Он говорит

Короткий и, как кажется Хеймитчу, неуверенный стук в дверь отвлекает от разглядывания корешков каких-то старых книжек, которые пылятся на полке уже неизвестно сколько времени. Он поднимается с дивана, оправляет помятую, но чистую рубашку, и неторопливым шагом идет к двери, попутно включая свет. Останавливается около двери, положив ладонь на прохладную медную ручку, и, прокашлявшись, резким движением открывает дверь, собираясь спровадить того, кто пришел. И уже набрав в легкие побольше воздуха, чтобы начать свою тираду, так и застывает с открытым ртом, глядя на девушку, стоящую перед ним. Черты лица кажутся Эбернети безумно знакомыми, а глаза, своим глубоким цветом напоминающие воды лесных озер, что-то переворачивают внутри, заставляют сердце забиться в ускоренном ритме.

Тринкет неуверенно улыбается, всматриваясь в ошарашенное лицо Эбернети. Она отмечает, что бывший ментор некогда самого убого Дистрикта ничуть не изменился — всё те же волосы, которые постоянно лезли ему в глаза, всё те же проникновенные глаза её любимого цвета. Только темные круги под глазами да почти незаметные морщинки говорят о том, что этот человек прошел через многое — и хорошее, хоть этого хорошего и было мало, и плохое, которого хватило бы всему некогда многочисленному населению Капитолия.

— Вы кто? — улыбка на губах Эффи становится ещё шире, и она, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, отвечает тихо, всматриваясь в серые глаза Хеймитча:

— Не узнал?

Эбернети хмурится, а потом удивленно поднимает брови, разглядывая улыбающуюся девушку. И тут он вспоминает то, что когда-то забыл. Вспоминает тихий, ласковый и успокаивающий голос Тринкет, когда она приходила к нему после очередного убитого трибута на Арене на очередных Играх, отбирая бутылку; вспоминает нежную синеву её глаз, когда она что-то говорила ему, постоянно ловя его взгляд; вспоминает её нежные руки, когда он пьяный заваливался в её комнату, а она, укрыв его одеялом, аккуратно смахивала со лба волосы.

— Эффи? — он медленно скользит по ней взглядом, отмечая, что в ней всё изменилось, кроме глаз и голоса. Теперь она не похожа на разукрашенную куклу, наряженную в какие-то дикие наряды.

— Впустишь? — она кивает на свою сумку, неловко как-то пожимает плечами.

— Да. Проходи, — Эбернети отходит, пропуская Тринкет внутрь, а потом плотно закрывает дверь, облокачиваясь спиной о дверь.

***

Эффи проходит на кухню, постоянно озираясь по сторонам, поражаясь той чистоте, что сейчас царит в доме Эбернети. Но удивляется ещё больше, когда на столе видит не полупустую бутылку с каким-то пойлом, а тарелку, на которой лежат печенья. Хеймитч же проходит за ней, ставит чайник и садится за стол, в упор глядя на неё. Просто смотрит, молчит, и от этого взглядя Эффи становится как-то неудобно.

— Зачем приехала? — вопрос звучит немного грубо, но по-другому Хеймитч не может.

— Я… — Тринкет как-то досадливо взмахивает рукой и садится за стол, напротив Хеймитча. — Мы же друзья, — опустив голову, крепко сцепив пальцы в замок. Хеймитч откидывается на спинку стула, отбивая пальцами ритм по деревянной поверхности стола.

— Да, принцесса, — от почти родного «принцесса» у Эффи робкая улыбка появляется на губах, и она медленно поднимает голову. — Мы друзья.

Пока Эбернети заваривает чай, Эффи украдкой наблюдает за ним, сложив руки на коленях.

— Тебе, я так понимаю, постелить на втором? — голос вмиг становится безумно-усталым. Эффи лишь кивает, маленькими глоточками пьет чай, поглядывая на сидящего перед ней Хеймитча из-за ободка белой чашки.

В комнате повисает тишина — не звенящая, заставляющая нервничать ещё больше, что удивительно, а поразительно-спокойная, такая… Уютная? Эбернети даже поражается собственным мыслям, а Тринкет слабо улыбается. Им, кажется, эта мысль пришла одновременно.

— Пойдем, — Хеймитч ставит чашку на стол, поднимается и, привычным жестом откинув волосы, идет к лестнице, даже не оборачиваясь: он знает, что Эффи идет за ним. Подхватывает сумку, стоящую около лестницы, начинает медленно подниматься по скрипучим ступенькам, изредка поглядывая через плечо — просто так, чтобы убедиться, что Тринкет идет за ним. И она идет, рассматривая всё, что встречается по пути с, как думает Хеймитч, преувеличенным интересом.

Он заходит в комнату, расположенную напротив его собственной. Кладет сумку на кровати и выходит, не говоря ни слова. Эффи же даже не останавливает его. У них ещё будет время для разговоров.

***

Ему снятся темницы Капитолия. Грязные, протухшие насквозь отвратительным запахом, который проникает глубоко в легкие, вышибает слезы из глаз. А ещё ему снится она. Бледная, полуживая, вся в царапинах и синяках, что-то тихо бормочущая себе под нос, когда он выносил её из той темницы. И он слышит крик. Свой собственный, переполненный отчаянием, пропитанный страхом.

Эбернети резко садится на кровати, проводя рукой по лбу, вытирая выступившую испарину. Испуганно озирается по сторонам, пока не вспоминает, что он дома. И он успокаивается, откидывается на подушки, собираясь вновь окунуться в царство Морфея, пусть и беспокойное, но не может. Слышит крик. Такой дикий, будто и неестественный вовсе, но очень ему знакомый.

Хеймитч забегает в комнату Эффи как ошпаренный, захлопывая за собой дверь. Тринкет сидит на кровати, запустив руки в волосы, что-то тихо бормоча себе под нос. Как тогда. И от осознания этого факта у Хеймитча мурашки по спине бегут.

— Ну, принцесса, тихо, - он, преодолев мизерное расстояние от двери до кровати, присаживается на край кровати, обнимая Эффи, притягивая к себе ближе. А она утыкается носом в его грудь, плачет, что-то продолжает говорить. — Всё хорошо. Это был просто кошмар, — Эбернети повторяет заученные наизусть фразы, которые он говорил себе уже неоднократно, просыпаясь от очередного кошмарного сна. И Эффи успокаивается. Всхлипы постепенно становятся тише, а дыхание её выравнивается. Хеймитч думает, что она уснула, собирается встать, чтобы уйти к себе, но чувствует неожиданно стальную хватку на своём предплечье.

— Не уходи, — так жалобно, что у Эбернети появляется желание найти и убить всех ублюдков, которые довели Эффи до такого состояния. А смысл? Они ведь и так мертвы.

Хеймитч остается. Аккуратно ложится рядом с Эффи, притягивая за талию ближе к себе. А она крепко хватает его за запястье, иногда тихо всхлипывая.

Эбернети погружается в царство Морфея, пусть и беспокойное, прижимая к себе Тринкет крепче. Просто чтобы убедиться, что всё это реально, что это не сон.

========== 34. Уже соскучилась, солнышко? ==========

Мне всегда нравилась такая погода — идущий уже несколько часов ливень, подгоняющий редких прохожих на улицах в ближайшие магазинчики или кафе; яркие молнии, иногда вспыхивающие на затянутом тёмными низкими тучами небе; оглушительные раскаты грома, от которых сердце норовит упасть куда-то в пятки. Наблюдая за разбушевавшейся стихией из окна, мне становилось как-то уютнее, спокойнее.

Кто-то говорил мне, что ливни и грозы вгоняют человека в аппатию, вытаскивая на поверхность какие-то грустные воспоминания. Я лишь отмахивалась, каждый раз замирая у окна, когда вновь начиналась непогода.