Окраина. Дилогия

– Непременно, Элен, dans le pays du tendre… ^[9]

Полковник преданно кивал собеседнице, его благообразное лицо казалось вдвое шире изза пышных бакенбард. Дама томно сжимала запястье кавалера лапками в ажурных перчатках.

– Абздольц, вот это шляпа, – с долей ужаса прошептала Мариэтта.

Дамский головной убор – диковинное сооружение из ткани, лент и перьев – действительно прикрывал половину коляски.

– Учись, это тебе не «гайка» какаято, – хихикнул Генка.

– К делу. – Андрей раздал листы, поделенные на секторы. Коллеги, отвернувшись друг от друга, принялись определять направление поиска. Получилось. Все отметили запад, только Иванов забрал чуть севернее.

– Двинулись. Смотреть по сторонам разрешается, только чувства меры не теряйте.

Москва производила приятное впечатление. Этакий провинциальный городишко с изобилием церквей и цветущей сирени. Должно быть, по другую сторону реки жизнь выглядела понастоящему богатой и столичной. С холма был виден Кремль, странно узенькая лента русла, перегороженная переползшими на «новые» места мостами и плотинами. На лугу у Крымского брода паслись коровы.

– Мы даже год не знаем, – сказал Алексей Валентинович, когда миновали тумбообразного городового, неподвижно взирающего кудато в сторону Пречистенки. – И пустовато както. Может, у них мор какойто?

– Народ спокоен. Вряд ли эпидемия. И потом, Алексей Валентинович, вы поймите – это не совсем Москва. Это город определенной эпохи, созданный через восприятие определенных людей. И нашей Нины Жиловны в том числе. Полагаю, если мы свернем к Хитровке, там будут вши, язвы и тысячи нищих и босяков. Если выйти на бульвары, то увидим изобилие гуляющей благородной публики. Князья, графини, пуделя и прочие рафинированные идиоты.

– Нет, товарищи, давайте Достоевского не будем трогать, – с опаской сказал Алексей Валентинович. – Он мистик. Мало ли…

– Точно, давайте лучше к вокзалу свернем, – предложила Мариэтта. – Я всю жизнь жаждала глянуть, как Анна Каренина под паровоз бухнулась – головой или ногами? Здесь, верняк, каждые пять минут дамы свои любовные страдания радикально уделывают.

– Капчага, отставить циничные предложения. Это не мир литературных героев. Это город – отражение отражений тех великих текстов. Золотая эпоха русской литературы. Многие люди до сих пор на тех примерах свою жизнь выстраивают. Ахают от первого бала Наташи Ростовой, роняют слюни, воображая трапезы с гурьевской кашей, расстегаями и имбирной наливкой.

– Ну и дураки, – брякнула упрямая осквернительница могил. – Все это театральщина. Я честно мучилась, «Войну и мир» читала. Не принял мозжечок. Ни «Войны», ни «Мира». Одно «И» в голове застряло. Видно, убогая я. Или чтото немножко устарело. Это я не про вас, дяденьки, а про литературу.

– Напрасно, душа моя, – неожиданно горячо возразил Алексей Валентинович. – Вот взять тот рассказец, где галушки в сметану плюхплюх, а потом в рот. Чтото про хуторскую жизнь. Там еще такая Солоха была.

– Солоха – это святое. Галушки – тем более, – согласилась девчонка. – Гениально. Я без шуток. Вот еще про векастое страшилище…

– Капчага! – рявкнул Андрей.

– Молчу. Не подумала.

– А я вообще ничего не помню, – огорченно сказал Генка. – Чтото про душманов, которые нашего в зиндане держали. Он вроде бы ушел от них. А, еще про Фандорина читал.

– Это из другой оперы, – сказал Андрей. – Маня, ты бы другу хоть Гиляровского подсунула, что ли. Всетаки Генка на сегодняшний день москвич. Все, треп прекращаем. Принюхивайтесь, не на прогулку вышли.

Город был хоть и чутьчуть миражный, но вполне живой. Вкусно пахло калачами. Дамы, барышни и девки попадались вполне ничего себе – даже трудно сказать, какое сословие на вид приятнее. Видимо, кроме великого литературного уровня имелся еще и житейский. По крайней мере, Андрей сомневался, что ктото из Великих мог придумать столь пронзительную свистульку. Малец, что увязался за фээспешниками, свиристел столь омерзительно, что уши закладывало. Причем ведь знал, нахал, как игрушка действует. Мордаха счастливая. Генка не выдержал, догнал в два прыжка и, схватив за ухо, пообещал свистнуть по другой части тела. Малец не смутился, хохоча и потирая ухо, удрал. Вообще, туземцы своим вниманием Отделение не обходили. Широкоплечий оборванец предложил Генке купить бронзовый кастет. Белокурая дама изпод вуали улыбнулась Андрею. Двое прилизанных приказчиков с амбарными книгами пытались отвесить Мариэтте рискованные комплименты. Рюкзаки и странная одежда пришельцев никого не смущала.

– Может, нам здесь остаться? – предложил Генка. – Построим первую электростанцию, облицуем нормальную набережную, продвинем науку и технику. Если склепать танковую роту – Константинополь и Дарданеллы наши!

– А ты электростанцию построить сможешь? – заинтересовался Алексей Валентинович.

– Изловчимся какнибудь.

– Вы изловчитесь и в первую очередь Охлобыстину отыщите, – посоветовал Андрей. – Электростанция здесь, повидимому, есть. Может, и телефон имеется. Судя по нарядам, здесь весьма широкие временные допуски.

Мариэтта с сарказмом поинтересовалась:

– Вы, гражданин начальник, по длине юбок определяете?

Андрей в очередной раз решил призвать личный состав к порядку, но тут изза забора вылетел огрызок яблока и чуть не стукнул Генку по макушке. Отделение принялось ругаться, в ответ изза забора вылетела чурка. Пришлось отойти по улице подальше.

Алексей Валентинович негодовал:

– Хамье! Между прочим, в советской школе учили, что при царизме простой народ весной голодал и роптал.

– Вот и ропщет, – пробурчал Генка. – Хорошо, что за булыжником ему лень нагнуться.

Согласованно свернули к реке. Город както внезапно закончился. Впереди тянулись луга, блестел на солнышке пруд. Команда вышла на дорогу и в некотором недоумении зашагала среди невысохших луж. В молчании двигались с час. Рюкзаки потяжелели, но то чувство, что успело окрепнуть с начала функционирования «КП29», упрямо подталкивало Отделение вперед.

– Уж не промахнулись ли мы? – наконец засомневался Андрей и посмотрел на усадьбу, стоящую поодаль от дороги.

– Тудатуда, – подтвердила Мариэтта, подкидывая на плечах свой художественно заплатанный рюкзак. – Нужно было извозчика взять.

– Устала? – хмыкнул Генка. – Ножками полезнее. Быстрее хорошую форму наберешь.

– Не устала. Просто сейчас мы училку заберем и домой двинем. А лошадки здесь красивые, – пояснила Мариэтта. – Я лошадей с детства люблю.

– А лично я не люблю уставать как лошадь, – намекнул Алексей Валентинович. – Пришли, так чего ждать? Командуйте, Андрей Сергеевич.