Омут. Книга вторая. Углы

После его появления в моей комнате с утра, у меня словно второе дыхание открылось. Или нет, вернее будет сказать, я задышала той жизнью, из которой он прибыл. Каждая клеточка моего сознания будто четко понимала, что пора возвращаться домой… Домой… Какое странное слово. После многих лет странствий с бабулей у меня вдруг появилось место, которое я со всей трезвостью ума и любовью сердца могу назвать домом. Ведь дом, это не просто место, где живут люди. Дом – это там, где собралась семья, пусть в ней даже большинство не родственники физически, но духовно. Их объединяют общие истории взросления, интересы или история жизней в целом. Дом Джонсонов, как что-то непонятное, собрало под свой покров всех униженных и приниженных. Но все же это дом, в котором жила семья. Грейс и ее хаски не являлись кровными родственниками Джонсонам, но девушка росла вместе с ними – они все, что у нее есть. Нет, не так, они все, что сейчас было у меня. Ведь я не располагаю информацией о местонахождении своей бабули, не веря в фарс, что был, казалось лет сорок-пятьдесят назад, но в действительности всего лишь год с небольшим.

Франциск сходил со мной на плавание и, как джентльмен, не зашел в душевую, а сразу ждал близ воды и потом на самом выходе. После моей тренировки мы вдвоем возвращались по мирно сопящему замку, обсуждая способы побега с острова, которые я могу осуществить, будучи в теле. Но все упиралось в июль-август, как и в моих собственных рассуждениях. И тогда француз выдал единственно возможный вариант – я могу быстро покинуть остров, только если снова умру.

Первой мыслью было утопиться, но… у меня же жабры в воде. Тогда повеситься, и опять же хотелось бы безболезненную смерть.

Я приготовила крепкий канат, под чутким руководством Франциска связала его как надо. Но вот к чему привязать? Лампа в моей комнате не выдержала бы. Мы выждали до полуночи и отправились в самую большую аудиторию, где обычно проходят занятия по истории Мира. Я пододвинула величавый стул к огромной лампе, не с первого раза закинула петлю и приготовилась. Правда, сперва невольно вспомнились прошедшие дни моей жизни в качестве Доры. Франциску понадобилось три, а может, и четыре месяца, чтобы найти меня, ведь сейчас почти апрель. А что делала я все это время? Жила и почти наслаждалась жизнью. Хотела даже всплакнуть, но не было на это времени.

Немного дрожащими ногами я поднялась на стул, взяла в руки петлю для шеи и приготовилась всунуть голову, но тут мне помешал мужской голос.

– Стой! – это был Тим.

От неожиданности я чуть было не упала, но он подлетел и вовремя поймал меня.

– С ума сошла? – полными ужаса глазами он взирал на меня.

– Отпусти, - потребовала я так, чтобы нас никто не услышал, - как ты вообще меня нашел?

– Забыла про камеры? – парень указал рукой в ближайший угол.

Черт, а ведь и вправду забыла. Выходит, теперь они с Умником будут бдительно за мной следить.

– Почему ты решила, - его лицо исказила гримаса, - сделать это, Дора?

– Это была шутка, - с улыбкой сумасшедшего пролепетала я, - а вы купились. Шутка, - повторила специально в камеру.

Я хотела забрать канат, но Тим настоял на том, что средство моего неудавшегося самоубийства останется у него. Что ж, еще не вечер, как говорится.

Когда мы вернулись в комнату, Франциск накинулся с расспросами: кто был этот парень, что я для него, почему он так переживал – и все в таком роде. Пришлось объяснить, что раньше Тим был влюблен в Дору, но мы выяснили с ним отношения и решили остаться друзьями, а потом поссорились и уже очень долго не разговаривали. Причину ссоры я предпочла утаить.

Следующим вариантом было выпить яд. Но для начала этот самый яд нужно было где-то достать. Франциск предложил залезть в больничное крыло. Загвоздка в том, что ему-то туда залезть ничего не стоило, а вот мне, сами понимаете. Сначала француз сходил и проверил, есть ли там яды, найдя цианистый калий, вернулся обратно. Пару вечеров нам понадобилось, чтобы разработать план, как вынести скляночку из больничного крыла. И как назло, в пылу азарта я опять забыла про камеры, о которых упорно старалась не забывать. Глубокой ночью на цыпочках мы вышли из моей комнаты и будто бы просто прошествовали в туалет. У самой двери в женскую уборную видеокамеры могли зафиксировать, как я свернула в темной угол и будто бы осталась там. На самом деле, из этого угла Франциск и я попали в небольшой тоннель, его видно из-за огромной вазы, которая закрывала его, как пробоину в стене.

Мы прошли определенное расстояние, потом вновь свернули и оказались прямо перед больничным входом. Аккуратно и осторожно, как малолетняя беспризорница, я прокралась внутрь. В этом плане моему спутнику везло больше – он ни от кого не скрывался и шел как есть. Времени смотреть по сторонам не было, француз вел меня туда, где лежал цианистый калий, и я следовала за ним шаг в шаг. Открыть ящичек он не мог, а тот, вот засада, был закрыт на ключ. Не найдя ничего лучше, кроме топорика, я взяла первое, на что упал взгляд.

– Осторожней, - прошептал Франциск, - не поранься.

Я усмехнулась и что было силы треснула по стеклу так, что оно разлетелось на мелкие кусочки.

– Черт! – вслух выругалась я.

На моем левом запястье была ранка, в которой застрял крохотный кусочек стекла. Как же больно! Помимо запястья, у меня обе руки были в мелких ранках и не мудрено, если и в них было стекло. Как же я так прошляпила? Надо было перчатки надеть. Да уж… Но стоило мне протянуть окровавленную руку по направлении бутылька, как кто-то резко пихнул меня в сторону.

– Что за…? – не поняла я, но затем разглядела Тима уже со знакомым выражением лица.

– Что с тобой такое?! – прорычал он.

Медленно поднимаясь с осколков, которых теперь в моих руках было еще больше, я сверлила его разгневанным взглядом. Думаю, в этот момент я была похожа на буйвола, которого спутали с милым ягненочком.

– Не твое дело, - на выходе проворчала я.

– Погоди, я позову медсестру, и тебе обработают руки, - он остановил меня и буквально запер в комнате.

Пока он ходил будить медсестру, я села на стол и, поджав губы, озиралась вокруг. М-да, неужели этот бардак устроили мои шальные руки? Когда я искала злосчастный ключ, то переворачивала вверх дном все, что попадалось под руки. В мрачной комнате, освещаемой только луной из окна, все было погружено в молчание.

– А что если сброситься с самой высокой башни посреди белого дня? – вдруг слегка хрипло предложил мой голос.

– Почему днем? – решил уточнить Франциск, стоящий напротив меня, со скрещенными на груди руками.

– Ну, - я облизнула пересохшие губы, - тогда Тим вряд ли вмешается. Да и что он может сделать?

Как все-таки я была наивна. Дабы успокоить нервы Тима и Умника, которые мне теперь повсюду мерещились, чуть ли не до конца апреля я была самой обычной студенткой. Франциска все сильно напрягало, но он был согласен со мной во всем. Мы, конечно, теряли время, но как иначе? Француз даже в шутку говорил, что все закончится тем, что я, будучи Дорой, смогу сбежать с острова только в июле-августе. По правде говоря, я тоже этого опасалась, но старалась даже не допускать такого рода печальной мысли.