Она

Мне пришлось долго уговаривать эту странную женщину, стращать ее последствиями преступления, говорить, что «зло родит одно зло», пока наконец Аэша не согласилась пощадить жизнь бедной Устаны.

Довольный успехом, я направился в проход и позвал Устану, белую одежду которой заметил невдалеке. Она подбежала ко мне.

– Мой господин умер? О, не говори, что он умер!
– вскричала она, обратив ко мне свое красивое, залитое слезами лицо, с выражением безграничного отчаяния, которое глубоко тронуло меня.

– Он жив!
– ответил я, - «Она» спасла его. Иди!

Устана глубоко вздохнула, вошла в пещеру и упала ниц в присутствии королевы.

– Встань!
– произнесла Аэша холодным тоном.
– Иди сюда! Видишь этого человека?
– она указала на Лео.
– Говорят, он - твой муж. Но я требую, чтобы ты забыла его. Ступай!..

Устана, однако, не двинулась с места.

– Нет, королева, я не уйду, - произнесла она дрогнувшим голосом, - этот человек - мой супруг; я люблю его, люблю и не покину! Какое право имеешь ты приказывать мне покинуть моего супруга?

Я видел, как изменилось лицо Аэши, и содрогнулся.

– Будь милосердна!
– произнес я на латыни.
– Ведь она повинуется только природе!

– Я милосердна!
– ответила холодно Аэша.
– Если бы я не жалела ее, она умерла бы сейчас!
– и, обратившись к Устане, она сделала быстрое, как молния, движение; мне показалось, что она слегка ударила рукой по голове Устаны. Я взглянул и в ужасе отшатнулся. На волосах Устаны, на ее золотистых косах ясно виднелись следы трех пальцев, - следы, белые как снег.

– Великий Боже!
– простонал я, пораженный этим ужасным проявлением нечеловеческой власти.

«Она» усмехнулась.

– Ты полагаешь, бедная, невежественная женщина, что я не могу убить тебя?
– обратилась Аэша к неподвижно стоявшей женщине.
– Посмотри, вот зеркало!
– она указала на круглое зеркало, принадлежавшее Лео.
– Холли, передай его женщине!

Я взял зеркало и поднес его к глазам Устаны. Она взглянула, схватилась за голову, снова взглянула и упала на землю с громким рыданием.

– Уйдешь ли ты, или я должна коснуться тебя еще раз?
– насмешливо произнесла Аэша.
– Я наложила на тебя печать, так что смогу узнать тебя, пока твои волосы не побелеют совсем. Уходи прочь!

Пораженная и разбитая горем, бедная Устана, отмеченная ужасной печатью Аэши, поползла вон из комнаты, горько плача.

– Не смотри так испуганно, Холли!
– сказала Аэша после ухода девушки.
– Уверяю тебя, это не волшебство. Я обладаю силой, которой ты не понимаешь! Я хотела только испугать, а могла убить ее! А теперь я прикажу слугам перенести моего господина в комнату рядом с моей, чтобы я могла ходить за ним и приветствовать его, когда он проснется. Ты, Холли, также должен переселиться туда, а с тобой твой белый слуга! Но помни одно! Не говори ничего Калликрату об этой женщине… Смотри, я предупредила тебя!

Она ушла, оставив меня в полном смущении. Я был так потрясен, взволнован всеми этими событиями, что боялся сойти с ума. К счастью, у меня не было времени размышлять, потому что скоро появились немые слуги и понесли спящего Лео и все наши пожитки в помещение королевы. Наши новые комнаты находились за комнатами, или, как мы называли, - будуаром Аэши.

Эту ночь я провел в комнатах Лео, который спал мертвым сном. Я также уснул, проснувшись незадолго перед тем, как наступил час, когда, по словам Аэши, должен был проснуться Лео. «Она» появилась сама, по обыкновению закутанная с головы до ног.

– Ты увидишь, Холли!
– произнесла Аэша.

– Он проснется совсем здоровым, лихорадка покинула его!

Едва она успела произнести эти слова, как Лео повернулся, потянулся, зевнул, открыл глаза и, заметив склонившуюся женскую фигуру, обнял ее и крепко поцеловал, думая, что это Устана.

– Устана!
– произнес он по-арабски.
– Зачем ты закутала себе голову? Не болят ли у тебя зубы?
– и добавил по-английски: - Я очень голоден… Джон, старый сын ружья, скажи мне, что тут случилось?

– Уверяю вас, что сам не знаю, мистер Лео, - сказал Джон, подозрительно обводя взглядом Аэшу, на которую смотрел с отвращением и ужасом, убежденный, что она сверхъестественное создание, - вы не должны много говорить, потому что были очень больны, страшно испугали нас и эту леди, - кивнул он на Аэшу.
– Сейчас я принесу вам суп.

Лео повернулся и взглянул на молчавшую «леди».

– Как! Да это не Устана, а где же она?

Тогда Аэша в первый раз заговорила с ним, и ее первые слова были ложью.

– Устана ушла в гости, - произнесла она, - а я осталась здесь, вместо нее, твоей служанкой!

Серебристые звуки голоса Аэши поразили Лео, который еще не успел опомниться. Но он промолчал, выпил принесенный суп и заснул. Проснувшись уже вечером, он начал расспрашивать меня о том, что случилось с ним, но я заставил его замолчать и снова уснуть. На другой день он проснулся рано и чувствовал себя значительно лучше. Я рассказал ему о его болезни, но умолчал о многом, так как Аэша находилась возле Лео.

Я счел нужным объяснить ему, что Аэша - королева страны, в которой мы находились, очень расположена к нам и любит ходить закутанной с ног до головы. Хоть мы и говорили по-английски, я боялся, что «Она» поймет, о чем шла речь по выражению наших лиц, так как не мог забыть ее предостережения.

На следующее утро Лео встал почти совсем здоровым. Рана на боку зажила, и крепкий организм быстро оправился от болезни, что я приписываю главным образом действию чудесного лекарства Аэши. Вместе со здоровьем к нему вернулась память. Он вспомнил все свои приключения, вспомнил об Устане, к которой был очень привязан, и забросал меня вопросами о ней, на которые я не смел отвечать. Аэша еще раз напомнила мне, чтобы я не говорил ему ни слова об Устане, деликатно намекнув, что иначе мне угрожает опасность и что она сама, когда будет нужно, все расскажет Лео.

«Она» очень изменилась. Я ожидал, что при первом удобном случае Аэша объяснится с Лео и потребует его любви. Но она молчала, неустанно заботилась о нем и относилась к нему с почтением и скромностью, представлявшими разительный контраст с ее обычным повелительным тоном и суровостью. Конечно, любопытство Лео было сильно возбуждено, и он страстно желал увидеть лицо загадочной женщины. Если бы он не страдал еще от последствий болезни и не вспоминал постоянно в трогательных выражениях об Устане, ее любви и самоотверженности, я уверен, что он влюбился бы в Аэшу и забыл все на свете! Хотя никто не говорил ему ничего о годах Аэши, он начал отождествлять ее с той же белой королевой, о которой было написано на обломках амфоры. На третий день, когда Лео поставил меня в тупик своими вопросами, я решительно заявил ему, что ничего не знаю об Устане. Позавтракав, мы отправились к Аэше, так как ее слугам было отдано приказание впускать нас в любое время дня и ночи.