Олегархат им. тов. Сталина

— Спасибо, не беспокойтесь, вы мне уже все достаточно пояснили. Но жаль, возможность разом увеличить производство энергии в полтора раза…

— А речь тут не об увеличении производства, скорее только о некоторой экономии топлива. Однако на станциях большой мощности с ультрасверхкритическими котлами мы уже обеспечиваем довольно близкие результаты по расходу топлива, но по экономичности… то есть по стоимости произведенной энергии при этом выигрываем перед кислородными котлами почти втрое. Я бы сказал, что некоторый смысл возможно будет иметь применение кислорода на так называемых дровяных электростанциях средней мощности, но без проведения экспериментов никто пока не может сказать, будет это выгодным или нет.

— То есть на использовании кислорода в энергетике можно спокойно ставить крест?

— Я бы не был столь категоричен. По сообщениям товарища Архипова использование кислорода на станциях, работающих на доменном газе, дает увеличение выработки электричества почти вдвое, при том, что такой электростанции не требуется собственная установка для производства кислорода, на металлургических предприятиях кислородные станции имеют, как правило, достаточную мощность и для обеспечения газовых котлов. Мы сейчас направили в Корею наших специалистов для изучения этих вопросов и первые результаты обнадеживают… я думаю, что уже к середине лета мы получим окончательное, и скорее всего положительное заключение. А пока, мне кажется, полностью прекращать исследования все же не стоит…

Дед в Корее усиленными темпами строил «витрину сталинского социализма». И товарищ Ким ему в этом сильно… не мешал, скорее всего. По словам деда Ким у него лишь один раз поинтересовался, правда ли, что лично товарищ Сталин ставил перед ним задачу (не уточняя, какую) и после этого по «производственным» вопросам лишь просил дать ему пояснения, для чего и как дед собирается делать то или иное. А у себя в кабинете, по словам деда, он повесил большую таблицу, на которой просто отмечал, на сколько вырастает долг Кореи перед СССР при запуске той или иной программы и как быстро новый долг может быть погашен. И ему (Киму) уже начало нравиться то, что срок окончательных расчетов по постоянно растущим долгам все же постепенно сокращается.

К тому же эти долги возрастали в основном из-за закупок промышленного оборудования, а за поставки продуктов хотя и росли, но уже гораздо медленнее. Потому что в сельском хозяйстве страны уже были достигнуты заметные успехи, а самым большим успехом и Ким, и дед считали то, что обеспечение народа пекинской капустой, необходимой для приготовления «национальной отравы» под названием «кимчи», теперь полностью покрывалось теплицами. Хотя по мне, так куда как важнее было то, что все рисоводство в КНДР было переведено на новые сорта (честно спертые у американцев, работающих в Индии по программе «зеленой революции» и теперь урожаи собирались по два раза в год. А два урожая — это вдвое больше, чем один, но на практике риса стало больше почти втрое: урожайность новых сортов даже на корейских землях не падала ниже пятидесяти центнеров с гектара, к тому же и новые польдеры заметно увеличили посевные площади. Не так заметно, как хотелось, но в прошлом, шестьдесят восьмом, практически все отмели, которые в отлив становились «сушей», были уже превращены в поля (хотя некоторые еще для посевов не годились до следующего сезона дождей из-за соли), а новые приходилось обустраивать на отмелях, на которых средняя глубина составляла до пяти метров и туда грунта требовалось подсыпать гораздо больше. А весь этот грунт привозили на баржах практически из «нейтральных вод», то есть его копали с глубины уже метров в двадцать, а то и тридцать, так что процесс был и долгим, и затратным.

Обо всем этом дед мне рассказал, когда приехал перед восьмым марта в Москву, по делам Комитета приехал (и вовсе не Комитета по передовым технологиям), а заодно и сыновей навестил. Его парни теперь у меня в квартире жили и учились в «нашей» школе — то есть в той же, где и три уже племянницы Сергея. Ну и со мной поговорил, конечно. И он мне очень много интересного рассказал, причем больше всего интересного рассказывал про корейскую деревню — с упором на то, что кое-что было бы неплохо и у нас в Союзе у корейцев перенять. Не все, все же у российского мужика менталитет был другой, но вот определенные «технические достижения» впечатляли. Например, он рассказал, что в прошлом году опытные посадки картошки на удобренный «морской травой» полях дали урожай за четыреста центнеров с гектара. А корейские мужики, сажающие картошку на своих «приусадебных участках» в горах, вообще меньше шести центнеров с сотки и не собирают. Там, конечно, участки эти чаще всего и были-то не больше сотки, их крестьяне на оборудованных на склонах террасах сажают — но такие урожаи-то они по два раза в год собирать умудряются!

Пока он мне это рассказывал, я вспомнила (скорее всего, из прочитанного в какой-то сугубо малохудожественной литературе), что то ли в девяносто пятом, то ли в девяносто девятом в тех краях в горах прошли дожди, да такие, что за несколько дней на землю вылилось по полметра осадков и все подобные террасы смыло нафиг, и информацией с дедом поделилась. Похоже, что это заставило его задуматься, но результат его размышлений меня немного удивил: он спросил, модем ли мы (то есть СССР) помочь Корее в постройке еще одного цементного завода.

А удивилась я не потому, что считала, будто цемента там мало, а потому, что у товарища Кима на большинстве строек использовался не портландцемент, а тяжелый шлакобетон. И на жилые дома в основном шел бетон из металлургических шлаков, а на всякие гидросооружения, дороги и большую часть промышленных зданий шел шлакобетон из шлаков и золы угольных электростанций. По стоимости это было гораздо дешевле сооружений из «традиционного» бетона, по качеству — не сильно хуже, а в ряде случаев и заметно лучше. Единственным серьезным недостатком такого бетона было то, что он застывал очень долго и стройки шли из-за этого медленно, к тому же в шлаках с электростанций было немало всяких «тяжелых металлов» (прочем, дороге это точно не страшно). Но я-то со спецификой корейского строительства была знакома не очень, деду тут было виднее: он-то точно знал, сколько всего в Корее строилось, и, скорее всего, решил, что цемента там все равно не хватает. Ведь из шлакобетона в Корее и дренажные каналы польдеров строились, и подпорные стенки террас в горах, так что я — после того, как дед убыл обратно в Пхеньян — занялась и этим вопросом. Довольно непростым, как оказалось: в СССР уже все новые цементные заводы строились в расчете на газ, да и старые потихоньку на газ переводились, так что «восстановить» производство по старым технологиям оказалось непросто. Но вот просто передать корейцам старую документацию и кое-чем помочь в производстве мы все же, как выяснилось, могли без особых проблем, и даже без существенных финансовых затрат. А в Минстрое вообще проектом сильно заинтересовались, предложив для корейцев «в экспериментальном порядке» выстроить цементный завод, на котором уголь будет во вращающейся печи в кислороде сжигаться — пояснив мне, что газовые печи — это замечательно, но уголек-то гораздо дешевле, и если эксперимент ожидаемые выгоды продемонстрирует на практике…

Позиция Минстроя мне тоже была понятна: строить завод просто ради эксперимента — дело слишком уж дорогое, а если товарищ Ким берет на себя большую часть расходов, то затраты министерства на такой эксперимент окажутся минимальными. А так как результат пока никто предсказать не мог, то упускать возможность провести его буквально «за чужой счет» было бы просто неразумно. То есть «в перспективе» за чужой счет, вопрос деда подразумевал и «финансовую помощь». Но с финансами у нас все было просто великолепно, поставки за границу различной полупроводниковой продукции буквально каждый день росли, да и не только компы и лампочки в дальнее закордонье продавались. В Америке (правда, в Южной) неплохо зашли советские автомобили и особенно трактора колесные. И грузовики, особенно «обновленный» ГАЗ-51.

«Газон» обновлялся уже три года причем очень «эволюционно». Сначала на заводе поменяли двигатель, поставив «такой же, но целиком алюминиевый» и уже девяностосильный. После этого я нарисовала им кабину от ГАЗ-3306 (мне машинка внешне нравилась, а на заводах у меня таких было несколько, так что кабину я очень похоже изобразила). Затем военные, сообразив, что теперь под капотом больше места, «попросили» заводчан поставить «восьмерку» и немного усилить подвеску — и в результате получился грузовичок очень современный, и за океан сейчас в основном шли трехтонки с рядной «шестеркой». Надежные, как трактор, не требующие «нормальных дорог» и в случае нужны ремонтируемые кувалдой и добрым словом.

Эти машины и в СССР пользовались повышенным спросом, поэтому их делали уже на трех заводах: в Саранске они строились в «самосвальном» варианте, а в Завитинске — с закрытым кузовом-кунгом. Завитинск для строительства автозавода был выбран потому, что рядом быстрыми темпами достраивалась Нижнебурейская ГЭС, которая должна была завод обеспечить электричеством, а пока завод работал от собственной угольной станции мощностью всего в двадцать четыре мегаватта и выпускал всего по двадцать тысяч машин в год. Должен был выпускать, он только осенью и заработал, так что пока в основном в городе занимались строительством жилья для будущих рабочих — и на стройках работали главным образом китайцы. А товарищ Мао получал за их работу Завитинские грузовики…

Кроме автомобилей в далекое зарубежье СССР уже очень много всякого продавал, например металлы. К моему удивлению, даже после элегантного кидка британцев через финансовое бедро они не ввели никаких санкций против советских организаций, и даже с удовольствием предоставили место на Лондонской бирже металлов специализированной конторе под названием «Совметимпекс». И там этот «импекс» неплохо торговал советским стальным прокатом, трубами, а также же различными алюминиевыми изделиями. Не алюминием в слитках, в разнообразными профилями, теми же трубами и прокатом. Правда, британцы прилично так поменяли правила торговли, теперь шансов просто придти и обрушить им весь рынок стало куда как меньше — но никто этим заниматься и не хотел больше: рынок-то и не на бирже рвануть нетрудно при желании, что наглядно продемонстрировали нефтяные шейхи. Поэтому лишние продавцы на сырьевых рынках буржуям «добавляли стабильности», а ценовая конкуренция прилично поддерживала буржуйские промышленности, чем особенно сильно пользовались те же англичане и западные немцы. А французам похоже, было не до промышленности: де Голль, окончательно обкакавшийся в роли президента, скоропостижно ушел в отставку — и новому правительству во главе с Помпиду предстояло решить огромный ворох социальных проблем. Я примерно представляла, как он их решать будет, поэтому французам совершенно не завидовала, а со своей стороны дала несколько полезных советов товарищу Гусаку: у него уже были налажены неплохие контакты с французскими промышленниками, были довольно приличные средства во французской валюте и теперь у него появлялся шанс под шумок по дешевке скупить немало для Словакии полезного. И не только для Словакии, а чтобы уговорить Гусака на эту авантюру, я его «срочно пригласила в гости». Самолет за ним послала, а когда он прибыл в Москву, привела его не в солидное правительственное учреждение, а вообще к себе домой. И там объяснила товарищу ситуацию: