Олегархат им. тов. Сталина

— Густав Никодемович, сейчас сложилась очень интересна ситуацияН Помпиду для стабилизации экономики может вам предоставить межправительственный кредит под все эти заказы, под два-три процента годовых или, если сумма ему покажется заслуживающей уважения, вообще беспроцентный. А промышленники тоже постараются эти заказы заполучить, поэтому цены будут минимальными, но уже месяца через три, максимум через полгода все это обойдется уже на треть дороже. С выплатами по кредиту, я уверена, Словакия и сама справится, но я готова в случае необходимости вам помочь, так что вы здесь абсолютно ничем не рискуете.

— А почему же вы сами не закупаете все это? Если, как вы говорите, сейчас все эти поставки будут настолько выгодными.

— Потому что с Францией у нас, благодаря де Голлю, отношения выглядят налаженными, а СССР — страна большая, нам никто ни кредита бесплатного, ни скидок на оборудование не даст. Да и не нужно нам все это, мы все, что требуется, можем и в ГДР закупить.

— А вам-то какая выгода? Мне почему-то не кажется, что вы меня так срочно в Москву вытащили чтобы просто так облагодетельствовать.

— Вы абсолютно правы, благотворительностью мы заниматься как-то не привыкли. Что же до выгоды… вот по этим позициям вы, получив из Франции ящики с оборудованием, их даже не распаковывая перевезете в Кошице, перегрузите на вагоны с советской колеей и отправите мне. Вам турбинный завод и завод электрогенераторов все равно не нужны, а я знаю, куда их пристроить. И не менее точно знаю, что нам французы эти заводы не продали бы и уж точно не продали бы тем, кому я их хочу сейчас поставить.

— А то не приведет к проблемам в будущем? Ведь если до французов дойдет информация…

— Она ни до кого не дойдет. Во-первых, очень мало французов владеют китайским, а китайцев французским еще меньше, вдобавок мы все шильдики на станках заменим на свои. А если когда-нибудь французы и узнают, куда ушли эти два завода, то переживать они точно не станут: торговля с Китаем у них не запрещена, а выслушивать нравоучения от заокеанских партнеров… у нас относительно подобных случаев есть прекрасная пословица: после драки кулаками не машут. Думаю, что и у французов такая же есть.

— А почему тогда вы говорите, что они в Китай это оборудование поставлять откажутся?

— Против собственно Китая у них возражений нет, у них могут возникнуть возражения в случае, если окажется, что за китайцев платит СССР: сейчас за океаном правит Рейган, который страстно желает испортить отношения между Советским Союзом и Китаем, и может французам за такую поставку очень сильно жизнь испортить.

— А нам?

— Словакии? Не думаю, Словакия для него слишком уж незначительна. Да и что он вам сделать-то сможет? Запретит поставки в СССР текстильной и обувной продукции? Янки очень четко считают потенциальные прибыли и убытки, и они даже против Чехии, когда там столь любезного им товарища Дубчека выгнали, никаким мер не предприняли: это просто невыгодно.

— Ну… хорошо. Я, пожалуй, с вами соглашусь и в ближайшее время отправлюсь в Париж. Вы совершенно правы: у нас, даже у меня лично довольно неплохие контакты с французскими промышленниками, и я надеюсь, что они помогут мне устроить встречу с Помпиду.

— Неформальную, даже неофициальную.

— Да, конечно, официально мы уже после заключения всех контрактов встретимся. У вас есть еще какие-то темы для разговора?

— Я бы посоветовала отправить несколько человек, инженеров-энергетиков, в гости к товарищу Киму. У него там тоже горы с множеством рек, и он сумел буквально за два года на этих реках, причем силами в основном крестьян, выстроить малых ГЭС общей мощностью за два гигаватта. Мне кажется, что по крайней мере ознакомиться с таким опытом для вас было бы весьма полезно. Но это так, в порядке личного и совершенно непрофессионального совета…

На самом деле я планировала поставить эти два завода в Корею, потому что там с энергетикой было… странно. Выстроенные еще японцами электростанции все были на шестьдесят герц, что сильно мешало Советскому Союзу оказывать Корее существенную помощь в развитии этой энергетики. Понятно, что и значительная часть промышленного оборудования питалась от сетей шестидесятигерцовых, то есть вся промышленность сидела на этой частоте. И серийное советское оборудования корейцам просто не годилось — а другого им было купить просто негде. Поэтому специально для Кореи и генераторы делались «специальные», и станки поставлялись «с доработками» — но поменять частоты было практически невозможно. И мне было бы куда как спокойнее, если бы люди Кима могли сами для себя все оборудование делать.

А если получится забрать у французов оборудование для нового завода… То есть никто, включая меня, новый завод строить не собирался, но у Кима был завод по производству электровозов, который уже несколько лет электровозы не выпускал. И сейчас на заводе работало меньше половины рабочих, довольно неплохих, кстати, выпускающих турбогенераторы для маленьких ГЭС. А если на заводе все старое оборудование заменить, то может получиться очень интересно. Завод этот Корее строили поляки, и польское оборудование со своим знаменитым польским качеством корейцы с трудом поддерживали в работоспособном состоянии. Так что для Кореи это будет просто «модернизацией старого завода с переориентацией на выпуск новой продукции», за пределами КНДР на это вообще никто внимания не обратит. А завод-то сможет ежегодно выдавать мощностей на двести-триста мегаватт, а если учитывать корейскую работоспособность, то и больше. И завод может еще несколько десятков лет обеспечивать всю корейскую энергетику и запасными частями, и плановым обслуживанием. И давать Корее все новую и новую энергию. В конце-то концов, я же собиралась из КНДР сделать витрину сталинского социализма, а какая витрина без яркой и красивой подсветки?

И уже к осени стало ясно, что с подсветкой все получается неплохо. Мне дед сообщил, что в стране собрали по два урожая риса и картошки, запустили еще почти полсотни небольших ГЭС и четыре «средних», в Пхеньяне на дороги вышло чуть меньше сотни электрических автобусов… По поводу этих автобусов я отдельно поругалась с Николаем Семеновичем: он хотел их направить в Москву и Ленинград, а я — причем через его голову — оправила их в Корею. И долго выслушивала от товарища Патоличева разные слова, но потом он признал свою неправоту и даже извинился. Сразу после того, как я сказала, что за эти автобусы товарищ Ким расплатился сразу, причем платил он «сэкономленной» на прокладке троллейбусных линий медью.

Ну а я перед ноябрьскими по приглашению деда все же снова посетила Пхеньян, захватив с собой и двух его сыновей, конечно. Старший по результатам разговоров с отцом даже задумался о том, чтобы поступить на учебы в университет имени Ким Ирсена, но время его отговорить еще было. Или, может, и не стоило отговаривать? Я один день посвятила тому, что просто так, безо всякой цели, ездила по городу, смотрела на улицы и спешащих куда-то людей, или на людей, неспешно прогуливающихся — и потихоньку начала понимать, что когда-то мне говорил о Корее мой пожилой сотрудник: Корея напоминала Советский Союз пятидесятых. Красивые дома, спокойные и уверенные в себе люди, которые даже если очень спешат, то идут как-то уверенно и… умиротворенно. Да, сейчас я очень сильно помогла Киму «ускорить время» а еще больше в этом помог дед, в «ручном режиме» управляющий развитием сразу многих отраслей корейской экономики. И больше всего Корее помог весь Советский Союз — но ведь главное-то — это не станки и машины, а люди, которые пользуясь станками и машинами делают жизнь лучше. И себе, и окружающим. Включая в это окружение и мою страну.

Я, возвращаясь вечером по неплохо освещенным улицам в знакомую «резиденцию», вдруг поймала себя на мысли, что даже в СССР мало кто замечает эту «корейскую помощь». Но я ведь даже сюда приехала в костюме, сшитым из произведенной в Корее ткани, в автомобиле горели корейские лампочки, а сколько всего прочего корейского меня окружало в жизни, даже подсчитать было трудно. И чем дальше, тем будет подсчитывать это труднее: северные корейцы кредиты возвращали ощутимыми материальными благами. И возвращали их в полном соответствии с согласованными сметами, вот только я уже неоднократно слышала, что в упаковках корейских товаров постоянно людям попадались небольшие и очень трогательные подарки. Веточке из красивых тряпочек в коробке детской обуви, красивая (и нарисованная вручную) картинка в упаковке с простыней: так простые корейцы высказывали благодарность за оказанную им помощь. Наверное, они были счастливы и просто хотели передать частичку этого счастья и советским людям.