Она моя зависимость

Отодвигаю от себя тарелку и поднимаюсь со стула.

– Спасибо, было вкусно. Мне нужно подготовиться к семинару, – отрезаю без права на возражения.

К себе иду уверенным, твердым шагом, хотя так и хочется перейти на бег.

Закрывшись в комнате, припадаю затылком к двери и стекаю на пол. Упираюсь ногами в стоящий у стены стул и смотрю в окно.

На улице успело стемнеть. Перевожу взгляд на сжатый в руках смартфон и сразу вспоминаю об Андрее. Хотя разве я прекращала о нем думать? Нет.

Я эгоистичная, безвольная тряпка.

Как я вообще могла разорвать эти отношения? Зачем говорила ему все эти вещи? Кому от этого стало лучше? Что за гадкий порыв?

Смахиваю слезу и долго пялюсь на нашу совместную фотку с отдыха. Внутри что-то сводит, и я медленно начинаю задыхаться. Воздух становится тяжелым, сгущается. Каждый вдох превращается в настоящую пытку.

Задерживаю дыхание, пытаясь сглотнуть вставший в горле ком. Закрываю глаза, считаю про себя до десяти. Нужно успокоиться. Я просто перенервничала. Просто перенервничала.

Выпускаю из себя воздух тоненькой струйкой через вытянутые трубочкой губы и чувствую облегчение.

Оглядываюсь по сторонам. Я не жила в этой комнате больше полугода, но, несмотря на это, даже здесь все напоминает о нем. Боже, я разглядываю стул, на котором он сидел в свой единственный долгий визит сюда, и представляю, что он до сих пор здесь…

Ни к какому семинару, естественно, не готовлюсь, хоть и нужно. Нет сил.

С трудом доползаю до кровати, но и уснуть тоже не могу. Постепенно за окном светлеет. Я встречаю рассвет во вчерашнем платье, в слезах, лежа на кровати.

В университет иду пешком. Хочу проветриться или хотя бы немного проснуться. По дороге выпиваю два стакана кофе, а перед тем как свернуть к воротам, еще раз припудриваю лицо, на котором сегодня просто тонны консилера.

– Еся!

Бережная взмахивает рукой. Она только-только вышла из машины.

– Ты почему не позвонила? Я бы тебя забра… боже, – улыбка моментально слетает с ее пухлых губ, – ты, – Леся всхлипывает, – моя девочка.

Думаю, она без слов прочла все по моему несвежему лицу. И никакая косметика не помогла.

– Иди сюда.

Чувствую крепкие объятия подруги и тонкий аромат цветочных духов.

– Все будет хорошо, – она шепчет, – вот увидишь.

Она продолжает говорить какие-то ободряющие слова, а я хочу только расплакаться. Навзрыд. Каждое теплое слово отзывается во мне желанием утопить здесь всех в слезах.

– Все нормально, – отстраняюсь, до боли закусывая губу. – Я в порядке.

– Может, сегодня не пойдем? – стреляет глазами в сторону здания вуза. – Развеемся, в салон сходим…

– Лесь, все хорошо, я в состоянии…

Двор содрогается от громкой, разъедающей барабанные перепонки музыки. Договорить я не успеваю. Наши с Леськой взгляды, да и не только наши, устремляются к воротам, куда влетает машина Панкратова.

Андрей со скрипом шин останавливает «Мустанг». Точнее, просто бросает его посреди дороги.

Когда дверца открывается, мое сердце предательски замирает.

Я наблюдаю за тем, как он вылезает на улицу. На нем нет никакой верхней одежды. Хотя погодка сегодня и для кожаной куртки холодновата. Он в джинсах и футболке, на голове беспорядок, на глазах очки, а в руках бутылка минералки.

– Капец, – Леська кусает губы и крепко сжимает мою руку. – Я думала, Ярик шутил…

– Ты о чем?

– Панкратов со Ждановым всю ночь кутили.

В какой-то момент мне хочется стукнуть ее за эту ненужную сейчас правду. Но, с другой стороны, что бы сделала я на ее месте? Правильно. То же самое.

– Мне уже без разницы.

– Еся, вам нужно поговорить. А тебе – перестать приносить себя в жертву, твоя мать этого все равно не оценит…

Я резко оборачиваюсь, и Олеся замолкает. Захлопывает рот и опускает взгляд в пол.

– Давай без советов.

Бережная мнется, но, кажется, у нее слишком быстро открывается второе дыхание.

– Да конечно! Ему тоже плохо, вон как сублимирует. Сто процентов до беспамятства надирается. И тебе, между прочим, тоже плохо. Ты тень человека, Токарева. Нужно что-то с этим делать, а не…

– Ты сама-то многое делала? – рычу. Выплескиваю всю свою агрессию на Леську.

– Нет. И была дурой, не повторяй моих ошибок. Пошли.

– Куда?

– На пару, куда же еще?

Леська закатывает глаза и тащит меня в аудиторию.

К слову, до обеда я сижу как на иголках. Сразу после звонка на большой перерыв мне звонит мать, и я прошу Лесю занять нам место в столовой. Сама же притормаживаю в коридоре.

Разговор выходит натянутым и больше похожим на инструкцию. Нигде не задерживаться. С учебы на работу, потом сразу домой.

– Да поняла я! – взрываюсь и сбрасываю звонок.

Прижимаю прохладную ладонь ко лбу, на секунду закрывая глаза. Что она делает? Рушит наши отношения окончательно, манипулирует, прикрываясь здоровьем, заведомо зная, что я струшу идти против нее в такой ситуации. Потому что ситуация швах. У нее реальные проблемы с сердцем, врач увеличил дозировку препаратов. По-хорошему, ей нужно быть в палате под наблюдением врача, а не сидеть с девчонками.

Случайно выпускаю из рук телефон, и он падает на пол.

– Черт! – выругавшись сквозь зубы, подбираю гаджет. Выпрямившись, поднимаю взгляд и замираю.

Мимо проходит Андрей. Приоткрываю рот, чтобы поздороваться, но теряюсь в моменте. Концентрирую все свое внимание на его глазах, не сразу замечая легкий кивок головы. Видимо, в знак приветствия.

Киваю в ответ, до боли в пальцах сжимая смартфон.

Андрей проходит мимо, все, что остается мне, это плестись в столовую. Настроение колышется на нуле, сейчас и вовсе упало под плинтус.

– Я тут!

Леся машет мне рукой, и я иду к столику.

– Так, я тут уже все взяла, – придвигает мне поднос.

– Спасибо, – смотрю на салат, чувствуя легкую тошноту. – Я лучше чай и пирожок.

– Девчонки, привет! – голос Кострова становится неожиданностью. Он усаживается через стул от Леськи, с широкой улыбкой на лице.

Я же чувствую, что стул по левую руку от меня тоже отодвигается. Чуть-чуть поворачиваю голову, понимая, что Андрей садится рядом.

– А вы что вообще в универе забыли? Преддипломная же, – разбавляет напряжение Леся.