ОНО

Билл склонялся к тому, что все убийства на счету одного-единственного человека… если это человек. Время от времени он сильно сомневался в этом. И задумывался о странной жизни города тем летом. Был ли связан со смертью Джорджа тот факт, что родители совершенно не обращали на него, Билла, внимания, будто не замечали, что он еще жив, и такое отношение больно задевает его? Как это связано с другими убийствами? Внутренний голос нашептывал ему (определенно не его собственный — голос не заикался и рассуждал со спокойной уверенностью), убеждая, советуя поступать определенным образом и не иначе. Как эти убийства отражаются на жизни города? Неужели его всегда приветливые улицы станут своего рода молчаливой угрозой? Неужели эти таинственные случаи с детьми навсегда замкнут лица людей, оставив на них неизгладимую печать испуга?

Он не знал, но верил — как верил в то, что убийства — дело одних рук, — что Дерри на самом деле переменился, и смерть его брата послужила отправным моментом к этому. Самые черные очертания приобретала мысль, метавшаяся в сознании: все может случиться. Все что угодно.

Но когда Билл сделал последний поворот, все выглядело мирно. Бен Хэнском по-прежнему сидел рядом с Эдди. Тот тоже сел, сложив руки на коленях и запрокинув голову; из груди его по-прежнему доносился свист. Солнце почти село, отбрасывая на реку длинные зеленые блики.

— Ну ты даешь: быстро управился, — заметил Бен. — Я ожидал тебя не раньше, чем через полчаса.

— «С-сильвер» не п-подкачал, — с гордостью ответил Билл. Некоторое время они изучающе глядели друг на друга, затем дружелюбно заулыбались друг другу. Парень был неплохим, хотя и неимоверно толстым. И он согласился остаться. Несмотря на вероятность того, что Генри с остальными продолжают бродить, наводя ужас на округу.

Билл поймал взгляд Эдди с выражением немой признательности.

— Эт-то т-тебе. — Протянул ему аспиратор. Эдди немедленно засунул его в рот, нажал на триггер и конвульсивно задышал. Затем откинулся с закрытыми глазами, приходя в себя. Бен внимательно наблюдал.

— Дьявол! Ему совсем плохо, да?

Билл утвердительно кивнул.

— Я сначала перепугался, — сказал Бен низким голосом. — Совсем забыл, что надо делать, когда начинаются судороги и что-то в этом роде. Пытался вспомнить, что нам объясняли на семинаре «Красного Креста» в апреле. Все, что я мог сделать — это поставить распорку между челюстями, чтобы он не прикусил язык.

— Мне кажется, это п-припадок.

— Наверное, ты прав.

— С-скоро д-должно п-пройти. П-п-преп-парат п-помогает. Смотри.

У Эдди устанавливалось дыхание. Открыв глаза, он смотрел на ребят.

— Спасибо, Билл. Эта зараза меня чуть не доконала.

— Наверно, это началось, когда тебе нос расквасили, да? — поинтересовался Бен.

Эдди широко улыбнулся, облегченно вздохнул, встал и сунул аспиратор в задний карман.

— Я даже не думал об этом — думал о матери.

— Ну да? — не поверил Бен, нервно ощупывая лохмотья свитера.

— Да стоит ей только каплю крови увидеть на рубахе — она сразу потащит меня в приемный покой.

— Но почему? Ведь все же прошло? Я помню, был похожий случай, когда парнишка — его звали Скутер Морган — разбил нос, упав со «шведской стенки». Но его отвезли в больницу, потому что кровотечение не прекращалось.

— И что? — спросил не знавший об этом Билл? — Он н-не у-умер?

— Да нет, просто неделю не ходил в школу.

— Для нее не играет никакой роли, идет кровь или нет, — мрачно заявил Эдди. — Все равно потащит с собой. Она решит, что нос сломан и кости застряли в черепе. Да мало ли какая чепуха придет в голову!

— А у т-тебя действительно к-кости застряли? — Разговор принимал интересный оборот.

— Послушать мою мать — так и есть. — Эдди вновь повернулся к Бену. — Она таскает меня в больницу раза два в месяц. Я уже возненавидел это место. Знаешь, как-то раз ей предложили оплатить одно место в приемном покое вперед.

— Ну и ну, — заключил Бен. Мать у Эдди явно со странностями. Парень по-прежнему бессознательно теребил — теперь уже двумя руками — остатки свитера. — А почему ты не откажешься? Сказать, например: «Ах, мама, я прекрасно себя чувствую и хочу остаться посмотреть телевизор».

— М-м-м… — только и промычал Эдди.

— Ты ведь Б-бен Хэнском, так?

— Да. А ты — Билл Денборо.

— Д-да. А это Э-э…

— Эдди Каспбрак, — закончил за Билла Эдди. — Терпеть не могу, когда ты спотыкаешься на моем имени, Билл.

— П-прости.

— Ну что ж, я рад, что встретил вас обоих, — заключил Бен. Это прозвучало слегка натянуто. Повисла неловкая пауза. И все же молчание было скорее дружелюбным.

— За что они тебя? — нарушил его Эдди.

— Они всегда к к-кому-н-нибудь цепляются. Н-ненавижу п-подонков.

Бен помолчал, внутренне восхитившись вырвавшимся у Билла словом — из тех, что его мать называла «ругательствами». Бен никогда не произносил бранных слов вслух, хотя и написал однажды (маленькими буквами) на телеграфном столбе в канун «Дня Всех Святых».

— Бауэрс сидел рядом со мной на экзамене. Хотел списать, а я не дал.

— Ты умрешь молодым, — восхищенно изрек Эдди.

Заика-Билл чуть не подавился смехом. Бен окинул его проницательным взглядом и, решив, что тот смеется отнюдь не над идеей (хотя как он это определил, было загадкой), улыбнулся в ответ.

— Вполне возможно. Как бы то ни было, Бауэрс остался на второй год, и они решили отыграться на мне. И вот итог.

— П-похоже, они к-круто об-бошлись с т-тобой, — сказал Билл.

— Я попал сюда с Канзас-стрит. Скатился с холма, — Бен ухмыльнулся, повернувшись к Эдди. — Думаю, мы еще встретимся в приемном покое. Когда мама увидит, что под этими лохмотьями, она наверняка потащит меня в больницу.

Теперь рассмеялись все трое. Бену это было крайне неудобно: израненное тело болезненно реагировало на сокращение мышц, но психологическая разрядка была просто необходима. От хохота он сполз на землю, гулко шлепнувшись задницей в грязь. Смех сближал ребят. С Беном такое происходило впервые: не скупые смешки исподтишка, а веселье — как равного партнера.

Билл тем временем подтянул брюки, распустил рубаху и, засунув руки в карманы, принялся раскачиваться на носках. Понизив голос и совершенно не заикаясь, он выдал: «Прибью, козел. И пикнуть не успеешь. Мажем — я башкой колю орехи. Ты у меня будешь писать уксусом и какать бетоном. Меня зовут Колотушка Бауэрс, я — босс всех подонков Дерри».

Эдди катался по берегу, подвывая. Бен давился слезами и соплями, уткнув в колени голову.

Бен уселся на корточки рядом с ними: понемногу веселье стихло.