Она моя зависимость

Поэтому в поездке я хотела сохранить хоть немного моего прорывающегося наружу достоинства, касающегося материальных благ, и вне отеля платить за себя сама.

Конечно, мою идею Панкратов отмел.

Когда тебе говорят не заниматься ерундой, это царапает по самолюбию.

Вот и теперь у нас вроде все хорошо, но я не чувствую, что твердо стою на ногах. Я прекрасно знаю, что завишу от него.

Все наши общие друзья, не считая Леси, его друзья. Все воспринимают меня как девушку Андрея, а не как отдельную личность.

Кладу тетрадь в сумку и, распрощавшись с Бережной, еду к маме. У нас сегодня было всего две пары, суббота все-таки.

Домой не приходила уже месяц. Закрутилась в работе, учебе, Андрее…

Отец с той ужасной ночи больше не появлялся. На него завели уголовное дело, скоро суд. Жалею ли я о том, что сделала? Нет. Снять побои было правильным. Ему светит еще пять лет. Не уверена, что такой срок дают за домашнее рукоприкладство, но сильно я и не интересовалась.

Главное, что теперь мама и сестры могут жить спокойно.

Завернув к подъезду, здороваюсь с тетей Соней, которая, как и всегда, бдит. Восседает на лавке с деловитым видом, а сама только тем и занимается, что впитывает сплетни.

– Ой, Есенька, к маме решила заехать? Давно тебя не видно было.

– Много работы.

Тетя Соня на мои слова только криво ухмыляется. То, что я состою в отношениях с небедствующим парнем, чуть ли не главная новость двора. Все, конечно, считают, что никакой любви нет и я просто раздвигаю ноги, чтобы припеваючи жить.

Скрываюсь за железной дверью и, ускорив шаг, поднимаюсь в квартиру.

Стоит переступить порог, и обоняние захватывает ароматный запах выпечки.

– Ты уже? – мама выходит из кухни с перекинутым через плечо полотенцем.

– Чуть пораньше освободилась. С картошкой? – заглядываю под прикрытый салфеткой противень.

– Твои любимые. Руки мой, я на стол пока накрою.

Обтираю влажные ладони полотенцем и усаживаюсь на стул рядом с окном.

Мама быстро заваливает стол едой и усаживается напротив.

– Ну, рассказывай, как слетала? Нормально же с тобой не виделись. Заскочила только подарки отдать.

– Хорошо. Мне все очень понравилось.

– Ох, как бы я хотела увидеть океан.

Мама мечтательно вздыхает, но, спохватившись, начинает тараторить, что у Алинки, кажется, не все в порядке с мужем. Есть подозрения, что Паша ей изменяет.

– Кошмар, а она что?

– Она пока не уверена до конца.

– Ясно, паршиво, конечно.

– Третий день сердце не на месте.

– Мам, тебе нельзя волноваться, – смягчаю голос и глажу ее по руке.

На экране болтающего на фоне телевизора появляются яркие кадры обстрела.

Поворачиваю голову и застываю на месте. Прибавляю звук и впитываю каждое слово, сказанное журналисткой, ведущей репортаж.

«Сегодня, в районе трех часов дня, было совершено покушение на мэра нашего города. В машине присутствовал сам Панкратов, его старший сын, водитель и охранник. Подробности выясняются. Пресс-центр главы города пока не дает никаких комментариев».

Мое лицо бледнеет. Тело покрывается холодной испариной. Руки дрожат. Я сразу же тянусь за телефоном. Сжимаю его в ладони, но он выскальзывает из онемавших пальцев.

А если с ним что-то случилось? Боже…

В глазах застывают слезы. Паника достигает каких-то нереальных масштабов.

Делаю глубокий вдох. Нужно успокоиться. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо.

Слушаю электронный голос в трубке. Телефон Андрея вне зоны доступа.

Пульс зашкаливает, каждая пройденная минута, лишь усугубляет мое положение. Нервы на предле. сердце сдавливает щемящей болью.

– Андрей… – шепчу, прижимая смартфон к груди.

Мама стискивает мои плечи и что-то говорит. Я будто оглохла. Вижу, как двигаются ее губы, но слов разобрать не могу.

– Еся! – мама сует мне под нос ватку, смоченную нашатырем, и я резко отодвигаю ее руку.

– Нормально, – слышу свой замогильный голос и еще раз смотрю на черный, как ночь, экран телефона.

– Он обязательно позвонит. По новостям сказали, что вроде пострадавших нет.

Мама протягивает стакан воды, и я совершаю несколько жадных глотков в желании промочить пересохшее горло.

– Да, ты права.

Говорю одно, но делаю абсолютно другое. Снова прикладываю смартфон к уху, слушая мерзкий голос робота.

– Что-то девочки до сих пор не отзвонились.

– Что?

– Катя с Леной сегодня к подружке ночевать поехали. До сих пор не позвонили. Я набирала пару раз, одни гудки.

– Может быть, музыку врубили дома, не слышат, – предполагаю, завороженно наблюдая за кадрами на экране телевизора.

Они словно специально третий раз за час повторяют этот эпизод.

Машина мэра подъезжает к зданию администрации. Резкая канонада выстрелов снова заставляет вздрогнуть. Где-то вдалеке слышатся крики людей, охрана высыпается на улицу…

Кадр меняется.

Теперь здание администрации окружили полицейские машины. Кажется, там есть даже ОМОН. Самого мэра, как и всех, кто находился в момент обстрела в его машине, не показывают.

Комментариев никто тоже не дает. До сих пор.

Мама подсовывает мне еще чаю, а в дверь звонят.

Почему-то я уверена, что это Андрей, глупо, конечно, так думать. Даже если с ним все в порядке, сейчас ему точно не до меня. Но тонкая ниточка надежды все еще присутствует.

Сердце заходится в бешеном ритме, ударов не сосчитаешь.

Открываю дверь и обмираю.

За порогом стоят два человека в темных костюмах.

– Здравствуйте…

Оглядываюсь на маму, которая успела встать за спиной, и делаю шаг назад.

– Токарева Лидия Денисовна?

– Да.

– Вам нужно проехать с нами.

– Что происходит? – вмешиваюсь, отлипая от стены.

– Вам все объяснят. Собирайтесь.

Мама охает, и почему-то бежит за сумкой, не задавая этим людям ни единого вопроса. Я выхожу следом за ними, закрываю дверь и украдкой смотрю на часы.