Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Вот картина на Миллионной. Недалеко от нашей заставы, шагах в 25–30, стоит часовой с подчаском. Трое павловцев ухитрились обойти их с тыла и внезапно подходят сзади. Раздается крик: «Руки вверх, бросай винтовки!», — и юнкера захватываются оба живьем, без шума. Так в нескольких местах (между прочим, у певческой капеллы на Мойке) в течение ночи удалось снять целый ряд постов. Часов около трех утра был снят таким же образом часовой с подчаском и вдобавок, вместе с ними, караульный начальник.

Часам к двум я получил от Военно-революционного комитета записку, что нужно заставу усилить и организовать фактический контроль проходящих и проезжающих. Но было уже поздно: во дворце спохватились, и никто из более влиятельных лиц уже не решался оттуда выходить.

Так прошла вся ночь с 24 на 25 октября. Лишь утром, когда я направился в Ревком для участия в выработке плана предстоящих действий и для получения дальнейших директив, мы узнали, что начало столкновения было положено не только нами, но и у телефонной станции, которую пришлось отбить у юнкеров с боем, ибо, заняв ее, они немедленно выключили все телефоны, за исключением нужных правительству, и лишили Ревком всякой связи. Это событие и заставило Ревком отдать ночью же распоряжение со своей стороны о выставлении застав, контроле проходящих и т. д.

Утром 25 октября, часов в одиннадцать, в комнате Ревкома в Смольном намечался в грубых чертах «оперативный план». Было решено оцепить Зимний дворец и Дворцовую площадь плотным кольцом и повести наступление, понемногу сжимая его. Мы, приехавшие из частей, немедленно же отбыли на свои места для практического проведения задачи.

Задача оцепления Зимнего дворца выпала на долю двух полков — Павловского и Кексгольмского. К Павловскому полку были приданы еще две роты Преображенского полка, стоявшие на Миллионной рядом с Эрмитажем, а вскоре Ревком прислал павловцам еще до 800 красногвардейцев Петроградской стороны с санитарным отрядом, два броневика и два 37-миллиметровых орудия на грузовиках. Павловскому полку был отведен участок от набережной Невы выше дворца по Мойке до Невского проспекта включительно. Дальше до набережной Невы, ниже дворца, тянулся такой же участок Кексгольмского полка.

Вскоре прибыли в полки члены Военно-революционного комитета тт. Подвойский и Еремеев и наблюдали за развертыванием частей, а в необходимых случаях сами оказывали помощь. Тов. Подвойский изложил окончательный план наступления: Временному правительству должен был быть предъявлен ультиматум о сдаче; во время вручения ультиматума над Петропавловской крепостью должно было быть поднято знамя; по истечении пятнадцати минут, даваемых Временному правительству на размышление, знамя должно было снова спуститься в знак начала боевых действий с открытием, в первую очередь, орудийной стрельбы по дворцу с крепости и с «Авроры». Однако сигнала мы так и не дождались до вечера.

На площади перед дворцом было оживление. Уже с утра юнкера строили перед главным подъездом и воротами дворца баррикады из дров. Работа заканчивалась.

Батарея Михайловского артиллерийского училища представляла единственную артиллерию, которая находилась в распоряжении Временного правительства и могла быть направлена против окружавших дворец солдат и рабочих. Но и она не могла принять участие в последующем бою. Комиссаром Временного правительства при училище состоял некий анархист, убеждений которого правительство не знало. После обеда 25 октября, часа в четыре, когда уже начало смеркаться и когда Дворцовая площадь и Зимний дворец были уже оцеплены Павловским и Кексгольмским полками, комиссар батареи, видя, что недалек момент, когда батарея может начать стрельбу по рабочим и солдатам, скомандовал, действуя именем Временного правительства: «На позицию!» — и нарочно в колонне поорудийно повел батарею через арку Главного штаба налево, в сторону Мойки, как будто для принятия боя. А здесь уже стояла цепь наших солдат. Батарея была без какого-либо прикрытия и, естественно, сопротивляться не была в состоянии, особенно стоя конями вперед. Она сдалась. Весь личный состав был тут же на Невском разоружен и отправлен на Выборгскую сторону в училище, где комиссаром уже состоял назначенный от Ревкома тов. Занько. Этот совершенно неожиданный случай воодушевил осаждающих: все знали, что у осажденного правительства нет ни одного орудия.

Приблизительно в это время и началось фактическое наступление с перестрелкой. Осаждали мы и наступали чрезвычайно беспорядочно.

Приблизительно в седьмом часу, когда во дворце уже были представители Ревкома, тт. Дашкевич и Чудновский, мы получили через вышедшего казака — парламентера сообщение, что казачья роты не хотят более продолжать оставаться во дворце, что они сознают, что введены туда обманом, и хотят уйти, но просят не позорить их и выпустить с оружием. Мы колебались, не доверяя вполне уверениям парламентера; мы сомневались, не хотят ли нам устроить обход с тыла. Решили все-таки выпустить. Казаки выходили по набережной. В ближайшем переулке был спрятан броневик, который лишь только ряды казаков прошли мимо, был направлен вслед за ними до самых казарм казачьего полка, находившихся недалеко от казарм павловцев. Когда казаки уходили из дворца, осаждающие кричали женскому батальону, предлагая сдаваться, но оттуда в ответ раздались крики: «Умрем, но не сдадимся».

В восемь часов вечера под напором и обстрелом окружающих защитники Временного правительства вынуждены были уйти из здания штаба округа в Зимний дворец, и я во главе 12–15 товарищей вбежал в здание. Наверху мы застали нескольких юнкеров, торопившихся снять телефоны. Минут через пять начался усиленный обстрел здания. Юнкера сбили наших солдат, находившихся внизу у входа в здание со стороны певческой капеллы, но у них уже не хватило сил снова занять здание; притом это было сопряжено с большим риском быть разгромленными наступавшими солдатами и красногвардейцами, которые уже совсем близко придвинулись к площади. Юнкера все стянулись в Зимний дворец.

Как выяснилось впоследствии, сдача здания штаба и все теснее и теснее смыкавшееся кольцо осаждавших оказали большое деморализующее влияние на юнкеров; из боязни быть расстрелянными, если действительно придется сдаться, — а это всем, казалось неминуемым, — многие начали колебаться. Началось понемногу занятие самого дворца. Первыми ворвались во дворец через окна со стороны Эрмитажа матросы и павловцы. В комнатах дворца происходили стычки с юнкерами, но понемногу одна за другой они освобождались атакующими. Юнкеров оттеснили к главному входу. Иногда это достигалось простым напором, а иногда и брошенной из комнаты в комнату ручной гранатой или выстрелами. Тут храбрость женского батальона и юнкеров упала до надежд на милость победителей. Женский батальон сдался в полном составе, числом, кажется, 141 человек. По разоружении он был направлен в казармы Гренадерского полка на Васильевский остров, ибо бои во дворце продолжались. Одна за другой начали сдаваться и школы, складывая оружие. Они размещались все в казармах Павловского полка на положении арестованных, ожидая утра.

Вместе с первыми, вошедшими во дворец по сдаче юнкеров у главного подъезда, был и представитель Ревкома тов. Антонов-Овсеенко, приехавший со специальной миссией арестовать само Временное правительство. Тут же на Дворцовой площади были и другие члены Ревкома. Срочно нужно было озаботиться приведением в порядок разбросанных частей.

Тем временем правительство уже было арестовано. Стали выводить. Почти все члены были налицо, за исключением Керенского. Кишкин, перелезая под конвоем матросов через юнкерские баррикады, с разбегающимися, видимо от страха, глазами, споткнулся и упал руками на мостовую, ногами повис на дровяной стапели. Маленькую кучку окружила тысячная толпа. Со всех сторон — угрозы, крики, требования расстрелять на месте. Некоторые особенно настойчиво требуют немедленной расправы. Охраняющие матросы успокаивают взволнованных министров. Помню хорошо — Терещенко очень слабым, дрожащим голосом говорит, обращаясь неуверенно к успокаивающим: «Я верю… я верю, что вы нам ничего плохого не сделаете…» А в голосе звучит нота страха.

Повели в Петропавловскую крепость. Ведет процессию тов. Антонов-Овсеенко по Миллионной. Тысячная масса повалила вслед. Угрозы продолжаются. Где-то в стороне Невского, на темной площади, раздается несколько выстрелов — случайные ли, провокационные ли, никто не знает. Толпа остановила против Эрмитажа конвой и всю процессию, и уже более настоятельно раздались требования расправы. С трудом конвой справляется, охраняя арестованных. Влияет лишь присутствие члена Ревкома. Чтобы избавиться от части сопровождающих, выводят арестованных на набережную, по ней до Троицкого моста и дальше в крепость. Толпа следует с непрерывным, глухим гулом.

На Дворцовой площади устанавливается порядок. Расставляются караулы. На караул становится Кексгольмский полк. К утру части расходятся по казармам, отряды Красной гвардии по районам, зрители по домам.

У всех мысль одна: «Власть взята, а как-то пойдет дальше?».

А. Луначарский, народный комиссар просвещения Седьмое ноября

Со времени так называемого предпарламента политическая ситуация совершенно выяснилась: большевики не соглашались ни на какие компромиссы и в сущности объявили открытую борьбу правительству Керенского.