Ольга. Уроки престольного перволетья

– Любавушка, не томись. Сбегай в Пировальню, поглазей на празднество, – сказала ей Ольга, устав выслушивать чернавкино недовольство.

– Ты позволишь, госпожа? – оживилась Любава. – Я быстренько, а потом расскажу тебе всё, да как было.

Вернулась её челядинка нескоро, и Ольга заметила, что посматривала на неё Любава как-то растерянно и сочувственно.

– Ну, что там? Сказывай,– поторопила Ольга.

– За главного у касогов князь молодой. Ох и хорош собою, – Любава мечтательно завела глаза горе. – Высокий, стройный. Токмо безволосый почти – головушка скоблёна, щетина чернявая едва пробивается, а с темечка едина прядь свисает. Уж почто у болгар с уграми причёски чудные с их-то косами, но здесь всяко чудней… Хотя другие чернавки сказывают, что когда три года тому сурожцы к князю приезжали, иные тоже с такими чубами были. Токмо вот, княгинюшка, такое дело…

– Что-то случилось?

– Случилось, госпожа. Князь Ласковью на пир привёл.

– Хазарскую наложницу?

– Да, – Любава удручённо кивнула, будто это ей самой князь изменял.

– Прямо рядом с собой её посадил? На престол? – голос Ольги дрогнул.

– Нет, на престоле один сидит, – Любава помотала головой. – Она со старшими боярами, с десницей Асмудом. Ещё кое-что узнала – завтра празднество будет на ратной площади перед гридницей. Конной удалью гости иноземные станут удивлять и прочими доблестями.

– Узнать сможешь, когда начнётся? И наряд мне приготовишь, какой скажу.

– Ты что же, княгинюшка, самовластно явиться туда затеяла? – испуганно ахнула Любава, но глаза её довольно сверкнули.

– Я незаметно. В толпе постою. Посмотреть уж больно любопытно на пригожую наложницу.

Наряд Ольга выбрала скромный – верхнее платье не из шёлка, а из плотного льна, впрочем, лён был покрашен в лазоревый цвет и преиспещрён вышивкой. Концы убруса она завязала под узлом из кос на затылке, оставив шею открытой. Закрепила убрус шитой серебром повязкой-очельем. Задумалась, какое узорочье надеть. Чужие дары супруг носить запретил, да вот только сам щедротами её пока не осыпал – выбирать особо не из чего было. И тут она вспомнила про подаренные Желаном серьги. Это узорочье она привезла из дома – будет считаться батюшкиным подарком. Взыграло ещё и желание какой-никакой мести – хоть так князю насолить.

– Что за баса 34 ! – восхитилась Любава, увидев серьги. – Самоцветы равно очи твои. Ты, госпожа, в любом наряде княгиней смотришься.

– Я в саду похожу, а ты сбегаешь к гриднице, поглядишь, что там, – велела Ольга. – Коли народа довольно собралось, мы с тобой незаметно к нему примешаемся.

Они с Любавой беспрепятственно вышли в сад, прогулялись немного для отвода глаз по дорожкам, и Любава отправилась на разведку. Вернулась скоро, бегом, едва увидела Ольгу, возбуждённо замахала руками. Что означало – надобно поспешать.

34

Красивое украшение

Охранники у ворот ратной площади пропустили Ольгу безо всяких замешательств, и опальная княгиня с чернавкой оказались среди знатных киян, допущенных за ограждение ратной площади. Стояли люди, образовав круг, спиной к Ольге с Любавой, потому никто не обратил на них внимание. Да и немногие успели узнать и запомнить свою княгиню – слишком редко Ольга бывала у подданных на виду.

– Вон там, госпожа, боярышни молодые собрались, – Любава указала рукой. – На красавцев касожских поглазеть пришли. Пойдём туда. Меж ними втешимся.

Так они и поступили. И вновь повезло. Разрумянившиеся девицы, дочки нарочитых родителей, взволнованно щебетали и звонко смеялись, обсуждая скорую забаву и иноземных красавцев, на Ольгу с Любавой не смотрели. Из-за девичьих спин неплохо просматривалось всё поле грядущего действа. Во главе был сколочен помост со ступенями, на нём стоял пустующий пока престол, по обе стороны от помоста были расставлены лавки, ныне уже заполненные нарочитыми зрителями. Среди них Ольга увидела Предславу и Милонега. В середине площади стояли собранные из деревянных палок препятствия-ограды. Расположены они были в одну линию – сначала низкие, а затем высокие.

И вот появились семеро всадников в чёрных кафтанах и пушистых белых шапках на гнедых и вороных аргамаках. Толпа возбуждённо зашумела, заахала. Трое иноземцев пришли пешими, они встали в стороне рядом с низкой лавкой. Это были музыканты. Руками они придерживали орудия, похожие на накры-барабаны, которые упирали в бедро поставленной на лавку ноги. В эти накры они стали постукивать, создавая ритм, под который всадники горделиво гарцевали по кругу. У ног стоящих уселись гудцы с дудками в руках.

Среди этих семерых всадников Ольга узнала встреченного намедни на Подоле знатного касога, которого сопровождавший толмач назвал Пшех Гумзаг.

И вот, наконец, появился князь. Он стремительно проследовал к помосту, сопровождаемый иноземными гостями и своими приближёнными, среди которых Ольга увидела Асмуда. В нескольких шагах позади шла, не шла – плыла, невысокая, но очень ладная красавица Ласковья. Ольга вытянула шею и подалась вперёд, стараясь разглядеть получше любимую наложницу своего державного супруга. Цветная парчовая ткань верхнего платья обрисовывала её тонкий пышногрудый стан. Волосы, как у замужней жены, были закрыты убрусом, завязанным вокруг подбородка и шеи. Массивные привески спускались с высокого очелья вдоль висков до самой шеи. Глаза у Ласковьи были подведены тёмной краской на восточный лад и казались чересчур большими и яркими. Князь поднялся на помост, занял престол, рядом на столец присел один из послов, остальные касоги, приближённые бояре и Ласковья расселись на ступеньках.

И тут же музыканты с силой обеими ладонями забили в свои орудия, а всадники помчались по кругу.

Неслись галопом красавцы-кони, и удальцы-наездники чего только не вытворяли на спинах своих жеребцов. В сёдлах переворачивались, перекидывали обе ноги на один бок коня и вставали в стремени, затем, держась за луку седла и всё также расположив тело с одной стороны, вытягивали вперёд ноги, на одних руках разворачивались, прижимаясь животом к жеребцам, и почти касались ногами земли. А самым ловким и умелым наездником был Гумзаг. Он один из всех, чуть согнув ноги в коленях, вставал подошвами сапог на изгиб седла и, придерживаясь за уздечку, сохранял равновесие на спине скачущего коня. Толпа, увидев сей впечатляющий трюк, заулюлюкала, засвистела, выражая восторг.

А затем наездники стали перепрыгивать через препятствия. С низкой оградой все всадники справились, через среднюю прыгали лишь четверо, преодолевать самое высокое препятствие взялся один Гумзаг. Разогнался, насколько позволяла длина площади, и преодолел, осадив коня прямо перед зрителями. А самая высокая ограда располагалась как раз с той стороны площади, где стояли боярские дочки. И обратно лихой наездник проехал мимо девичьего ряда. Красавицы замахали ему руками, а одна из них протянула платок. Касог свесился из седла в сторону девичьего ряда и, приложив руку к сердцу, изобразил поклон, а затем ловко выхватил платок из рук девицы, вызвав довольный визг. Платок забрал у одной, но взор направил на другую – он увидел Ольгу и узнал её.

После, когда удалые наездники вновь проезжали вокруг площади, Гумзаг всякий раз задерживал взгляд на Ольге.

Завершив конные упражнения, касоги спешились и, выстроившись вокруг площади, поклонились князю и приближённым. Их кони, подогнув передние ноги, тоже как будто поклонились. Пара касогов, стоящих вблизи девичьего ряда, заставили своих коней подогнуть и задние ноги и жестом пригласили девиц подойти. Две самые решительные девицы вышли – касоги указали на сёдла коней – девицы со смешками присели бочком. Удальцы жестами велели им ухватиться за луку сёдел и похлопываниями заставили коней подняться – девицы завизжали, засмеялись и оказались вознесёнными на высоту верховых коней.