Опасная клятва
Шрифт:
— Я отца предупрежу, не расстраивайся. Мы тебя в обиду не дадим. Знаешь же, моя хорошая, мы тоже не пальцем деланные.
— Бабуля, — страдальчески простонала Серафима, не желая слушать жаргонный сленг родственницы.
— Что опять бабуля? — не слушала её баба Мара. — У меня знаешь, кто в любовниках ходил? Ого-го кто! Так что пора ему по счетам платить.
— Прибереги для другого раза. Думаю, сами справимся.
— А и справимся, чего не справиться. Ты, главное, атландийца раскуси, порыскай в архивчиках,
Фима моргнула, так как ей вспомнился эпизод с участием Сильнейшего. Он тоже считал, что важна любая информация. А по всему получалось, что права бабуля, Ход провоцирует. Она его тоже. Он же сказал, что все разговоры подслушивает система и проверяет, значит, хозяин дома уже в курсе, что о нём ведётся речь, должен знать, иначе провокация провалится.
— Мне порой кажется, что он конченый эгоист, а потом как сказанёт такое, что понимаешь, как он одинок. Аж жалко становится. У них же всё по-другому, не так, как у нас. Поддерживают друг друга очень холодно, любое проявление чувств цедят по чайной ложке. Анита говорит, что у них союзы по любви. Представляешь?
— Нет, — честно отозвалась баба Мара. — Всё равно должен быть расчёт. Женщина ищет в мужчине защитника, добытчика, чтобы мог содержать и жену, и детей, дать лучшее образование, записать в лучшую поликлинику. А мужчинам нужно чувство превосходства, порой обожания. Они, как павлины, распускают хвосты и готовы для своей женщины на всё, даже если она не красивая и не умная. Тут самовлюблённость играет большую роль, даже у лузеров.
— У кого? — переспросила Фима, ловя новое слово.
— Забудь, — тут же отмахнулась баба Мара. — Итак, итог? Что будешь делать? Или ничего не будешь делать?
— А ты бы что сделала?
— Взяла бы от жизни всё, моя хорошая. Я этим, собственно, и занимаюсь.
— А я боюсь, что всего того, что может мне дать атландиец, я не переживу. Это слишком много, бабуль.
— Да уж, много только денег не бывает, это точно. Раз так, тогда покупай билет и лети домой.
— И провалить защиту диплома?
— Я тебя умоляю, — возвела свои серые очи к потолку баба Мара. — Да Эрнест Адамович тебе такую справку состряпает, что сами атландийцы тебя на первом же рейсе домой отправят с почестями!
— Главное, чтобы почести были не посмертно.
— Тьфу на тебя, — обиделась старшая родственница и покачала головой. — Ты мне ещё правнуков не нарожала, а уж вперёд бабки собралась на тот свет.
— И всё же по любви у них. Даже завидно.
Бабуля вздохнула, глядя на приунывшую внучку.
— Какая ты у меня еще зелёная. Любовь не вечна. Чувства слишком быстро выгорают. Конечно не у всех, я прекрасно знаю пары, которые пронесли свою любовь сквозь года, но поверь мне, «накосячили» они в ней тоже немало, надо просто уметь прощать и уважать себя за свой же выбор партнёра. Ты, как говорится, знала что брала. И поверь мне на слово, твой атландиец ничего лишнего не позволит, если у них всё настолько серьёзно в плане любви. Значит, он как мужчина для тебя безопасен.
— В плане? —
насторожилась Фима, улавливая разочарование в голосе старшей родственницы.— Воспринимай его как импотента. Да, красивый, да, умный, но способен только языком работать. Поэтому возьми от него всё, что он так жаждет дать, потом разберёмся, что с этим богатством делать, хотя детишки были бы предпочтительнее.
— Тебе ещё не надоело? — выдавила из себя Фима.
Баба Мара расплылась в улыбке.
— Нет, просто ты даже не представляешь, о чём я толкую. А вот когда попробуешь, втянешься, тогда я и буду спокойна, что ты не зачахнешь среди стеллажей в университетской библиотеке. Мир так прекрасен, Фимка, а ты из своей скорлупки носа не кажешь. Я тоже хочу тебе дать многое, так что в этом плане солидарна с атландийцем. Берём не глядя.
Смутившись, Фима, конечно, понимала, что без этого никуда. Бабе Маре рот не заткнуть, но тем интереснее будет реакция Хода.
— Кого или что? — усмехнулась она, решив подыграть бабулечке.
— Всё и скопом. Говорю, решать проблемы будем по мере их поступления, но готовясь к ним заранее. Так что не хворай, моя хорошая. И не беспокойся. Мы своих в беде не бросаем. А если что, я сама прилечу в эту вашу Атланду и разнесу всё там, если с твоей красивой и умной головки хоть волосинка упадёт. Не для того я сколько раз на спину ложилась, чтобы мою кровинку кто-то обижал.
Смачно послав воздушный поцелуй, баба Мара отключила связь, а Фима очередной раз вздохнула. Брать или не брать? Страшно решиться. Ведь она не за этим прилетела, но и как упустить шанс. Может, бабуля и права, она слишком осторожничает, и надо уже не бояться смотреть вперёд. Ход об этом же говорил. Равняться надо не по тем, кто ниже уровнем, но это так сложно. Ведь подумают что она зазнайка, гадости за спиной начнут говорить, сплетни распускать. А хочется мирно, спокойно изучать историю, строить теории, защищать их в дискуссиях с единомышленниками и жить в своё удовольствие.
***
За завтраком все отметили странную задумчивость Дантэна, который бросал напряжённые взгляды на Серафиму, а девушка улыбалась ему в ответ, так как азарт переполнял её душу. Она ждала его реакции, любой. Оба понимали, что Ход подслушивал, и скрывать это было бессмысленно.
Аппетита у девушки не было, но она упорно пихала в себя яичницу, запивая соком. Ход тоже пил лишь ароматный кофейный напиток. Тманг попытался разговорить его, но бывший ученик не отрывал взгляд от Фимы, и она стала ловить на себе взоры других Сильнейших, которых настораживал молчаливый Ход. Такого они на своём веку не видели, кроме Иорлика, и старому атландийцу это не нравилось.
— Дантэн, — тихо позвал он хозяина дома, тот даже не моргнул, зато смутилась Фима. Она поняла, что Ход разозлился. И было на что. Баба Мара никогда не считалась с чужими чувствами, кроме своих и своих родственников, да и то не всегда.
— Дантэн, нам пора, — повторил Иорлик.
Всё так же молча Ход вышел из столовой, за ним гости, последней плелась Фима, не понимая, почему все угрюмые и оглядываются на неё с осуждением. Что они знают? Не верилось, что Ход мог кому-то рассказать, да и она сама слышала, как они перешёптывались, уточняя друг у друга о состоянии хозяина дома.