива. Вновь посмотрела на слегка покачивающуюся фигуру, остановившуюся с этой стороны решетки и пассивно стоящую напротив. Тут она заметила бывшего, а теперь такого же слегка раздутого однорукого саларианца, стоящего у тюремной консоли.

— Хорошо, открой дверь из блока. Я хочу посмотреть, что там снаружи.

— И было сказано сие. Единая с клеткой да мир обретет.

Решетка отъехала в сторону и турианка сделала шаг наружу, из клетки. На свободу. Сейчас она может отметить следы боя, произошедшего здесь недавно. И то, что бывший саларианец, словно лишившись управления, потерял интерес к консоли и безвольно смотрит вперед. Бывший батар же неспешно, неровно, побрел к выходу. Не задавая более вопросов турианка пошла за ним, осматривая себя и отмечая следы. Ранее серо-синяя кожа стала желтоватой, как и следы крови.

На стенах следы от пуль, но ни одного тела. Точнее тела обнаружились сваленные кучей в одной из камер. По помещениям в красной аварийной подсветке бродят существа. Такие же измененные бывшие жители, игнорирующие туман, иногда тихо ворчащие что-то под нос. Они бродили по помещениям, работали с консолями, собирали тела. Нашелся даже сварщик, с командой таких же измененных ремонтировавший бронетранспортер в ангаре. И ни один из них не обратил внимания на турианку, словно её и не было. Хотя она, по сравнению с остальными, выглядела весьма живой. Если на грудь не смотреть.

Следов боя так же было много. Очевидно, батарианцы пытались задержать противника и есть следы выстрелов, взрывов гранат. Снаружи слышны всё более громкие и настойчивые звуки боя.

— Да что там происходит то? — раздраженно спросила сама у себя Селиния.

Нет, понятно, что происходит. Но кто это, откуда они взялись и почему всё вот так? Она не испытывала ни малейшего сочувствия к защитникам этого места, что не удивительно, учитывая прошлое. Но, что странно, отвращения к искаженным телам она тоже не испытывала, что создавало некоторый диссонанс. Только некоторое любопытство и злорадство. Наконец, батары получили по заслугам. От удовлетворения она даже провела пальцами по сидящему на столе живому мешку с кучей щупалец. Тот обернулся к ней и прошуршал что-то своё.

— Вы отомстили за нас, — усмехнулась турианка, но всем вокруг было совершенно безразлично.

Конечно, любопытно, что они делают, но выйти наружу хотелось сильнее. Впервые за годы видеть мир не через крышу арены или решетку камеры. Слишком большой соблазн. И она сдалась под этим желанием.

Пройдя мимо баррикады, покрытой батарианской кровью и следами от пуль, Селиния вышла наружу через выбитые двери.

Прямиком в город. И он, ранее залитый солнцем, светящийся белым камнем зданий и зеленю садов, изменился. Дым, заволакивающий небо, желтоватые облака тумана, грохот и трассеры выстрелов. Мимо пробежала толпа бывших жителей города, таких же измененных и размахивающих хлыстами, в которые превратились их руки. С мрачным удовлетворением турианка отметила, что поработители и их слуги оказались неожиданно едины. Их объединила ненависть к еще живым.

— Единые в смерти, забытые и жестокие, такие одинокие , — ударил по нервам голос.

Турианка пошатнулась, глядя как толпа скрывается за поворотом. А за ними проехал танк, на броне которого ехали такие же измененные. Всё это вызывало некоторое отвращение пополам со злорадством. Как и осознание того, что батарианцы и рабы в одном строю идут свергать тиранов. Наконец-то.

— Ну, посмотрим, — турианка осмотрелась, — надо-бы прикрыться.

Плащ нашелся довольно быстро, всё же нужно скрыть травмы на груди и следы распространения грибка. Пока она ходила, поймала себя на мысли, что факт смерти её не беспокоит. Как и голос в голове, и изменения организма. Её куда больше волнует возможность отомстить батарианцам, но не общая ситуация.

Она даже приблизила своё лицо к голове одного из измененных, ожидая чувства отвращения. Часть тела безвольно болталась на сломанном позвоночнике. И ни запах, ни то, что голова принадлежала батарианцу, ни чудовищные травмы не вызывали в ней негатива. Но даже прижав свою голову к голове, фактически поцеловав это, негатива она не испытала. Наконец, найдя в одной из разгромленных квартир (кровь на полу мы игнорируем) одежду, турианка оделась во что было и ушла в город.

Добраться до окопавшихся на границе богатых кварталов было несложно. Твари её не трогали. И всё это время можно было подумать, что дальше. Но идея помочь еще живым батарианцам не сошла даже за шутку. Особенно, когда батарианский солдат, который её увидел и убедился, что она выглядит нормально, приказал:

— Раб, вон там палатка с ранеными. Займись перевязкой. Живо! Рук не хватает, нам нужны все! — и для ускорения добавил пинок, отчего турианка (батарианец был в полной броне) рухнула на землю, — резче, животное! Отработала каждую пулю, которую потратят на спасение твоей ничтожной тушки!

После этого он приблизился к стоящей на коленях турианке, явно чтобы добавить. А та поползла в сторону указанной палатки. Только после этого солдат от нее отстал. Почему не атаковала? В голову пришла мысль: рано, можно устроить хаос в госпитале, раз уж они сами это предлагают. Там было множество обладателей резаных, колотых, взрывных и пулевых травм. Часто воспаленных, зараженных. Травмы не самые серьезные, но их много. И рук действительно не хватало.

— Падшие, слабые, алчные ищут спасение у тех, кого вбивали в пыль дорог. И помощь к ним прибудет в срок. Но благодарность не услышишь ты. И изменения уже у них в крови.

Турианка улыбнулась сама себе и принялась помогать с перевязкой, не забывая время от времени отрезать когтями кусочки желтого налета с себя и подкладывать их в рану. Батарианские солдаты сразу после перевязки, если могли, поднимались и шли обратно, в бой.

Отсюда был слышен рев и вой, очереди автоматов и тяжелого оружия, рев артиллерии. Тихий гул вентиляции и фильтров. К сожалению, сломать их не удастся. Но даже так, впервые Селиния улыбалась. Улыбалась от мысли о том, что ждет их всех. Разговоры, которые она слышала, подтверждали, эпицентр заражения быстро распространяется. Фактически был прорван внешний периметр города и зараженные хлынули в кварталы рабов. Они умрут, разумеется. Но турианку это не беспокоило. Так как даже после смерти они, наконец, смогут отомстить своим поработителям. И эта мысль была очень приятной.

11. Прах к праху.

Селиния шла по улицам города батарианцев. Всего несколько дней назад здесь кипела жизнь, батарианские господа ходили по этим бело-голубым улицам, среди зелени садов. Они наслаждались своей беззаботной жизнью, обеспеченную рабами и слугами. Им было плевать, они смеялись и презирали тех, кто ниже их. А теперь ранее слуги и рабы в одном строю сражаются с еще живыми коллегами. Единые в смерти. Истинное равноправие, все получают то, что заслужили. Рабы — месть. Хозяева — смерть.