Октавия

“Она похожа на огромного красного омара, - усмехнувшись, подумала я.
– Осталось только добавить немного майонеза”.

Гарэт протянул мне купленный ими компот, в котором плавали кусочки яблока, апельсина и чего-то еще.

– И это весь ужин?
– холодно спросила я.

– Совершенно дивно, - сказала Гасси, - попробуй!

Я сделала глоток и, скривившись, повернулась к Гарэту.

– На вкус совершенно, как микстура от кашля, - сказала я.

Джереми сидел за столом и лущил здоровенные бобовые стручки. Загорелый, в белой рубашке, он выглядел фантастично. Я незаметно слегка опустила молнию на платье, но, перехватив взгляд Гарэта, сделала вид, что мне очень жарко.

– Джереми, дорогой, - нежно проворковала Гасси.
– Ты кладешь все стручки в кастрюлю, а бобы в мусорное ведро. Что-то ты сегодня рассеянный.

– Его мысли заняты другим, - заметил Гарэт.

– Все это проклятая рецензия, которую я должен написать для “Стейтсмена”, - сказал Джереми. Я должен сдать ее во вторник, а не могу заставить себя читать дальше первой главы.

– Так и напиши, - сказал Гарэт.

– Не могу. Автор - жена редактора.

– Какое роскошное платье, - проговорила Гасси, с завистью глядя на меня.
– Мне бы хотелось, чтобы у меня было тоже что-нибудь сексуально-привлекательное.

– Вот у тебя и есть Джереми, - сказала я, глядя на него.

– Именно, и каждый из нас должен помнить об этом, - вмешался Гарэт.

– С этими крупными стручками одно надувательство, - проворчала Гасси, раскрывая ногтем последний стручок.
– Всегда они обещают больше, чем могут дать.

– Как кое-кто еще, кого бы я мог назвать, - пробормотал Гарэт, наполняя мой стакан.

С кухни донесся запах мяты.

– Я умираю от голода, - произнесла Гасси.

На ужин Гарэт наварил креветок с чесноком и петрушкой, мы ели их с бобами и молодой картошкой.

– Наш новый дом с небольшим садиком, - проговорила Гасси с набитым ртом.
– Ты только подумай, Джереми, дорогой, мы сможем выращивать свои собственные овощи. Ты просто волшебник, Гарэт! Нашел нам такой дом.

– Никакой я не волшебник, - ответил Гарэт, подцепив вилкой из блюда крупную картофелину и отправляя ее целиком в рот.

– Отличные креветки, - сказал Джереми, - возьми еще, Октавия.

– Нет, спасибо, - ответила я.
– Я очень удивлена, что Гарэт умеет готовить. С его шахтерским воспитанием, мне казалось, он должен презирать мужчин, появляющихся на кухне.

Воцарилась неловкая пауза.

– Мой отец проводил все свое время на кухне, когда был дома, - ответил Гарэт.
– Это была единственная комната в доме.

– Забавно, - сказала я, скривив губы.
– Вы что, спали все в одной постели?

– Мне нравился твой отец, - поспешно вставил Джереми.

– Вот и моей матери тоже, - ответил Гарэт.
– Шахтеры - настоящие мужчины, а это нравится женщинам.

Гасси почувствовала, что с моих губ вот-вот сорвется что-то ужасное.

– Как поживает твой очаровательный брат?
– спросила она.
– Я помню, как он заходил за тобой в школу. Когда он наблюдал за нашей игрой в лакросс, никто не мог забить ни одного гола, потому что все глазели на него.

– Он занимается семейным бизнесом, что ему совершенно ненавистно. Поскольку он руководит экспортными операциями, то вынужден проводить все свое время в постоянном общении с торговыми представителями фирм.

– А кто его жена?
– спросила Гасси.

– Дочь Рики Сифорда, Памела.

– Это была удачная партия, - вмешался Гарэт.
– Правда, что “Сифорд-Бреннан” переживает какие-то затруднения в настоящее время?

– Конечно, нет, - твердо ответила я.

– У них был великолепный год.

Я всегда так говорю.

– Ты-то должна знать, - продолжал Гарэт.
– До меня просто дошли слухи о возможности забастовки.

– Всем компаниям приходится сталкиваться время от времени с забастовками.

– Только не моей, - сказал Гарэт, усмехнувшись.
– Мои рабочие знают, что у них лучший в мире хозяин. Зачем же им бастовать?

– Кажется, от скромности ты не умрешь, - резко сказала я.

– Конечно, меня украшает нескромность.

Господи, как он меня раздражал! Мне хотелось выплеснуть содержимое моего стакана ему в лицо. Гасси вышла и вернулась, неся клубнику со сливками. Прижав свою ногу к ноге Джереми, я немедленно ощутила ответное давление. Отвечая Гарэту на расспросы о его публикациях, Джереми явно с трудом мог сосредоточиться.

– Первая клубника в этом году. Каждый должен задумать какое-нибудь желание, - возвестила Гасси, накладывая полные тарелки. Слегка соскользнув под стол, я водила своей ногой вверх и вниз по ноге Джереми. Вдруг я почувствовала, как его рука нежно гладит мою ступню. Это было фантастически приятно. Я зашевелила пальцами.

– Вы знаете, что гомосексуализм не является уголовно-наказуемым после девяноста дней плавания?
– спросил Гарэт.
– Так что нам осталось только восемьдесят девять дней, ребята.

– Дорогой, - со вздохом произнес Джереми, - никогда не думал, что тебя это волнует.

Теплая рука теперь поглаживала мою коленку. Тут я, случайно бросив взгляд через стол, замерла от ужаса: обе руки Джереми были заняты клубникой. Я не успела отдернуть ногу, потому что пальцы обхватили мою коленку и сжали ее.

– Бабушка, какие у тебя большие ножки!
– проговорил Гарэт. Его глаза искрились от смеха. Несколько секунд я отчаянно дергалась, пока он меня не отпустил.

После ужина Гарэт включил телевизор. Показывали старый фильм “Кармен” с Дороти Дендридж. Качая бедрами, она пела:

Меня не любишь ты, ну что ж, зато тебя люблю, Тебя люблю я и заставлю себя любить.

– Выключи, я уже видела это два раза, - попросила Гасси.

Мы взяли свои стаканы и вышли на палубу. На берегу чернели деревья, шумно ухала сова. Легкий ветерок доносил до нас приторный запах таволги. Вдали слышались ритмические звуки поп-музыки. Багровеющее темное небо напоминало теперь здоровый синяк.

– Это же луна-парк!
– возбужденно воскликнула Гасси.
– О, пожалуйста, пошли туда!

***

Гарэт вытряс из меня всю душу, когда мы носились кругами по автотреку, как заправские гонщики. Единственным утешением было то, что за нами наблюдали Джереми и Гасси, нагруженные покупками: фарфор, огромный сиреневый медведь и плакат с Гарри Глиттером. Рядом с ними расположилась группа молодых людей, которые восторженно приветствовали нас всякий раз, как мы проносились мимо, и восхищенно свистели. Мои волосы развевались, а юбка взмывала кверху, открывая загорелые ноги. Однако такое проявление коллективного восхищения не беспокоило Джереми. После этого Гарэт решил попытать счастья на стрельбище, а мы с Джереми, стоя рядышком, наблюдали за Гасси, которая каталась на карусели, оседлав коня с красными ноздрями. Уцепившись обеими руками за металлическую стойку, с болтающейся на руке сумочкой, она всякий раз, поравнявшись с нами, посылала нам сияющую улыбку. Мы покорно улыбались и ответ.