Она моя зависимость

Еся выжимает тряпку на швабре и смывает следы протекторов подошвы с линолеума.

– Что произошло? Ты в порядке?

– Все нормально, – убирает волосы со лба тыльной стороной ладони. – Правда. Поехали отсюда, пожалуйста.

Еська ставит швабру в угол и снимает с вешалки пуховик.

– Может, все-таки расскажешь?

Повторяюсь, как только мы оказываемся на лестничной клетке.

– Да как всегда. Приперся бухой, начал орать. Мать попыталась все сгладить, он ее ударил, потом, – Еся закусывает губу, – орал снова. Я вызвала полицию, его забрали. А мама как всегда, старая шарманка. Заявление писать не будет, пожалеет. Да и вряд ли это что-то даст. Сколько его там продержат? Трое суток. А дальше?

– Ясно.

Уже на автомате сжимаю ее предплечье, чтобы не поскользнулась на обледенелом асфальте. Еська всхлипывает и, отдернув руку, отклоняется назад.

В красивых глазах моментально скапливаются слезы. Она смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц и молчит, прижимая правую ладонь чуть выше противоположного локтя.

– Я не понял, – резко разворачиваю ее к себе за плечи, – что с рукой?

– Все нормально. Поехали отсюда. Я тебя прошу, пожалуйста, – голос дрожит.

Она всхлипывает и прижимается ко мне всем телом. Чувствую, как подрагивают ее плечи, и медленно теряю контроль.

– Это он? Опять?

Злюсь. Не на нее, конечно. Просто в пылу момента весь мой словесный всплеск агрессии задевает и ее.

– Андрей…

– Садись в машину.

Аккуратно подталкиваю ее к тачке. Сам огибаю капот и сажусь за руль. Салон еще не успел остыть, поэтому в горле першит от резкого глотка теплого воздуха после мороза.

– Мы куда? – Еся вытягивает шею. Напрягается, как только я сворачиваю в противоположную от моей квартиры сторону.

– Снимать побои.

– Андрей, он меня толкнул, я только об угол ударилась.

– И что? – психую и повышаю голос.- Этого мало?

Она мотает головой, съеживается и закусывает нижнюю губу. В полумраке я едва могу разглядеть влажную полоску на ее щеке, которую она тут же стирает дрожащими пальцами.

Пока врач снимает побои, звоню отцовскому адвокату и прошу подъехать в местное отделение.

– Зачем это все?

– Заявление писать будем, – помогаю ей застегнуть пуховик.

– Это не поможет. Его все равно отпустят.

– Не отпустят. Поехали.

12

Есения

– Андрей, ты не переживай, со всем разберемся в лучшем виде. Отец же в курсе?

– Я ему сообщу. Это уже не твои проблемы.

– Хорошо.

Юрист, который приехал с нами в полицейское отделение, пожал Панкратову руку и двинулся в сторону длинного коридора.

– Ты как? – Андрей растерянно коснулся моей щеки, а у меня сердце защемило. Так захотелось к нему прижаться. Крепко-крепко.

Хотя именно это я и сделала: прильнула к его горячему телу, закрывая глаза.

– Нормально.

– Едем?

– Да.

В машине меня не покидало ощущение тревоги. То, что устроил отец, окончательно вышло за рамки. С этими мыслями я закрылась в душе, когда мы приехали в квартиру Андрея.

Вечер начинался неплохо. Мы поужинали, поболтали с мамой и сестрами, даже Алинка заехала, правда, ненадолго, всей последующей потасовки она уже не застала. К счастью.

Папаша явился еле держащимся на ногах, устроил скандал. Искал деньги. Ну а дальше начал распускать руки. Полез к маме, я попыталась ее защитить, как итог – тоже получила.

Растираю ушибленную руку, бедро и расползающееся в районе солнечного сплетения красное пятно, которое скоро превратится в синяк.

Делаю воду попрохладнее и пару минут стою под острыми, как иглы, струями.

Завернувшись в полотенце, выскальзываю из ванной, замечая Андрея боковым зрением.

Он сидит на диване, закинув ногу на ногу. Разговаривает по телефону, заметив меня, дергает головой и похлопывает ладонью по обивке дивана рядом с собой.

– Сейчас, – произношу одними губами.

Грудь горит огнем, потираю раздраженную кожу и заглядываю в спальню. Открываю шкаф и достаю оттуда мужскую футболку. Не хочется маячить перед Андреем, сверкая своими еще несформировавшимися синяками.

Избавившись от полотенца, завязываю влажные волосы на макушке и возвращаюсь в гостиную. Андрей в этот момент как раз откидывает телефон на низкий столик, куда изначально взгромоздил ноги.

Сажусь рядом, укладывая голову на его плечо.

– Ты был прав, – бормочу, фиксируя взгляд на ручке балконной двери. Она для меня словно якорь, пока смотрю, могу спокойно разговаривать, не путаясь в собственных мыслях. – Лучше бы я осталась сегодня с тобой.

Андрей ничего не отвечает. Заводит руку за мою спину и, слегка сдавив верхушку плеча ладонью, прижимает меня к себе крепче.

– Дать тебе обезболивающего?

Его взгляд скользит по моей щиколотке, подбираясь к бедру. Футболка неприлично задралась, оголяя огромный красный след от удара.

– Не думаю, что поможет. Мне кажется, это так сильно въелось мне в голову.

Веду плечом, чувствуя прикосновение его губ на виске.

– Пойдем спать.

Андрей не дожидается моего ответа. Просовывает руку под моими коленями и, придерживая спину ладонью, поднимает меня с дивана.

– Я могу сама.

– Я не хочу, чтобы ты сама…

Его тихие шаги отдаются эхом в просторной квартире. Темнота ночи подчеркивает каждый шорох.

Вбираю в легкие чуть больше воздуха и снова целую его в губы. Мне сейчас это необходимо. Он сам так мне необходим.

Сегодня наши объятия не несут сексуального подтекста. Это жест поддержки, успокоения и колоссального доверия.

Скользнув под одеяло, подтягиваю его к груди, моментально прижимаясь к жаркому мужскому телу.

Андрей обнимает меня. Целует в шею.

Его теплые ладони обжигают кожу. Вся та боль, что кроется внутри, вот-вот выплеснется наружу слезами. Чтобы этого не произошло, переворачиваюсь. Наши лица в паре миллиметров друг от друга. Веду рукой по крепкому плечу, зарываясь пальцами в растрепанные волосы Андрея.

– Спасибо.

Мой шепот смешивается с тяжелым вздохом. Пальчики на ногах подгибаются, а тело покрывается толстой коркой мурашек. Они колючие. Неприятные.

Стягиваю с волос резинку и бросаю ее за свою спину.

– Все будет хорошо. Спи.