ОНО

— Очень признателен, Кэрол. — За три года они перешли от мистера Тозье и миссис Фини к Рику и Кэрол, решив, что это идет на пользу заочному общению.

— Признателен — плати, — подцепила она. — Изобрази Кинки Брифкейса.

Ничуть не медля (как правило, когда было время — не хватало нужного Голоса) Рик произнес: «Секс-гигант Кинки Брифкейс к вашим услугам. Приветствую вас. На днях у меня был приятель; он хотел узнать, какие ощущения при СПИДе самые неприятные». При этом Рик понизил голос; в то же время голос стал бойким — истинный американец, хотя, может быть, и богатый щеголь из британской колонии, очаровательный светский пустобрех. У Рика не было сколько-нибудь ясной идеи, каков должен быть его персонаж, хотя он представлял себе Кинки в светлом костюме, читающим «Эсквайра» и пьющим из высоких бокалов нечто с запахом кокосового шампуня. «…Я сразу сказал ему: самое страшное — это попытаться объяснить своей матери, что ты подцепил от гаитянской девчонки. До следующей встречи с секс-гигантом Кинки Брифкейсом. Чтобы было все в избытке, вам нужна моя визитка».

Кэрол Фини на другом конце провода сотрясалась от хохота. — Замечательно! Потрясающе! Один мой друг никак не может поверить, что все эти Голоса — твое изобретение. Он считает, что у тебя должно быть какое-то фильтрующее приспособление…

— Это талант, моя дорогая. — Кинки Брифкейс ушел. Сменил его У. К. Филдс — краснолицый, в шляпе, с сумкой для гольфа… — Я так щедро наделен им, что приходится пользоваться затычками… ну, чтоб не вытекал.

Кэрол охватил новый приступ смеха. Рик прикрыл глаза, ощутив внезапную головную боль.

— Будь кисой и посмотри, что можно сделать. Идет? — добавил он все еще как У. К. Филдс и положил трубку, прервав ее смех.

Да, становиться самим собой с каждым годом было все тяжелее. Как легко быть храбрецом на людях…

Он приметил пару крупных тараканов и уже было взял тапочек наизготовку, но телефон вновь зазвонил: Кэрол Фини хватило рекордно короткого срока. Он ощутил настойчивое желание оказаться Бьюфордом Кисдрайвелом. Кэрол достала ему билет в первом классе беспосадочным рейсом «Американ Эрлайнз» до Бостона. Вылет из Лос-Анджелеса в 9.03, прибытие в «Логан» (аэропорт Бостона) в 5.00 наутро. В 7.30 утра из Бостона вылетает «Дельта»; она будет в Бангоре, Мэн, в 8.20. Она арендовала в Бангорском международном аэропорту пятиместный седан и выяснила, что оттуда до Дерри — 26 миль.

— «26 миль, — задумчиво повторил про себя Рик. — Знала бы ты, Кэрол, как далек от меня Дерри…»

— Я не заказывала тебе номер, правда, но ведь ты сам не сказал, сколько там пробудешь, — продолжала Кэрол.

— Нет, ты все правильно сделала, — похвалил ее Рик, и наконец взял слово Бьюфорд Кисдрайвел. — Ты просто пэ-э-эрсик, моя дорогая, пэ-эрсик из Джо-оджии. — Рик повесил трубку, вполне довольный Кэрол, и как всегда заставив ее расхохотаться, затем набрал 207-555-1212 — справочную штата Мэн — чтобы узнать номер гостиницы «Дерри Таун». Боже, как давно это было! Сколько он не вспоминал о «Дерри Таун» — десять? двадцать? двадцать пять лет? Не позвони Майк — и он не вспомнил бы об этом до конца дней своих. А ведь было время, когда он каждый день проходил мимо большого здания из красного кирпича, а когда и пробегал… с Генри Бауэрсом, Белчем Хаггинсом и парнем по имени Виктор «на хвосте». Они преследовали его, крича вдогонку: «Мы тебя достанем, сучье вымя! Догоним, харя противная! Хреново тебе будет, мурло четырехглазое!» Догнали они его или нет?

Пока Рик вспоминал, телефонистка спросила, какой город ему нужен.

— Пожалуйста, Дерри…

Дерри! Боже мой! Даже название звучит странно — настолько все основательно забыто; произносить его все равно что прикасаться к антиквариату…

— …гостиницу «Дерри Таун».

— Секунду, сэр.

А может, уже и нет ничего. Стерто планом обновления города. Трансформировалось в Элк-холл, или кегельбан, или видеогалерею «Электрик Дримскейп». Или просто сгорело ночью, когда пара пьяных коммивояжеров задрыхли с горящими сигаретами… Ведь все проходит, Ричи. Как это поется в песне Спрингстена? «…Дни счастья… пролетели… как девичий взгляд сквозь пальцы…» Какой девчонки? Ну конечно же, Бев. Бев…

Вместо гостиницы бесцветный голос автомата прервал воспоминания Ричи: «Номер… 9…4…1…8…2…8…2. Повторяю: номер…»

Рик запомнил номер с первого раза и с удовольствием прервал этот монотонный бубнеж, сбросив трубку. Воображение охотно вызвало громадного сферического монстра — Справочную Службу, — скрывавшегося где-то в дебрях тысяч номеров и держащего в руках тысячи хромированных разъемов. С каждым годом мир Рика все более походил на огромный дом — прибежище электронных призраков, где беспокойно сосуществовали телефонные привидения и перепуганные человеческие существа.

Все остается… Как парафраз Пола Саймона, «все остается через годы».

Он набирал номер отеля, вспоминая его таким, каким он был в детстве Рика. Соединиться, оказалось, на удивление легко. Держа у уха телефонную трубку, он вновь выглянул в окно студии: мальчишки с сёрфами и пары, идущие вдоль пляжа, держась за руки. Совсем как на большом настенном фото, что в бюро Кэрол Фини. За исключением того, что эти были в очках…

«…Мы тебя достанем, рожа! Выбьем тебе лишние гляделки!»

Крисс — возникло в памяти. — Виктор Крисс — вот как его звали. О Боже, сто лет бы не знать ничего об этом — из прошлого. Ведь не было же ни малейшего повода. Но что-то стряслось в этих склепах, где была частная коллекция Ричи Тозье… Двери были вскрыты.

— Здесь Ваши записи? А Вы действительно Рик Тозье, отчаянный диск-жокей и Человек-С-Тысячью-Голосов? — Он старался прогнать неприятные мысли. «Тверди себе, что все в порядке. Я в порядке, ты в порядке, Ричи Тозье в порядке. Просто тебе нужна сигарета».

Он бросил курить четыре года назад, но теперь сигарета была ему жизненно необходима.

«Ведь не было же никаких воспоминаний. Ты все похоронил. И вот в силу какого-то безумия прошлое всплыло на поверхность. И ты уже не Рик Тозье, а всего-навсего «Ричи-четырехглазый», и здесь Генри Бауэрс со своей шайкой, и ты, такой напуганный, что чувствуешь, как твои яйца превращаются в виноградное желе. Да, здесь нет дверей, и они не могут открываться. С треском распахиваются склепы, и оттуда вылетают призраки, а ты полагал, что они мертвы».

Одну сигарету, ради Бога.

— Ну погоди, четырехглазый козел! Мы заставим тебя сожрать твой хренов портфель!

— Таун-хаус, — прервал его воспоминания мужской голос, в котором угадывался без труда уроженец Новой Англии. Такие голоса легко различались и на Среднем Западе, и в казино Лас-Вегаса.

Рик поинтересовался, можно ли забронировать номер в гостинице на завтра. Голос в трубке спросил, на какой срок.

— Еще не знаю. По-видимому…

Что ему там было нужно? Он отлично помнил мальчишку с матерчатым портфелем, убегающего со всех ног от разъяренных хулиганов, худенького бледнолицего мальчишку в очках с физиономией, которая была, казалось, мишенью для любого хулигана и взывала к ним: «Ну ударь меня! Давай же! Вот мои губы — размажь их по зубам! Вот мой нос — разбей его в кровь, сломай, если сможешь! Тресни в ухо, чтобы оно было похоже на цветную капусту! Рассеки бровь! Нокаутируй меня в челюсть! Вот мои глаза, голубые и такие большие из-за этих ненавистных очков — прямоугольных стекол, одна дужка которых склеена пластырем. Разбей их! Вбей стекло в глаз и закрой его навеки!»

Рик прикрыл глаза и продолжил:

— …по-видимому, у меня будет небольшое дело в Дерри. Но я не знаю, на сколько оно затянется. Что если дня на три с возможностью продления?

— С возможностью продления? — с удивлением переспросил клерк, с трудом переваривая информацию. Рик терпеливо ждал. — О, конечно! Превосходно!

— Благодарю и… э-э… надеюсь, что Вы проголосуете за нас в ноябре, — произнес Дж. Ф. Кеннеди. — Джекки надо… э-э… переделать… Овальный кабинет, а мне необходимо все подготовить для моего… э-э… брата Бобби.