Она похожа на меня
Шрифт:
– Я прилечу завтра. Соскучилась?
Вера не знала, что и сказать. Андрей был тем мужчиной, с км ей было удивительно хорошо. Несмотря на его кажущуюся строгость; колодцы глаз, которые могли быть глубокими и холодными, а могли утягивать внутрь странной бархатной магией тепла, как будто внутри этих колодцев жило ласковое солнце. Только было оно не для всех. Андрей был тем, кого хотелось понять, слиться с ним не только телами, но и душами, погладить, вызвать его ответную благодарную реакцию и завоевать его любовь. Он казался стенкой, за которой женщина, которую он выберет, может спокойно "вить гнездо", рожать детей и быть полностью
***
Странно взъерошенный, с весёлыми искорками в глазах, Андрей появился в её доме воскресным вечером, приподнял Веру над полом и поцеловал.
– Я соскучился, а ты? Соскучилась? Что молчишь?- он пощекотал её по рёбрам, а она взвизгнула, отскочила назад и широко распахнула глаза.- Прости, я без цветов.
– Ты ли это, Вольский?
– Я. я. И я сейчас сожру тебя, сладкая... и понеслось...
– Ого...ты что там делал? Порнушку смотрел?- Вера никак не могла прийти в себя от такого Андрея.
– Угу,- смешок,- перед сном и с тобой в главной роли,- он притянул её к себе, потом навалился сверху, потом затащил на себя, так они перекатывались на постели какое-то время.
Вера разомлела.
– Ты не похож на себя.
– Меня не было неделю, чего ж ты хочешь? Так что там у тебя за форс-мажор на работе?
Пришлось рассказать.
– А вены то зачем резать? Вот мать твою...бабы. А дитё? Идиотка,- Вольский сел.
– Андрей, она очень сильно Лешего любит.
– А ребёнок тут причём? Мачехе его оставить, которой он на хрен никогда не будет нужен?
– Не все же мачехи плохие,- она не имела в виду Киру.
– Все! Все до одной!
– Можно подумать, что мать Дунечки лучше мачехи,- Вера обиделась.
– Про неё не говорим.
– Почему это? Почему я не могу говорить о том, что меня волнует, Андрей?
– Потому что я не хочу обсуждать с тобой Арину.
– Речь не про Арину.
– А о ком? О мачехах? О моём доверии к женщинам? У Дуняши мачехи не будет, - он уже поднялся и собирал свою одежду, чтобы одеться.
– Это ты сказал, чтобы я держалась от неё подальше? Именно поэтому ты перестал брать меня на совместные прогулки, да, Вольский? Дунечка стала ко мне слишком тянуться и привыкать?- она стянула пояс халатика на талии и теперь наблюдала, как он начал не торопясь одеваться.
– Вера, я ничего такого не говорил, а высказал только своё убеждение, что чужая женщина никогда не заменит ребёнку родную мать. И ещё: твои капризы в последнее время меня изрядно напрягают.
– Уточни про капризы,- назревала ссора, крупная и безобразная по своей сути. Субстанция из обид от одиноких вечеров и ночей, от того, что к нему всей душой, а он....
– А сама не замечаешь? Сообщение об отпуске, в который ты едешь одна, причём я узнаю это в последний момент, дурное настроение, как демонстрация собственного недовольства моей занятостью.
– Всё это не на пустом месте, - какая он на фиг родственная душа? Обыкновенный сухарь, пользующийся ей для решения собственных проблем.
– Я не могу уделять тебе лично сейчас больше времени, ты знала это с самого начала и согласилась на такие отношения.
– Если уж речь пошла о том знаменитом договоре, который ты сам для себя составил и сам
утвердил, то мои условия тут совершенно не соблюдаются. Занят он! Повторяю в последний раз: здесь не бордель, в который ты можешь прийти в любое удобное для тебя время, потребовать оказать услуги, а потом быстро уйти.– Я никогда так к тебе не относился,- растерявшись от таких обвинений.
– Ты так делаешь! Да ещё и смеешь возмущаться моим не совсем радостным настроением.
– Не надо меня обвинять неизвестно в чём,- Вольский даже рубашку отбросил в сторону с досады и навис над ней, уставился чёрным холодом глаз, а Вера развернулась и стремительно прошла через гостиную на лоджию, прислонилась лбом к остеклению рам, чтобы скрыть слёзы. Закрыла дверь на защёлку. Пусть убирается на все четыре стороны из её квартиры! Всё равно через пять минут исчезнет на своей машине в ночи. Вон она стоит. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, она раздвинула рамы, впуская на лоджию прохладный ночной воздух, и слегка перевалилась вперёд, разглядывая стоящий под клёном знакомый чёрный внедорожник.
Слёзы покатились двумя дорожками, сопровождая невесёлые мысли. Пожалеть себя было самое время, потому что этот гад сейчас уйдёт и больше не придёт - она не пустит.
– Вера, открой,- стук кулаком по балконной двери.
Ноль реакции.
– Открой, я сказал. Разобью стекло.
– Убирайся,- сквозь слёзы и всхлипы.
– В последний раз говорю: открой дверь,- он уже рычал и теперь стучал по стеклу.
– Бордель закрыт!- прокричала она, не оборачиваясь и совершенно не заботясь о том, что её могут услышать соседи.
Звон стекла заставил её отскочить в сторону и заорать:
– Охренел?
А он уже повернул ручку двери, подскочил с дурными глазами и резко отдёрнул её от открытого окна лоджии.
– Я охренел? А ты что делаешь?
– Пусти,- она попробовала вырваться из крепкого захвата.
– Идиотка! Что ни баба, то дура! Что ты задумала, я тебя спрашиваю? С восьмого этажа сигать - это сразу насмерть, это тебе не вены резать, оставив входную дверь открытой на всякий случай, - он взвалил её на плечо, унёс в спальню и не особенно бережно сбросил на постель.
Вера замерла на минуту, а потом отрывисто рассмеялась, снимая напряжение, зато перестала реветь.
– Ты думал... Ты ...что я... брошусь вниз? Из-за тебя? - затихла, уставившись на полуодетого мужчину, который, в свою очередь, стоял и удивлённо разглядывал распластанную на постели женщину.- Стекло зачем разбил?- уже совершенно спокойно.
– Я подумал...Слушай, тут с тобой умом тронешься, честное слово. Что за спектакли? Ну- ка по порядку: ты чего ревела?- он присел на постель.
– Не скажу,- заявила решительно, запахнула халатик на груди и села, закинув ногу на ногу.
– А чего смеялась?- повернул голову, поймал её взгляд, пытаясь что-то понять.
– Ответ проще простого, проще простого, Вольский. Ты не поверишь, но было смешно.
– Бл*ть, куда я попал? Вер, я тебя психиатрам покажу, а то спать с тобой дальше опасно, вдруг заражусь.
– А ты не спишь. Ты приходишь, снимаешь напряжение и уходишь. Хорошо устроился. Со мной никто так не обращался. Никто!
– Много было?- хмуро и зло.
– Нет, но это не твоё дело. Старцев меня любил, - она снова шмыгнула носом.- А ты.....Я не предмет из секс-шопа. Меня не устраивают такие отношения с мужчиной.