Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Я успокоил его: времени слишком мало, в дальнейшем он будет принимать участие. Он объявил наряд офицерам, и командиры ушли, вежливо откланявшись. Я попросил его оказывать содействие во всем, он, в свою очередь, предложил мне столоваться у них в Собрании, причем похвалил повара. Но мне так и не пришлось оценить офицерского повара Павловского полка. Командир обещал все время находиться или у себя в кабинете, или в Офицерском Собрании, и мы вежливо расстались. Больше я его уже не видал. Все наше свидание длилось не более двадцати минут. Не знаю, принимал ли он в дальнейшем какое-либо участие. Кажется, тов. Дзенис и полковой комитет обходились без него.

— Все готово, можно выводить роты. Но надо, чтоб вы пошли, сказали им несколько слов, тем более что офицеры на местах, — сказал тов. Дзенис.

— Я было думал только командирам объяснить задание. При них должны быть члены полкового комитета.

Есть, уже наряжены. А все-таки вам надо пойти сказать напутствие. Так будет лучше.

Мы пошли в роты, которые приготовились к выступлению. Собрать их все вместе нельзя было, приходилось говорить с каждой отдельно.

Мы прошли по шести ротам. При нашем входе командовали «смирно», командир роты подходил и рапортовал: такая-то рота в строю. Я кратко говорил, в чем состоит задача, и заканчивал поздравлением, что это — последнее усилие и затем уж будет власть Советов. Командиров просил идти за мной и в последней роте, в ротной канцелярии, объяснил каждому его тактическую задачу, как держать связь с нашим полевым штабом. Все объяснения кончены. Приказываю выступать. Рота за ротой выходит из казармы на двор и оттуда колоннами на улицу — идут по назначению. От казарм до Троицкого моста сейчас же выставляется оцепление. Команда, охранявшая мост, снимается. Это было, вероятно, около часу дня.

Решаю прекратить движение по Миллионной и набережной Невы от моста. Даем из штаба соответствующее распоряжение: автомобили задерживать, пассажиров направлять в полевой штаб для выяснения; в случае прохождения вооруженных отрядов вызывать немедленно со двора дежурную роту, останавливать отряд, а начальников направлять в полевой штаб. Даем также приказ выставить секреты и двинуть густые патрули с целью захвата юнкерских патрулей, которые обезоруживать и доставлять во двор полка, где их сажать под арест. Разведчики высланы.

Красной гвардии все еще нет, а мне хотелось бы, чтобы она поскорей пришла. Мне казалось, что я буду прочнее себя чувствовать с рабочим отрядом как в отношении сомнительного Преображенского полка, так и в отношении тыла. «Тыл», то есть так называемые «нейтральные» части, для меня не совсем ясен. Я попросил одного товарища — фельдфебеля полка — привести в известность, какие части расположены в районе по эту сторону Невского, и он наводил справки в полковой канцелярии вместе с адъютантом полка. Через некоторое время был принесен наскоро набросанный карандашом список: Инженерное училище, комендатура города, три конных дивизиона, конная артиллерийская бригада, экипажная рота, артиллерийская школа, 3-й или 4-й саперный батальон, электротехнический батальон, самокатная рота, автомобильный батальон, часть ударного батальона георгиевских кавалеров, часть женского батальона в Аракчеевских казармах, прибывшая сегодня из Левашева, кавалергардский полк и три казачьих полка — 1-й, 4-й и 14-й Донские. Много нестроевщины — не так страшно, но все же могут наделать тревоги. Придется усилить охрану тыла — наряжаем еще одну роту.

Оцепление наше быстро подействовало. Остановлено несколько автомобилей, приводят их пассажиров, некоторых пешеходов, курьеров учреждений, идущих с пакетами. Просматриваю пакеты: в штаб округа или Зимний — нет. Отпускаем. Пассажиры автомобилей не так покорно-безропотны, повышают голос:

— Почему мы задержаны? Что тут происходит? На каком основании?

Отвечаю:

— Дело военное, — вас не касается. Будьте любезны предъявить ваши документы.

Несколько купчиков, адвокат с дамой, какие-то иностранные коммерсанты.

— Можете идти: Автомобили пока будут задержаны.

— Как так! Это незаконно! Мы будем жаловаться…

Какой-то в штатском оказался полковником — инженерный или артиллерийский.

— Вам придется проехать в Смольный. Дадим провожатого.

Входит прилично одетый, с портфелем. Конвоир-солдат говорит:

— Товарищ начальник, вот министр.

— Что у вас тут делается? Это безобразие! Меня задержали, я министр Прокопович, еду на заседание правительства.

— Вам придется проехать в Смольный.

Министр Прокопович был взволнован и раздражен:

— Что это такое? Насилие над членом правительства! Это неслыханно, чудовищно! Объясните же, что делается. Кто вы?

Я назвал себя.

— Кто вам дал право задерживать члена правительства? Это самоуправство. Вы тяжело ответите. Я требую, чтоб меня отпустили… Мне спешно нужно на заседание правительства.

— Вы там не будете. Вам придется проехать в Смольный.

— Это невероятно! Вы понесете ответственность… Да понимаете ли вы, что вы делаете?

— Совершенно: это революция. Ваше правительство не существует. Все разговоры бесполезны, — вы поедете в Смольный.

Он вышел с протестами и возгласами.

Вскоре вошел и другой министр:

— Я министр исповеданий Карташов.

Благообразный господин, он был вежлив и не настойчив. Видно было, что он порядком струхнул и без особых разговоров покорился. Привели еще управляющего делами Временного правительства, кажется, Гальперина, еще с кем-то. Он просил, чтоб его отпустили хоть пешком, у него важные дела. Его тоже отправили с конвойным. Мне помнится, что мы были очень вежливы и корректны.

В автомобилях у нас не было недостатка.

Десятка два машин стояли рядами у подъезда под охраной часовых. Некоторые шоферы, правда, протестовали, но мы им предлагали уходить, оставив машину. Другие же, наоборот, поговорив с солдатами, оставались охотно и выполняли поручения с удовольствием. Одного нахального шофера из военного министерства пришлось дежурному офицеру посадить под арест, где он и пробыл часа три, пока не был отпущен.

В дальнейшем задержанных прибывало все больше и больше. Пришлось выделить несколько членов полкового комитета разбираться в документах под руководством тов. Дзениса.

В третьем часу дня доложили, что подошел отряд Красной гвардии. Я велел поскорее пропустить его во двор, чтобы избавить от любопытства публики (хотя ее часовые и отгоняли), собиравшейся время от времени на углу Марсова поля.

Это был отряд Петроградского района под командой немолодого рабочего (он был, — кажется, мастером какого-то завода, имени не помню). Отряд человек в четыреста был хорошо одет; с винтовками на новых ремнях и новыми подсумками он имел вполне военный вид. Я сказал отряду, что теперь речам нет места: он пришел в помощь другим силам — солдатам и морякам, чтоб покончить с Временным правительством, которое пытается оказать сопротивление. Возможно, что придется применить силу. Солдаты-павловцы уже на позиции. Начальник отряда сказал:

— Отвечаю за весь отряд: мы готовы. Дозвольте несколько отдохнуть и напиться воды и ведите нас на позиции.

Я попросил полевой штаб отвести какое-нибудь помещение рабочим, пока они оправятся и напьются. Их провели в помещение маршевых рот, которое пустовало. Сейчас же к ним пришли солдаты, стали угощать их чаем и беседовать.

С приходом рабочих опять возник вопрос об их участии. Некоторые члены полкового комитета приходили ко мне и предлагали:

— Прикажите наступать: мы возьмем штаб и дворец штурмом. Выведем еще роты, весь полк. Мы и без рабочих управимся. Они люди невоенные, могут помешать делу. Пусть будут в резерве.