Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

— Кто он?

— Я думаю, это ее дело.

— Вашей дочери нет в живых, — напомнил Карелла.

— Я знаю, — отозвалась миссис Томлинсон.

И тогда, без всякой на то причины, Карелла еще раз повторил:

— Она мертва.

Наступила тишина. Каждый слышал только биение собственного сердца. До самого последнего момента, даже несмотря на то, что они застали миссис Томлинсон в разгар приготовления к похоронам дочери и что разговор все время шел об обстоятельствах ее гибели, Карелла испытывал странное чувство, что и миссис Томлинсон, и Хейвз, и он сам не помнили о том, что говорили о человеке, который уже умер. Подсознательно, неопределенно, но постоянно и настойчиво ощущалось ее присутствие и, несмотря на разговор о ней в прошедшем времени, на упоминание о самоубийстве, — все они думали о живой Маргарет Ирэн Тейер, девушке, которая действительно собиралась уйти от мужа через месяц и начать новую жизнь. Так оно и было. И тихо Карелла повторил: «Она мертва». Все в комнате замолчали, и все вдруг стало на свои места.

— Она была моей единственной дочерью, — проронила миссис Томлинсон. Она, грузная женщина с плоскими ступнями, большими руками, блестящими глазами, поблекшими рыжими волосами, сидела на кушетке, которая была для нее слишком мала, и вдруг Карелла понял, что на самом деле, по сути своей, она была крошечной, что мебель, которой она себя окружила, была куплена для маленькой, испуганной женщины, скрывающейся где- то внутри этого огромного тела, женщины, которой и в самом деле нужна была нежность и ласка.

— Мы очень вам сочувствуем, — сказал он, — пожалуйста, поверьте!

— Да. Да. Я знаю. Но вы не можете вернуть ее мне. Верно? Этог& вы никак не можете сделать.

— Вы правы, миссис Томлинсон. Не можем.

— Вчера я рассматривала все ее старые фотографии, — продолжала она. — Жаль, что нет у меня фотографии Томми. У меня много фотографий Маргарет, но нет ни одной его.

Она тяжело вздохнула.

— Мне, наверное, много придется принять таблеток сегодня вечером, не засну.

В тишине гостиной маленькие фарфоровые часы, очень тонкой работы, стоящие на красивом инкрустированном приставном столике, начали отбивать время. Не произнося ни слова, Карелла считал удары: один, два, три, четыре. Звуки замерли, опять стало тихо. Хейвз заерзал в своем неудобном плетеном кресле.

— Я составила список, — снова заговорила миссис Томлинсон, — записала сотню дел, которые нужно сделать. Майкл — не помощник, знаете ли! Все приходится делать самой. Если бы только Маргарет была жива, она… — произнесла она и запнулась, абсурдность слов, готовых сорваться с губ, поразила даже ее: «Если бы Маргарет была жива и могла помочь на своих собственных похоронах»— вот что она подумала и чуть было не сказала. И в этой маленькой комнате все сразу же остро ощутили присутствие смерти. Миссис Томлинсон всю передернуло. Оцепенев, в гнетущей тишине она вглядывалась в Кареллу и Хейвза. Где-то на улице женщина позвала своего ребёнка. Молчание затягивалось.

— Вы… вы хотели знать имя адвоката, — внезапно донеслось до них.

— Да.

— Артур Патерсон. Я не знаю его адреса.

— Он живет в этом городе?

— Да, — миссис Томлинсон опять вздрогнула. — Послушайте! Я говорю вам правду. Маргарет действительно намеревалась развестись с ним. .

— Я вам верю, миссис Томлинсон, — успокоил Карелла. Он внезапно поднялся и пересек комнату. Мягко и нежно он взял ее огромную руку, сжал в своих ладонях и добавил — Мы ценим вашу помощь. Если мы что-то можем сделать для вас, звоните, пожалуйста.

Миссис Томлинсон взглянула в лицо высокого человека, стоящего перед кушеткой, и едва слышно произнесла: «Спасибо».

ГЛАВА VI

Артуру Патерсону было лет тридцать пять, и, видимо, совсем недавно он сбрил усы. Ни Карелла, ни Хейвз не знали, что он произвел эту с позволения сказать усо- эктомию всего лишь два дня назад, но будь они повнимательнее, наверняка бы заметили, что Патерсон то и дело дотрагивается до места над верхней губой. Место это было ничем не примечательно, такое же, как у всех мужчин, но он думал иначе. Ему оно казалось очень большим и очень голым. Ему было не по себе, когда он разговаривал с двумя детективами из полицейского участка о Маргарет Ирэн Тейер. Если он бросал взгляд вниз, на краешек носа, видна была собственная верхняя губа, выпяченная, припухшая, голая. Он чувствовал, что вид у него был очень глупый и что детективы смеются над его наготой. Он опять дотронулся до кожи над верхней губой, затем поспешно отдернул руку.

— Да, — подтвердил он. — Ирэн Тейер приходила ко мне по поводу своего развода.

— Вы когда-нибудь до этого вели ее судебные дела, мистер Патерсон? — поинтересовался Карелла.

— Я составлял завещание. И только.

— Составляли завещание Ирэны Тейер?

— Собственно, им обоим. Обычное дело, знаете ли.

— Какое именно, мистер Патерсон?

— Ну как же. «Я даю распоряжение, чтобы все мои долги и расходы на похороны были уплачены сразу же после моей смерти. Все остальное, принадлежащее мне, дом и часть поместья, личное имущество, где бы оно ни находилось, я отдаю, предназначаю и завещаю своей жене». Что-то в этом роде.

— Значит, в случае смерти Майкла Тейера, Ирэн Тейер унаследовала бы все его состояние?

— Совершенно верно. И наоборот.

— Что вы имеете в виду?

— В случае, если Майкл Тейер переживет свою жену, все, что у нее есть, переходит к нему. Это было предусмотрено завещанием.

— Понятно, — произнес Карелла и задумался. Артур Патерсон дотронулся до своих отсутствующих усов.

— А у нее действительно была какая-то собственность?

— Не знаю. Вряд ли. Похоже, она была озабочена расходами, связанными с разводом.

— Она с вами об этом говорила?

— Да. — Патерсон пожал плечами. — Понимаете, я попал в щекотливое положение. Первым ко мне пришел Тейер, чтобы составить завещание. А теперь мне приходилось заниматься разводом по просьбе жены. Я чувствовал себя неловко!

— Вы хотите сказать, что на самом деле чувствовали себя адвокатом Майкла Тейера?

— Ну, не совсем так. Но… скажем так… Я чувствовал себя поверенным в делах семьи Тейер, понимаете? А не только одной Ирэн Тейер.

— И тем не менее она обратилась к вам?

— Да.

— И сказала, что хочет развестись.

— Да. Она собиралась в Рено в следующем месяце.

—. Несмотря на то, что это означало расходы.

— Видите ли. У нее были на то серьезные причины. Собственно, она пришла ко мне, чтобы выяснить, каковы законы Алабамы в отношении развода. Она слышала, что хорошие. Но я отговорил ее от развода в Алабаме.

— Почему?

— Понимаете, там есть свои трудности. В ряде случаев, если выясняется, что пара приходит в суд только за разводом, а не из желания определиться на жительство, суд штата волевым распоряжением может аннулировать развод. Я думал, что она не захочет рисковать. Я предложил ей поехать в Мехико, где мы и могли бы получить развод через двадцать четыре часа. Но ей это предложение не понравилось.

— Почему же?

— Я и сам не совсем понял. Мексиканский развод так же хорош, как и любой другой. Но люди несведущие ошибочно считают, что мексиканские разводы не легальны или, во всяком случае, легко аннулируются. Так или иначе, она была против, поэтому я, естественно, предложил Неваду. Вам знакомы законы Невады о разводе?

— Нет, — сказал Карелла.

— Так вот, они требуют проживания в штате, по крайней мере, в течение шести недель и таких оснований для развода, как прелюбодеяние, импотенция, уход из семьи, отказ в материальной поддержке, физическая жестокость, психическая жестокость, алкоголизм… Я бы мог продолжить перечень. Но вы уже и так имеете представление.