Они под запретом

На кухне горит лишь светильник над «островком». Свет мягкий, почти интимный. Арсений подходит к гарнитуру и берет стоящую там бутылку с пивом. Она наполовину пуста.

— Ты же не пьешь алкоголь, — замечаю я, глядя как он подносит узкое горлышко ко рту.

— Это пиво. Говори.

Скрестив ноги, он прислоняется к столешнице и смотрит на меня. Я судорожно вспоминаю обо всем, о чем хотела сказать ему по дороге сюда. Там от злости фразы выстреливали сами, а сейчас… Нет, я знаю, что нужно говорить, просто он так пристально меня разглядывает. Надо решить с чего начать.

— Во-первых, меня обидело, как ты себя со мной повел. Луиза попросила подбросить меня и Глеба с Юлей до дома, и ты вроде как не отказался. В итоге посадил их, а меня оставил на улице, как какую-то нищенку.

— Нищенку? — Арсений насмешливо поднимает брови. —Я вызвал тебе Мерседес, в который ты села раньше, чем я вернулся за руль. К чему утрировать?

— Модель не имеет значения, — пылко возражаю я, вновь начиная злиться за то, что он считает случившееся нормой. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Ты выставил меня перед другими людьми попрошайкой, которая недостаточно хороша, чтобы сидеть с тобой в одной машине. Что подумали Юля с Глебом? Что я собиралась к тебе приставать?

— Это тебя задело? Что о тебе плохо подумают другие? Я сказал им, что мне срочно требуется попасть на производство. Никто о тебе ничего плохого не подумал.

— А ты не подумал, как чувствую себя при этом я? Что это любому человеку будет обидно, когда тебя вот так выгоняют? Не думал, конечно, — я обвиняюще тычу в него пальцем. — Потому что ты как всегда думал только о себе!

— Конечно, — одним глотком осушив бутылку, Арсений отставляет ее в сторону. — Я думал прежде всего о себе. Это было мое право не посадить тебя в мою машину. Я не оставил тебя на улице одну, а вызвал такси и даже заглядывал в приложение убедиться, что ты нормально добралась. Но ты приехала сюда, — последние слова он произносит гневно.

— И это тоже было мое право, — с елейной улыбкой парирую я. Вот как у меня так легко это получается сейчас? Почаще нужно злиться. — Ты подаешь смешанные сигналы, и я хочу выяснить почему.

Тяжелый вдох.

— Ты, блядь, о чем, Аина?

Легкие начинает распирать, потому что разговор коснулся сокровенного. Потому что речь зашла о нас.

— Ты ответил на мое сообщение, когда был на отдыхе, — говорю я немного тише и от волнения поджимаю ступни в замок. — Прислал мне фото мини-купера, прекрасно зная, что я о таком мечтаю.

Его челюсть дергается.

— Это просто фотография.

— Ты написал мне сообщение. Ты никогда не пишешь сообщений — сам говорил.

— Сейчас почти час ночи, — его рука нащупывает бутылку, но очевидно, вспомнив, что она пуста, Арсений вновь ее отставляет. — Есть что-то позначительнее этих обвинений? Аэрография была красивой, а другого способа ее показать не было.

— Да, есть, — я копнула слишком глубоко, поэтому мой голос перестает быть твердым. Теперь он взволнованно скачет. — Ты смотришь на меня так, как смотрел раньше. Я не могу ошибаться.. И то, что ты разговариваешь со мной так вежливо, словно я смертельно больна… Мне это не нравится. Больно, понимаешь? Мы ведь не просто знакомые… С тобой я лишилась девственности, и это на всю жизнь сделало тебя особенным…

— Как мне вести себя с тобой, Аина? — внезапно Арсений выглядит так будто очень устал. — Чего ты от меня хочешь? Знаешь же, что я встречаюсь с Инессой.

— Знаю. Но ты к ней ничего не чувствуешь, иначе для чего хотел отношений со мной? Ты сам говорил, что с твоей стороны ко мне все было серьезно, а потом снова вернулся к ней.

— Ждешь, что я перед тобой отчитаюсь?

Я обнимаю себя руками.

— Тебе с ней хорошо?

— Не нужно ждать, что я скажу «нет», Аина, — его глаза смотрят в мои, голос звучит ровно. — Мазохизмом я не страдаю. Мне с ней хорошо.

Алкоголя во мне слишком мало, чтобы он выполнил свою функцию наркоза. Ему с ней хорошо. Зачем он так говорит? Хочет сделать мне больнее, чтобы я поскорее ушла?

Арсений резко отворачивается и открывает верхний ящик. В его руках поблескивает серебристый пакет.

— Выпьешь кофе и потом я вызову тебе такси.

Это все. Теперь я точно это понимаю. Мне следовало знать, что Арсения мне не сдвинуть. СМС, взгляды… Этого слишком мало, чтобы опровергнуть всего один неумолимый факт. Ему с ней хорошо.

Он засыпает зерна в кофемолку, ни на секунду не поворачивая голову в мою сторону. Вот бы мне немного его жесткости. Тогда бы и я смогла взять и отрубить.

Эмоции отрывают меня от пола и несут вперед, к черной широкой спине. Я обхватываю ее обеими руками и к ней прижимаюсь щекой. Пусть думает, что хочет. Это точно в последний раз. Немного его тепла и запаха, чтобы попрощаться. Я не поеду на день рождения Луизы в Одинцово. Хватит.

Арсений застывает. Мои ладони сцеплены у него ребрах, но я все равно слышу, как сильно бьется его сердце. Его стук отдается мне в пальцы, вибрирует под щекой. По-крайней мере, он тоже не спокоен. Слабое утешение, но все же.

Мы стоим так несколько мгновений, после чего Арсений расцепляет мои ладони и поворачивается ко мне лицом. Его расширенные зрачки заполнили собой радужку, сделав ее черной, скулы грозятся прорезать кожу.

— Хватит, — и голос охрип.

Наши тела по-прежнему друг друга касаются: колени, бедра, грудь. Мотнув головой, я тянусь пальцами к его щеке и трогаю пробивающуюся щетину. По подушечкам разбегается электрическое покалывание, и одновременно с этим аромат солода перестает жечь лицо. Его дыхание обрывается.

Я закрываю глаза, вслепую нащупываю его ладонь и тяну к своему бедру. Тело дергает током — Арсений его сжимает. Сердце сбивается в бешеный галоп, веки распахиваются. Давление на голове, мой глухой стон. Его пальцы больно зарываются мне в волосы, рот с силой ударяется в мой, за секунду сплетая наши языки. Я взрываюсь, дрожу, задыхаюсь. Это ведь уже не я. Все это делает он сам.

Короткий ежик его волос, жар шеи, жесткость плеч… Мне так многого нужно успеть коснуться, ведь сон может в любую секунду закончиться. Мысли смывает водопадом эмоций, и стены кухни — или где мы там сейчас находимся — исчезают. Остаются мое рвущееся наружу сердце, стремительное головокружение и беснующееся пламя в животе. Арсений меня не целует, он меня жадно пьет, будто хочет иссушить.

Я лихорадочно запускаю ладони ему под свитер, царапаю кожу, помечая собой, берусь за ремень. Зажмурившись, глухо мычу ему в рот. Он сжимает ладонью мою грудь и с треском дергает вниз декольте платья вместе с бюстгальтером. Меня затапливает новыми ощущениями. Загрубевшая кожа его пальцев трется о мои соски, сдавливает их, мнет, тянет. На короткое мгновение ребрам становится больно: Арсений отрывает меня от пола и с грохотом опускает на столешницу. Пакет с кофе вдавливается мне в бедро.

— Пожалуйста.. пожалуйста… — выстукивают зубы. Его бедра расталкивают мои колени, слышится напряженный звон пряжки.