Октавия

– Правда? Спасибо, приду обязательно, - просияла Гэрриет.

– Наш дом на Скиптон-роуд, сразу же за деревней, - сказала Самми.
– Немного не доходя до реки. Там не заблудишься: как услышишь, где сыплются осколки, сворачивай и иди прямо на звук. Не волнуйся, это просто моя хозяйка швыряет фарфоровые тарелки в своего муженька. Кстати, твой Кори, кажется, сегодня у нас ужинает. Хозяйка от него без ума. Впрочем, я ее понимаю, он и правда шикарный мужик. Как взглянет, прямо мороз по коже. Точно.

***

Кори вернулся около восьми часов, в совершенно жутком виде. Просидел весь день в баре, вздохнула Гэрриет и начала отчитываться по списку телефонных звонков.

– Звонила миссис Кент-Райт. Спрашивала, не можете ли вы поучаствовать в открытии их майского фестиваля или, в крайнем случае, попросить кого-нибудь из знакомых, кто работает в кино.

– Нет, - сказал Кори.
– Не могу.

– “Ежемесячник для женщин” хочет подъехать в семь часов в следующую среду и взять у вас интервью.

– Нет, - сказал Кори.
– Перезвони им и скажи, что мне некогда.

– И еще звонила Элизабет Пембертон: сказала, что сегодня они в вечерних туалетах.

– А, черт!
– Он вскочил и стремительно направился к лестнице.
– Совсем вылетело из головы. Пожалуйста, принеси мне наверх чего-нибудь выпить, ладно?

Через двадцать минут он ушел, предварительно окатив водой ванную комнату со всеми пятью полотенцами и оставив в раковине следы своего обеда.

Сквозь туман, навеянный двумя таблетками могадона, Гэрриет мерещились какие-то нескончаемые звонки. Это тайный код, говорила она себе, не снимай трубку. Она натянула одеяло на голову, но звонки не прекращались. Звонили, оказывается, в дверь. Кто бы это в такой час? У Кори наверняка есть ключ. Грабители, с замиранием сердца подумала она, но тут же поняла, что грабители вряд ли станут поднимать такой шум. Тогда кто же? Какой-нибудь маньяк-насильник? Включая по дороге свет, Гэрриет, в одной куцей красной ночнушке, сбежала вниз и на цыпочках подкралась к двери. Из кухни явился заспанный, с выпученными глазами, Тритон и, усевшись перед дверью, стал колотить хвостом по полу.

– Молодец, Тритончик. Охранять, - сказала Гэрриет.

Звонки не прекращались.

Накинув цепочку, Гэрриет наконец рискнула приоткрыть дверь.

– Кто там?
– встревоженно спросила она, всматриваясь в узкий просвет в двери.

– Это я, Кори.

– О Господи!
– Гэрриет торопливо отстегнула цепочку.
– Простите, я думала, вы с ключом…

Кори покачивался в проеме, взъерошенный и бледный, лоб рассекал уже подсохший рубец, галстук съехал набок. Было видно, что он изо всех сил старается сфокусировать взгляд, но глаза разъезжались, и он косил, как сиамский кот.

– Что с вами?
– спросила Гэрриет, глядя на его лоб. В голову ей почему-то упрямо лезли летающие тарелки Элизабет Пембертон.
– Вам плохо?

– Мне хорошо, - не очень внятно пробормотал Кори.
– А моей машине еще лучше. Она уже утиль. Он нетвердыми шагами направился в гостиную.

– Боже мой.
– Стряхнув оцепенение, Гэрриет засеменила за ним.
– Вы еле держитесь на ногах.

Она нырнула под стол, где находился выключатель каминного бра, одновременно пытаясь натянуть подол ночнушки на голый зад.

– Пожалуйста, простите, что я так долго продержала вас за дверью… Я вызову врача.

– Я прекрасно себя чувствую, - промычал Кори.
– Вот только по дороге у меня кончилось курево, а так все замечательно.

– Дрожащей рукой он нашарил сигарету в зеленой нефритовой сигаретнице на столе. Гэрриет отыскала спички и поднесла ему огонь.

– Посидите, я сейчас приготовлю крепкий чай с сахаром, - сказала она.

– Не надо. Лучше дай чего-нибудь выпить.

Пожалуй, этого ему уже хватит, решила Гэрриет и сказала вслух:

– У вас будет алкогольное отравление.

– Я же сказал, я прекрасно себя чувствую, - вскинулся он.
– Я шел пешком с того конца деревни… по белой линии. Но, как видишь, дошел. И теперь имею право утолить жажду. Так что уж будь добра…

Гэрриет налила ему стакан виски с содовой, и он сразу же отхлебнул больше половины.

– Что ж вы не позвонили?
– спросила Гэрриет.
– Я бы за вами приехала.

– В баре у меня кончились монетки, - ответил он.
– И, кстати, там у тебя, кажется, оставался фунт на хозяйственные расходы - так я сегодня его забрал… Хочешь выпить?

Гэрриет взглянула на часы. Ровно три. Через три с половиной часа ей кормить Уильяма.

– Не стесняйся, - сказал Кори.

Она налила себе рюмочку белого вина.

Тритон поскреб когтями меховой коврик у камина, дважды повернулся вокруг себя и уселся поближе к остывающим углям.

– Может, все-таки сделать чаю?

– Лучше поговори со мной несколько минут. Мне не с кем поговорить.

Сдерживая зевоту, Гэрриет забралась на диван и поджала под себя голые ноги. Она их не брила несколько месяцев, но в таком состоянии Кори вряд ли это заметит.

– Хороший был вечер?
– вежливо осведомилась она.

– Чудовищный. Элизабет сказала, что будут все свои. Куда там “все свои”! Я приезжаю к девяти, а там уже сидят три семейные пары и одна тридцатипятилетняя подруга, у которой на лбу написано: “Сдается внаем”. Ясно, высвистали специально для меня. Джеральдина, Дженнифер или что-то в этом роде. За ужином мы, конечно, сидим рядом, а остальные поглядывают исподтишка - как, мол, они там?
– будто кобеля с сукой вяжут.

– Красивая она?
– спросила Гэрриет.

– Красивая, тут ничего не скажешь. Только смеялась слишком много и все время лезла ко мне с вопросами: и сколько лет моим детям, и над каким сценарием я работаю, и люблю ли я балет, потому что она его о-бо-жает!.. После обеда меня опять приставили к ней, а Элизабет у меня за спиной корчила какие-то страшные рожи - думала, что я не вижу, - все, мол, идет шикарно, просто отпад! Вот именно, отпад. В полночь она меня спрашивает, не затруднит ли меня отвезти эту Дженнифер, то ли Джеральдину, в ее загородный дом в Гаргрейве.

В голосе Кори сквозило раздражение, но бледное лицо оставалось совершенно бесстрастным. Он допил виски и с величайшей осторожностью поставил стакан на стол.

– Пока я ее вез, она увешала мне все уши какой-то лапшой: как она бросила Лондон и своего мужа-маклера, он, понимаете ли, не хотел детей и вообще трахал свою секретаршу, и только здесь, на севере, она наконец-то встретила людей искренних и бескорыстных. Ох, как мне завтра влетит!

– От кого?
– не поняла Гэрриет.

– От Элизабет. За нарушение приличий.