Ольга-чаровница и змиев сын

— Кинешься?

Тихий шелестящий смешок ответом, тотчас сменившийся глухим рычанием.

Мрак и не думал рассеиваться, он сгустился еще больше, став плотным, текучим, и наконец преобразовался в гибкую шею, в вытянутую лошадиную морду, в острые — куда уж волчьим? — зубы и в длинную гриву, купающуюся в воде. Красавец! Мечта воплощенная, гибельная.

На Руси ценили лошадей и пересказывали легенды о чудом прирученных духах ветра и водяных конях-убийцах.

«Всегда ли убийцах?» — мелькнула заполошная мысль. Наверняка именно она приходила в головы всем, кто с незапамятных времен садился на таких скакунов, но Ольга не стала думать об этом. Она, в конце концов, спасла это существо, так неужели хотя бы прикоснуться не позволит? Он ведь разумен…

В следующий миг Ольга вскрикнула. Сомкнувшиеся на плече пальцы обожгли холодом, заставили сморгнуть, испугаться, задуматься, чего же она творит, и скинуть, наконец, наваждение.

— Эгей! Прыткая какая! Не так быстро, — усмехнулся на ухо инеистый змий, принявший людское обличие. Впрочем, под этой личиной он отличался от человека, как седые ночи севера от южного позднего вечера.

Он стоял за спиной невыносимо близко, а по воде плавали прозрачные льдинки, и неважно, что вокруг было лето красное. Лишь увидев их, Ольга осознала, что у нее зуб на зуб не попадает.

«А каково змеелюду?!» — встревожилась она. Вряд ли Ольгашу нравилось купание в ледяной воде.

— Проваливай уже, тварь болотная! — напутствовал… Снежен. Вот теперь Ольга вспомнила, где и когда его видела.

— Так это не ты лярву вызвал? — пар вырывался изо рта всякий раз, как слова произносила.

— Лярву… — фыркнул Снежен. — Тот, кто слишком много на себя взял, уж в иных чертогах ответ держит.

Ольга задержала дыхание.

— Я помощник, спаситель твой… — заявил Снежен донельзя самодовольно.

Плечи закаменели окончательно. На языке сосулькой повисла злая отповедь — вот-вот сорвется. Но… Наверное, стоило извиниться. Ольга ведь думала, что к ней виновник прилетел.

— Не стоит благодарности, — опередил ее слова Снежен, стоило рот открыть.

Водяной дух махнул мглистым хвостом, в котором запутались искры потусторонних костров и нездешние звезды, фыркнул — Ольга могла бы поклясться, что глумливо — и направился в глубину. Сердце пропустило удар, когда он скрылся в воде полностью. Невольно подумалось, сейчас подплывет и цапнет, гривой оплетет и уволочет на дно. Но в следующее мгновение пришла другая мысль, еще хуже:

«Я едва не ушла с ним, — подумала Ольга и поежилась. — Если бы не Снежен, то точно ушла».

— Что? Страшно стало? — хмыкнул тот.

— Холодно.

«Если останусь здесь, обернусь ледышкой», — но это Ольга уже не досказала: уж язык едва ворочался.

Следовало вылезать немедленно, пока она окончательно не превратилась в сосульку! Только подаренный жар Горана, растекшийся в крови, и грел.

— Мириш, пора, — проговорила она, с трудом разлепив озябшие губы.

Сама она никогда не выволокла бы Ольгаша на берег — люди все же очень хилые существа, — но добровольные помощники справились и без ее участия. Змеелюды опасливо косились на Снежена, но подошли, подхватили Ольгаша под руки, потянули к спасительному берегу.

— Ольга — моя гостья, — напомнила Мириш.

— Я разве оспариваю это? — молвил Снежен.

— Надеюсь, что нет.

Ольга очень внимательно посмотрела на белоснежные пальцы, все еще стискивавшие ее плечо. Снежен усмехнулся, обдав морозным дыханием шею, разжал наконец хватку и неспешно направился к берегу. На половине пути остановился и обернулся, блеснув колкими льдинками в очах, изобразил шутливый поклон и тихо проронил, прекрасно зная, что будет услышан:

— Как видишь, Горан, я исполнил твою просьбу. У тебя забавная чаровница, мне понравилась, вот только помыться ей не помешало бы. Русским духом несет за версту, — рассмеялся звонким леденящим смехом и исчез в легкой снежной дымке, тотчас же туманом обернувшейся.

Несколько очень долгих мгновений висел он над водой, а когда развеялся на берегу стоял Горан, и облегчение на его лице мешалось с гневом, с яростью и, кажется, с восхищением.

…Выходила из реки Ольга с трудом. Скользкое дно так и норовило исчезнуть из-под ног. Но позорно поскользнуться и упасть в воду при стольких обращенных на нее взглядах? Ольга точно не могла себе позволить. Она шла и видела Горана словно впервые. Только кто именно из них двоих изменился было той еще загадкой. Вода тянула вниз, холод пробирал до души, обычный человек, должно быть, уже давно рухнул бы и утонул, пусть и на мелководье, но огонь в крови не позволял замерзнуть окончательно. Плечо болело и тянуло — а поначалу казалось не столь сильно Снежен и держал.

Больше всего она опасалась, как бы принесшийся в селение Горан не кинулся к ней. Сейчас Ольга точно не вынесла бы бурной встречи. Однако тот в коем-то веке держался спокойно и даже отстраненно: не ринулся вытаскивать ее из воды, а лишь протянул руку, стоя у самого края берега. Мысы сапог намокли, не более. На руку Ольга оперлась с облегчением.

— Приветствую тебя, Горан.

— Здравствуй, моя чаровница, — молвил тот, за локоть ее поддерживая.

И очень своевременно: ноги подкашивались.

На серебряное тонкое одеяние Горана с волос Ольги, неопрятными сосульками свисавших с плеч, упало несколько грязных капель. Они не впитались, как могло бы случиться с тканью, застыли, сверкая в свете звезд. Рассвет только занимался над горами. Впрочем, темным и полным светил небосвод останется и в ясный полдень.

— Инеистый прав: в баньку не помешало бы, — глядя на грязевую лужу под ногами, заметила Ольга.

Горан только усмехнулся.

— В замке есть отличные купальни, и все они к твоим услугам.

— В таком случае, я рада видеть тебя еще сильнее, мой… Горан.

Она нашла взглядом Мириш и поклонилась ей, склонив голову. Вужалка стояла рядом с Ольгашем. Тот был в сознании: лежал на носилках и держал за руку сестру. Ольгиш смотрела на Ольгу широко распахнутыми глазами. Очень хотелось бы успокоить маленькую видящую, заверить, будто она всех спасла, пусть и ценой нескольких жизней. Только кто Ольга такая, чтобы учить змеелюдов жизни? Тем паче, подобные речи Ольга ненавидела всеми фибрами души, с нее хватило патоки, источаемой всеми, кому не лень, в княжьем тереме, да убогих признаний Ивана.

Нет, уж. Уподобляться Ольга не собиралась.

Змеелюды поклонились ей в ответ, причем низко, и все, кто присутствовал на берегу. Тоже опустили заверения в признательности, вечной дружбе и всякой подобной чуши.

«Вот и славно — приличия соблюдены, благодарность высказана, а дальше пусть разбираются сами», — решила Ольга и, посмотрев на Горана, шепнула:

— Ты обещал мне купальню. Так поторопись. И пусть вода будет погорячее.

Все потонуло в довольном смехе. В огромные крылья, немедленно раскрывшиеся за спиной Горана, с хлопком ударил воздух. Ольга еще успела подумать, что могла бы ступить на тропы чаровников и вмиг оказаться во дворце, но решила, что ей лень и не хочется. Горан не принимал змиева обличия, во всем остальном, кроме крыльев, остался почти человеком. Только взгляд горел ярче звезд и показавшегося на горизонте Хорса. Жар объятий воспламенял стылую кровь в жилах, Ольга смежила веки, прислонясь к его плечу, и усталость накрыла ее жарким одеялом окончательно.