Она - моё табу

— Я люблю тебя, маленькая моя. — хриплю ей в рот. Крис застывает. Влажно вдыхает. Жмётся к губам. Сдавливаю немного крепче. — Я очень сильно тебя люблю. И жизнь положу, чтобы исправить свой косяк.

Женщины любят ушами. Моя ими просто обожает. Девочка, которая в детстве недополучала нежностей, сейчас тает от любого милого слова. А я хочу отдать ей их все. На всех языках и диалектах. Хочу, чтобы они у неё были.

— Моя малышка. Красавица. Ласковая моя девочка. Тигрёнок. Солнышко. Хорошая моя. Любимая. — хриплю всё, что приходит в голову. Ощущаю, что её сердце начинает сильнее колошматить мне в грудину. — Манюня. Моя колючая роза. Нежная и острая.

— Ну и фантазия у тебя, Маньячело. — фыркает Фурия весело.

— Милая Колючка. — бубню ей губы.

И не понимаю, в какой момент невинные соприкосновения перестают в нежный поцелуй. Она как-то неуловимо прихватывает губками мою нижнюю. Я в ответ провожу языком по её верхней. И мы плывём. Оба. Её изящные пальчики с длинными острыми ногтями скатываются вниз по шее, легонько царапая кожу на затылке и задней части шеи. Она полулежит-полусидит поперёк моих ног на бёдрах. Удерживаю за спину. Размашисто глажу языком опиумные уста. Но стоит Фурии скользнуть в ответ своим, усиливаю давление и отворачиваю лицо. Она вопросительно смотрит на меня огромными тигриными глазами.

— Нет, Крис. Наигрались. Хватит.

— Почему? — шуршит, пройдя губами вдоль подбородка. Смыкаю веки так плотно, что в темноте расползаются неравномерные круги и мелькают яркие вспышки. — Ты возбуждаешься, да?

Дёргано сглатываю ставшую комом поперёк горла слюну. И молчу.

Конечно, меня это возбуждает. Что бы не происходило, я в любой ситуации хочу её. Я сказал ей, что так устроены мужчины. Но не сказал, что такая реакция только на СВОЮ женщину. Все мои радары на неё настроены. Даже несмотря на то, что координаты я не задавал. Один глупый орган дал направление на Царёву, и я пошёл вслепую. Доверился. А что делает Крис? Так же слепо верит мне. Даже после всего. Верит. Наверное, пора найти себе другой ориентир. Перестать думать и анализировать. И довериться ей.

— Чего хочешь ты, Кристина? — выталкиваю, врезавшись взглядом в её глаза.

Она думает недолго. Выпрямившись, перебрасывает одну ногу через мои бёдра и седлает. Оборачивает руками шею, сомкнув сзади в замке. Губы в губы. Глаза в глаза. Сердцем к сердцу. Душа к душе.

— Тебя. — ровно, уверенно и спокойно.

Только сбоящий в её груди орган, рваное дыхание и облизывающий без конца губы язычок выдают её волнение. Чувственная, выразительная дрожь, колючие мурашки, жар между стройных ножек — всё на месте. Она тоже возбуждена. И она хочет идти до конца. Если буду сидеть и ныть, жалеть её и ругать себя, то ничем хорошим это не закончится. Она хочет меня. И она меня получит.

— Веди. — командую сипло, смочив свои пересохшие губы.

— Подчинишься? — шепчет, сменив мой язык своим.

— Полностью.

Фурия сдвигается назад. Ловит край футболки и тянет вверх. Поднимаю руки, позволяя ей раздеть меня. Она, как завороженная, прижимает ладони к прессу и ведёт вверх. Мышцы самопроизвольно сокращаются. Несколько раз вверх-вниз. Ладонями, пальцами, ногтями. Медленно и нежно. Быстро и с нажимом.

— Ты горячий. — выпаливает, ведя руками по спине. — Я хочу греться об тебя всю жизнь.

— Тогда грейся, Манюня.

— Сгореть боюсь.

— Я не дам тебе сгореть. — очередное опрометчивое обещание, но она верит.

Дурочка.

— Скажи, что любишь.

Стискиваю пальцами подбородок и со сталью выдыхаю:

— Очень сильно люблю тебя.

— Веришь?

— Верю. И больше не подведу.

Её маковые губы дёргаются в улыбке.

— И я верю.

Прижимается. Целует. Покрывает жаркими касаниями всё лицо. Положив одну ладонь на шею сбоку, с другой влажно ласкает губами. Прикрыв веки, наслаждаюсь её смелостью. Она втягивает в рот кожу, посасывает.

Засос оставит. — понимаю я. — И пусть. Пацаны хоть так, хоть эдак спалят расцарапанную спину.

Её руки ни на секунду не останавливаются. Мои лежат на её спине. Одна на пояснице, вторая между лопаток. Скатывает по разорванным плечам. Я, не сдержавшись, шиплю.

— Больно? — шепчет мне в плечо.

— Порядок. — отбиваю, недовольно поморщившись.

Долго она сводит меня с ума своими поцелуями. Шея, плечи, верхняя часть грудной клетки, ключицы, горло — всё мокрое. Как и штаны в паху. Кристина течёт обильно и безостановочно. Знаю, что там не только смазка, но и кровь. Она ещё и ёрзает сверху. Частью мозга понимаю, что меня, блядь, ещё и стирка ждёт. Но тут же забываю об этом.

— Откинься назад. — прошу глухо.

Фурия послушно ложится спиной на мою ладонь. Теперь мои губы доводят её до безумия. Её лобок прижимается к животу. Внутри всё скручивает. Тянущая боль внизу живота и в паху буквально сводит всё в судорогах.

— Андрюша мой… Андрюша… — непослушными губами толкает воздух Царёва. — Люблю тебя. Андрюша…

Давя снизу-вверх на спину, вдавливаюсь ртом во впадинку по горлом. Замедленно поднимаю Крис, скользя губами к её устам. Сплетаемся. Время теряет ход, пока мы нежно ласкаемся языками. Нет никакой спешки. Даже самого времени нет. Время, пространство — абстрактные понятия. Мы же кружимся в невесомости, вне земных законов, вне человеческих правил. Только голые инстинкты. Мои орут мне присвоить до конца. Насадить на себя. Двигаться быстро, резко, жёстко. А потом заполнить её. Кажется, меня начинает привлекать не только процесс размножения, но и его последствия, потому в эту секунду я понимаю, что хочу от неё детей. Возможно, это и чистый инстинкт первобытного хищника: размножаться со своей самкой.

— Я не знаю, что делать дальше. — растеряно шелестит Фурия, ненадолго оторвавшись от моего рта.

И краснеет. Щёки заливает ярким румянцем. Собираю его губами.

— Хочешь меня раздеть? — хриплю вместо указок.

— Хочу. — неспешно опускает вниз подбородок. — Мой Андрюша… — костяшками пальцев проводит по скуле. — Мой Андрюша.

Да. Её. Безраздельно. Её.

— Твой, любимая. Нужен? Забирай.

— Забираю.

Скатывается назад. Придерживаю за локти, чтобы не упала на ватных ногах. Взгляд сползает к блекло розоватым дорожкам между её бёдрами. Подтягиваю Крис обратно к себе и, как преданный пёс, утыкаюсь лицом в плоский живот.

— Прости. — шепчу бездумно.

Ненормальная моя опускается на колени между моих разведённых в стороны ног и сгребает ладонями щёки.

— Перестань просить прощения. Это слова. Не говори. Действуй, Андрюш.

Понял. Больше ей просить не надо.

Сминаю талию и в одно движение меняюсь с Кристинкой местами. Она взвизгивает от неожиданной резкости. Оказываюсь перед ней со склонённой головой. Опустив руки на внутреннюю часть бёдер, расталкиваю шире. Приподнимаю футболку и приникаю ртом туда, где расходятся половые губки. Крис опять вскрикивает.

— Не бойся только. — выталкиваю, на секунду подняв на неё глаза.

— Кровь. — с тихим возмущением изворачивается Фурия.

Удерживая за бёдра, не даю свести ноги вместе.

— Из-за меня. — слизываю алую полосу на основании бедра. — Расслабься. — она самозабвенно крутит головой, стараясь сжать ноги. Давлю чуть сильнее, мешая сделать это. — Я хочу сделать так. Похуй на кровь. Она — твоя. Успокойся.

Своей крови я уже наглотался. Она хорошо приправлена виной. Её кровь другая. Она чистая, без яда. И я пью её без отвращения. Слизываю с нежной кожи бёдер, с припухших ласковых лепестков. Собираю языком между ними. Толкаюсь внутрь неё, вращая мышцей по кругу. Ядовитая моя Фурия на вкус божественная. Амброзия, мать её. Яд, никотин, наркотик, адреналин — всё в ней. Она сладкая и острая. Опасное сочетание. Взрывоопасная смесь. Но я только и жду, когда шарахнет.