Октябрь, который ноябрь

– Может и не ошиблись. В чем дело, господа? И вообще, с кем имею честь?

– Мы из "Экономического клуба", - объяснил третий член делегации.

– Это, извиняюсь, что такое? Партия либеральных анархо-рыночных реформ?

– "Экономический клуб" памяти незабвенного Петра Аркадьевича Столыпина, - тактично пояснил член клуба.
– Имеем мысли и предложения о срочных экономических мерах по спасению России. С учетом сложившегося политического положения, разумеется.

Этот делегат вызывал у шпионки некоторую симпатию. Не так молод, сдержан. Только белый воротничок под пальто возмутительно свеж. Тут блузку не успеешь надеть, как мигом замусолишься, машиной и табаком провоняешься.

– Срочные экономические меры - это хорошо, - согласилась Катрин.
– Регулярное, безотлагательное и архи-срочное спасение экономики России - основа нашей стабильности. Но при чем тут я и Общий орготдел? Мы несколько иными вопросами занимаемся.

– Видимо, не она, - бессовестно прошептал запечатанный в каучуково-предохранительное пальто юнец, разглядывая наспех заштопанные галифе представительницы орготдела.
– Слишком молода.

– Сейчас в глаз дам, - предупредила уставшая шпионка.
– Это что за хамство? Хорошо выгляжу благодаря регулярным занятиям верховой ездой и иными видами спорта. А так я уже дважды бабуля. Вам чего от меня надо?

– Видимо, совета и, по возможности, протекции, - признался старший экономист.
– Помогите добиться аудиенции с товарищами Троцким и Ульяновым-Лениным. Даже при нынешней нестабильной ситуации большевики просто обязаны уделить нам несколько минут. Учитывая, что вы, несомненно, "она", думаю, сможете помочь. Екатерина Георгиевна, это ведь именно вы встречались с Петром Аркадьевичем много лет назад? Лето, дачный сад... Припоминаете?

– Как же, как же, - наконец сообразила Катрин.
– Прекрасно помню, не так уж много лет... Значит, рассказывал Петр Аркадьевич о нашей краткой беседе? Польщена. Но об экономике мы говорили не так много, откровенно признаться, я слаба в теории, в больше мере практик-любитель скромных провинциальных масштабах.

– В экономике мы вполне и без дам разбираемся, - совершенно обнаглел клубный мальчишка.
– Вы, госпожа Мезина, нам с протекцией помогите. Не испытывая особого уважения к политическим воззрениям, как большевиков, так и Временного правительства, мы, новые экономисты, понимаем и осознаем глубину своей ответственности за состояние страны, и...

– С юношей вообще все в порядке?
– с некоторым сочувствием уточнила шпионка у старшего "столыпинца".

– Хамит неисправимо, - со вздохом подтвердил экономист.
– Но в части крестьяноведения и идей развития кооперативного движения данный пан Чайканов - чрезвычайно прогрессивный и талантливый специалист. Мы за него заранее и многократно извиняемся, но, увы, действительно крайне полезный делу юноша.

– Ему бы кляп. Или хотя бы постоянную девушку для снятия нервного напряжения. А то мигом договорится до нехорошего...

Даже в потемках было видно, как талант в области кооперативного движения покраснел.

Не очень умный разговор прервала сбегающая по ступеням товарищ Островитянская:

– Катерина, сколько можно ждать?! Шагай в кабинет, готовьтесь. Я в гордуму и обратно, и сразу выступаем. А это кто?
– оборотень с рыбацко-классовой подозрительностью воззрилась на белые воротнички.

– Революционеры от экономических теорий. Умеренные, но владеющие теорией. Полагаю, толковые граждане.

– Ишь ты. И чего хотят?

– Встречи с товарищами Лениным и Троцким.

– Завтра. В 10:45. Предложения по вопросу подготовить в письменном виде, излагать лаконично и строго по делу. И вид пусть деловой примут. Нарукавники там, очки и карандаши за ухом. Не время для модностей, граждане-экономисты! Колька, заводи!

"Лорин" взревел и торпедой вылетел за ворота.

– Вопрос решен, - резюмировала Катрин.
– Насчет нарукавников всерьез не принимайте, это ирония. Но формулировки лучше отточить должным образом.

Экономисты молчали, очарованно глядя вслед умчавшейся завотделом. Катрин кашлянула:

– Прошу прощения, - очнулся старший экономист.
– Это ведь была госпожа Островитянская?

– Лично она. Завотделом.

– Производит сильное впечатление, - признался второй "столыпинец".
– Вот так сходу у вас все и решается?

– Бюрократический аппарат еще не нарастили. Все на личном обаянии.

– Но все же какую она партию представляет?
– пробормотал кооперативный юноша, явно потрясенный многими откровенно аполитичными достоинствами блестящей завотдела.

– Профсоюз она представляет. Работников рыбной и цветочной промышленностей. Господа, я пойду, дел уйма. Давайте ваши фамилии, на завтра пропуска закажем...

Размышляя о том, почему внешность л-копии Флоранс именно на сопляков производит столь сногсшибательное впечатление, Катрин похромала в отдел. У кабинета шпионку ждала еще одна неожиданная встреча: невысокий мужчина задумчиво разглядывал уцелевший на стене портрет одной из былых начальниц Смольного института. Гость был в невзрачной темной куртке, но видом откровенно не местный. Впрочем, спешащие по коридору обитатели штаба ВРК внимания на него не обращали.

– Какими судьбами?
– с определенной неловкостью поинтересовалась Катрин.

Укс - глава маргинального интернационального семейства вольных островитян - вызывал у Катрин сложные чувства. Вроде и поработать с ним пришлось, и знакомы достаточно долго, но как вспомнишь судьбу бывшего дарка, так невольно не по себе становиться.

– Вечер добрый. Не беспокойтесь, леди, не помешаю. Я на правах туриста-наблюдателя. Это безмозглая раскричалась: "такое событие! Погляди или потом жалеть будешь!". Революции я не очень люблю, но так ведь Лоуд потом хребет своими упреками насквозь проест. Уж лучше поприсутствую. В сторонке, не обращайте внимания.

По-русски Укс говорил с очевидным акцентом. Катрин пожала узкую изящную ладонь гостя:

– Событие действительно историческое, и к чему Лоуд дело выведет пока не очень понятно. Раз ты уж здесь, присмотри за ее спиной. Меня постоянно отвлекают, да еще охромела, а могут возникнуть сложности.

– Без сложностей у нашей дурищи не бывает, - по-семейному бесцеремонно признал гость.
– Не беспокойся, присмотрю.

О госте Катрин моментально забыла, поскольку подступил аврал последнего часа перед началом операции. Телефонная станция работала исправно - совместный караул владимировцев и красногвардейцев-путиловцев никого не подпускал к центральному коммутатору, но от нагрузки ошалели и часто ошибались загнанные барышни-телефонистки. Катрин соединяли то с квартирой венеролога, то с каким-то военно-морским секретным дебаркадером. Наконец, на проводе оказался штабс-капитан Лисицын, с ним уточняли, кто стрелял у Охтинского моста и утвердили поправки маршрута следования колонн. Кабинет наполняли бойцы и введенные в штат спец-отряда местные красногвардейцы. Стало тесно, прибегал Гру, требовал срочно найти затерявшуюся крестовую отвертку. Оказалось, что сумку с запасным инструментом кто-то поставил на несгораемый шкаф, да еще навалил сверху дисков от "льюиса". Панически телефонировали из штаба Округа - одна из офицерских добровольческих дружин отказывалась разбирать баррикаду у Дворцового моста.

Прибыла товарищ Островитянская и началась последняя оперативная "летучка".

– Товарищи! Нет нужды напоминать, что нынешняя ночь - ночь исторического масштаба!
– завотделом, легконогой балериной взлетевшая на стол, обращалась ко всем сразу - в кабинете находились и осведомленные товарищи, и не очень осведомленные, но это был уже отряд, спаянный боевыми операциями и общей напряженной работой, и делить его по степеням допуска не имело смысла.

– Наша задача взять власть и покончить с бессмысленным и преступным засильем Временного правительства. Революция должна победить окончательно и бесповоротно! И мы это сделаем. Впереди большая и сложная работа, и мы, товарищи, должны это сознавать. Да, нынче мы думаем о пулеметах и баррикадах у Зимнего, но держим в уме завтрашний и послезавтрашний день. Мы берем власть, но не хватаемся за безвластие! Министры-капиталисты, золотопогонники-контрреволюционеры, тайные и откровенные корниловцы, спекулянты и все остальные твари должны быть осуждены справедливым революционным судом. Судом, товарищи, но не нашей скоропалительной, абсолютно справедливой, но поспешной и неоформленной пулей. Соблюдаем порядок, стреляем только в ответ, когда уж не станет мочи выдержать. В конце концов, у кого нервы крепче - у нас или у этой буржуйской тонконогой сволочи?! Проявим революционную самосознательность! Да здравствует наш Красный Октябрь! В общем, все всё знают. Я закончила. Слово товарищу прапорщику Москаленко и Катерине.