Омут

Гарри взял нужную папку, быстро пролистал бесполезные страницы, добрался до вердикта и стал водить пальцем. Была только одна запись о воспоминаниях, и она принадлежала Родольфусу Лестрейнджу. Сердце Гарри забилось чаще, он помнил дату пытки Люциуса и понял, что это воспоминание не сильно отстает по времени от нее. Можно было хотя бы попробовать.

Покинув архив, он хотел вернуться к хранилищу, но столкнулся с Праудфутом нос к носу. Начальник обеспокоенно смотрел на него:

— Все в порядке, Гарри?

— Конечно, мистер Праудфут, почему вы спрашиваете?

— Ты какой-то бледный.

— Съел несвежий обед, — он говорил почти правду.

— Вот как? Может тебе пойти домой?

— Нет, все в порядке, лучше я поработаю.

— Может, подпишешь карточку? Мне пора домой. Жена, сам понимаешь.

— Да, конечно, — он взял у Праудфута протянутую карточку и перо.

Сердце билось настолько часто и громко, что Гарри боялся напугать Праудфута этим грохотом. Перо казалось слишком легким, рука дрожала. Гарри отвернулся, делая вид, что ему нужно прислонить карточку к стене, чтобы проще было расписываться, но на самом деле ему необходимо было взять себя в руки. Курить хотелось сильнее, чем есть, но даже эта ломка не шла ни в какое сравнение с тем, что он мечтал найти в хранилище. Родольфус был мужем Беллатрисы, самой преданной сторонницы Риддла. Вместе с женой он сидел в Азкабане, не отказавшись от своего Лорда даже когда тот исчез. В их истории было столько пятен, что Гарри не сомневался — над Родольфусом Риддл работал намного дольше. В отличие от Люциуса, который не утратил собственного влияния даже возле своего Лорда, Родольфус превратился в жалкую тень.

— Сынок? — заботливо окликнул Праудфут.

— Да-да, конечно, — опомнился Гарри, поставил росчерк на карточке и вернул ее вместе с пером.

Праудфут счастливо разглядывал трофей.

— Что ж, хорошо тебе поработать, Гарри, — сказал он напоследок и пошел к выходу.

«Более нелепого аврора сложно представить», — подумал Гарри и воображение тут же дорисовало ему Праудфута на месте Люциуса в той самой комнате.

Как быстро сломался бы начальник Гарри перед Риддлом? Возможно, Тому не пришлось бы добираться даже до пыток. Разве что ради удовольствия. Праудфут начал бы договариваться сразу после вежливого приветствия. Такая у него была манера вести дела с преступниками.

Впрочем, он не слишком отличался от тех авроров, кто позволил выйти на свободу Люциусу Малфою. Неужели никто из них не нырял в Омут? Или никто не понял? Неужели они были настолько тупыми и бесполезными? Ведь в Аврорате в разное время служили Аластор Муди, Нимфадора Тонкс и много других волшебников, знакомством с которыми Гарри гордился. Или эта гордость была от незнания?

За невеселыми мыслями он закрыл дверь хранилища и пошел к полке, указанной в деле Лестрейнджей. На ней сиротливо лежал один флакон — супруги были не из болтливых. Странно было, что Родольфус снизошел даже до одного воспоминания. Или существовал способ силой взять его? Подобие легилименции?

Гарри схватил флакон и пошел к ближайшему Омуту. Пальцы дрожали, когда он откупоривал воспоминание и выливал его. Не дожидаясь, пока проявится картинка, Гарри опустил голову и глубоко вдохнул, чтобы быстрее попасть внутрь.

Первым, кого он увидел, был Том Риддл. Белую рубашку на нем покрывали капли крови. Гарри понял, что нашел нужное воспоминание до того, как огляделся, чтобы увидеть подробности. Риддл тяжело дышал и на глазах у изумленного Гарри тыльной стороной руки стер кровь из уголка губ. Волшебная палочка была зажата в его руке.

— Через мой труп, ублюдок, — сказал грубый голос позади Гарри, но тот и не думал оборачиваться. Зрелище, которое открывалось ему прямо сейчас, было важнее любого другого. Неуязвимый Риддл в крови с разбитой челюстью?

— Как скажешь, — ответил Риддл тем временем и сплюнул кровь.

Гарри не мог понять, откуда она взялась? Нашелся идиот, который полез с кулаками вместо того, чтобы использовать волшебную палочку? Зачем?! Что могло быть более грандиозной тупостью?

Потом он вспомнил Малфоя из прошлого воспоминания и сказал себе, что удивляться глупости других можно бесконечно, поэтому лучше сосредоточиться на главном.

Сзади шелестела одежда, раздавались шаги, Гарри все-таки обернулся, чтобы понять, кому принадлежит голос. Воспоминание лежало на полке Лестрейнджей, значит Родольфус был здесь, но он ли заехал Риддлу по лицу?

Мужчина в просторной черной мантии закрывал рукой молодую Беллатрису Лестрейндж, и это снимало все вопросы. В глазах Родольфуса светилась такая ярость, что казалось — он готов сам использовать Непростительные против Риддла. Вместо этого он закрывал рукой Беллатрису, которая, опустив взгляд в пол, молча замерла позади него. Она выглядела как человек, который только что услышал страшную новость.

Алая вспышка Экспеллиармус полетела в сторону Родольфуса, но тот отразил ее, направил в стену, где она повредила слой краски. Гарри понял, что стоит в обставленной мебелью комнате с кроватью, высоким шкафом и парой тумбочек. Разглядеть детали как следует он не успевал, потому что дуэль продолжилась. Можно было оставить их для второго или третьего просмотра. Праудфут уже отправился к жене, они будут отправлять сову внучке в Хогвартс — его не хватятся.

Гарри стоял точно между Риддлом и Лестрейнджами, воспоминания о проклятьях проходили сквозь него, следить за ними было неудобно, и он отошел к Тому, чтобы наблюдать сбоку. Здесь хорошо заметно было, как нервно реагирует на проклятья Родольфус. Рядом с Томом, который едва шевелил палочкой, отражая заклинания, Гарри наконец облегченно выдохнул. Он нашел то, что искал — воспоминание еще одного «верного сторонника» с интересным прошлым.

— Ты устаешь, — сказал Риддл, отвел очередное проклятье к старинной люстре на потолке, и та разлетелась осколками по всей комнате. Том успел закрыть себя и Гарри, но осколки задели Беллатрису за спиной Родольфуса, и она закричала.

В этом тихом крике не было ничего, что напоминало вопли в Министерстве или возле Норы. Любая девушка, случайно раненая осколками, могла вскрикнуть так. Гарри не узнал бы ее голос и интонации, он решил бы, что перед ним совершенно другой человек.

— Ублюдок! — заорал Родольфус, отправил очередное проклятье, но Риддл не стал утруждаться отражением и просто шагнул в сторону. Он уже был абсолютно спокоен, его дыхание выровнялось. О разбитой челюсти напоминала только кровь на белоснежной ткани. Гарри внимательно посмотрел на подбородок. После по-настоящему сильного удара челюсть дрожала бы, Риддл попытался бы рукой или движениями уменьшить боль.

Либо с самого начала кровь и возбуждение были разыграны для Лестрейнджей, либо Риддл мгновенно успокоился и уже вылечил рану, попутно отражая атаки Родольфуса. В любом случае его навыки вызывали восхищение. Гарри не знал ни одного действующего аврора, способного за считанные секунды взять себя в руки и одновременно лечить себя, атаковать и защищаться.

«Ты не можешь восхищаться им», — подумал Гарри, провожая взглядом очередную вспышку, сорвавшуюся с палочки Риддла.

Проклятье достигло цели — попало в голову Беллатрисы, которая упала позади Родольфуса и закричала от боли.

«Неужели она сошла с ума от этого проклятья?» — подумал Гарри, но не побежал к Лестрейнджам. Он подумал о том, что Родольфус мог использовать воспоминание для защиты жены, чтобы показать, как она превратилась в чудовище, оправдать ее перед судом. От этой мысли подкатывал комок к горлу. Если это доказательство невменяемости Беллатрисы, воспоминание закончится. Все, что будет у Гарри — окровавленная рубашка Тома и быстрая дуэль, смысл которой в том, что и так было известно — никто не мог победить Риддла один на один.