Октавия

Теряющего терпение Габриэла отправили за персидским котом, которого я должна была прижимать к себе. Но через тридцать секунд мигания вспышек бедное создание, царапая своими когтистыми лапами мой живот, вырвалось из моих объятий и спряталось среди балок перекрытия.

Теперь я возлежала на атласных простынях в чем-то вроде камзола. Кай Марковитц щелкал вокруг, не переставая комментировать.

– Чудесно, дорогая, только чуть спусти его с правого плеча, смотри прямо в камеру. Пожалуйста, чуть больше ветра, Габриэл. Давай, Октавия, расслабься, помогай мне, закрой глаза, оближи губы, поглаживай себя.

– Нет, - прошептала я, - не буду.

Марковитц вздохнул, вытащил пленку и, взяв у ассистента новую, перезарядил аппарат.

– Повернись, - сказал он.
– Уткнись лицом в простыни и застынь в таком положении.

– Я не могу застыть, когда я совершенно испеклась, - огрызнулась я.

– Подожди, - сказал Марковитц, - подожди, это же просто фантастично. Пойди посмотри, Андреас.

Подошел Андреас. Они тихо посовещались, потом Андреас подошел и присел рядом со мной на кровать, наполнив мой бокал.

– Ты слишком напряжена, детка, - сказал он.
– Ты просто не признаешься.

– Как же иначе, когда вы все глазеете на меня?

Это мне напоминало детство, когда мама настаивала на своем присутствии во время осмотра меня врачом.

– Ты должна постараться.

Я снова ощутила, как он наслаждается моим полным унижением, отплачивая мне за все те случаи в прошлом, когда я отвергала его. Я снова легла на кровать.

– Раздвинь ноги побольше, широко, вот так хорошо, - сказал Кай, щелкая вокруг.

Когда все закончится, мне останется уйти и броситься с Вестминстерского моста.

Габриэл продолжал суетиться, все добавляя цветы. Его бронзовая безволосая грудь блестела при свете.

– А что, если нам одеть ее монахиней, а Анжелика пусть ее совращает, - сказал он.
– Тогда то, что она выглядит такой напряженной, не будет иметь значения.

– Интересная мысль, - сказал Андреас.

В дверь постучали. Один из ассистентов открыл ее и впустил девушку в красном платье, с длинными черными волосами и бледным колдовским, сильно накрашенным лицом. Она казалась взбешенной и была чем-то неуловимо знакома. Может быть, произойдет чудо и она заменит меня?

– Привет, Анжелика, - сказал Марковитц.
– Иди, раздевайся. Мы сделаем десятиминутный перерыв.

– Она была на развороте “Пенетрейшн” в этом месяце, - сказал один из помощников Габриэла.
– А под картинкой было написано: “Ее отец - профессиональный военный. Анжелика изучает философию в университете. Во время каникул проводит время, любуясь развалинами”.

– Ну, вряд ли можно назвать Андреаса развалиной, - сказал Габриэл.

Андреас открыл еще одну бутылку шампанского.

– Я заказал столик на сегодня в “Скиндлис”, - сказал он, - лаская мое плечо своей влажной рукой.
– Мне кажется, в такую жару будет приятно уехать из Лондона.

Он взял пуховку из рук одного из ассистентов Кая и тщательно запудрил мой блестевший нос. Слезы горького отчаяния жгли мои глаза.

– Если вы сможете достать лошадь, - заметил другой безропотный помощник Габриэла, - из нее получилась бы потрясающая Годива из легенды.

– Замолчи, - зашипел Габриэл.
– Здесь за углом школа верховой езды. С меня хватило проблем с этим проклятым котом.

Через несколько минут из-за занавески появилась Анжелика, на которой было лишь боа из красных перьев и мозольный пластырь. С мрачным видом она направилась к кровати, смотря на Андреаса со смешанным чувством ужаса и отвращения, наверное, так смотрит лев в цирке на жестокого дрессировщика.

– Ты уже знакома с Анжеликой Бартон-Браун, не правда ли, Октавия?
– спросил Андреас, таинственно улыбаясь.

– Кажется пет, - начала я, но тут вспомнила, что это одна из тех девок, которых Андреас притаскивал в Грейстон. Она теперь свирепо смотрела в мою сторону. Даже Клитемнестра, вероятно, не так зло смотрела на Агамемнона.

– Иди сюда и ложись, Анжелика, - сказал Андреас, похлопывая по кровати.

Она вытянулась рядом со мной. Ее подведенные черным карандашом глаза были слегка приоткрыты. Из-под наклеенных ресниц в мою сторону был направлен темный ядовитый свет. Андреас постарался сделать так, чтобы его бывшая и будущая возлюбленные почувствовали себя отвратительно.

– Как тебе?
– спросил он Кая.
– Какой контраст между ними, не правда ли? Искушенная и невинная любовь.

Я вскочила и потянулась за своим халатом, лежавшим под кроватью.

– Вы уже закончили со мной?

Положив свою тяжелую руку мне на плечо, Андреас заставил меня снова сесть.

– Наоборот, - сказал он.
– Мы только начинаем. Оденьте на Анжелику монашеский головной убор, - сказал он, обращаясь к Габриэлу.

Она выглядела так нелепо, эта озлобленная Анжелика, что я еле сдержалась, чтобы не разразиться истерическим смехом. Но это было недолго. В следующий момент Андреас повесил мне на шею громадный крест.

– Встань на колени рядом с ней, Анжелика, - сказал он.
– Хорошо, как можно ближе.

У меня было такое чувство, что по мне ползут огромные жабы. Я посмотрела на крест, висящий на моей груди. Может быть, если протянуть его к Андреасу, он превратится в дряхлого старца и рассыплется в прах, как граф Дракула?

– А теперь положи свою руку на плечо Октавии, - сказал он.

Почувствовав ее пальцы, я отпрыгнула в сторону.

– Нет!
– закричала я.
– Нет! Я не буду это делать, не буду!

– Прекрати, - сказал Андреас.
– Ты хочешь получить две тысячи или нет?

Я посмотрела на него вызывающе, но тут вспомнила Ксандра и кивнула.

Вид у Анжелы был такой же бодрый, как у кота, у которого болят зубы. Было совершенно очевидно, что она еще никогда не зарабатывала у него свой хлеб таким образом. Андреас взбил простыни вокруг нас и посмотрел в видоискатель.

– Очень мило, - сказал он.
– Немножко полюбезней, вы обе.

Кай сделал снимок.

– Положи свою руку на шею Октавии, Анжелика, - сказал он.

Я сжалась, почувствовав напряженную ненависть в ее пальцах.