Опасная красота. Поцелуи Иуды

Я просто хотела потанцевать. Просто. Хотя бы один танец. Но, в конце концов, осталась одна — пара нашлась всем девушкам. Всем, кроме меня… Чтобы не выглядеть за столиком одной смешно и нелепо, я решила выйти на воздух, и, спускаясь по лестнице, услышала знакомый голосок Виржини Ферло, очаровательную головку которой сегодня, разумеется, украсила корона.

— Так и сидит? Ждет, когда ее танцевать позовут? Оу, бедняжечка, Мадам Флюгер! А вы видели этот кусок портьеры, которым она обмоталась? А, нет, это не портьера! Это похоронный саван ее бабушки, в котором старушка готовилась отойти в мир иной, но решила, что внученьке на выпускной он все-таки нужнее! А пелеринка эта вязаная сверху? Не иначе, бабуля заодно распустила один из комбинезонов для кошек! Ну, вы знаете, они с Флюгершей вяжут для животных из приюта костюмчики! А прическа! Угодники, эти перышки, по-моему, были в моде лет тридцать назад!

Довольный гогот и остроумные комментарии группки моих собравшихся под лестницей одноклассников был ей ответом. «Стойте, стойте, у меня идея!» — вдруг взвизгнула Виржини. «Сейчас кто-то из парней пригласит ее на танец, а потом…»

Дальше я уже не слушала. Глотая слезы, бежала по ступенькам вниз, на ходу вытаскивая шпильки из щедро политых лаком волос. Прическу мне сделала бабушкина подружка — бывший парикмахер. Я знала, что после бала одноклассники поедут гулять к Пьеру-Антуану Герену — его родители специально предоставили в его полное распоряжение свой роскошный особняк на целую ночь.

Но для меня выпускной был уже окончен.

Я сделала вид, что позабыла, загнала это вглубь себя, в конце-то концов — я уже не та маленькая зашуганная девочка — столько лет прошло! Я сделала вид, что позабыла, как сильно завидовала Дороте Пател, моей подружке по Социальному училищу, за ней вечно ухлестывали парни, меня же они воспринимали, как пустое место, как довесок к красивой Доротке. Я сделала вид, что не обратила внимания, когда на работе на место Дороты Пател пришла Фелиция Виклер. Я сделала вид, словно для меня неважно, что до двадцати трех лет я так и осталась ни разу не целованной девственницей.

Я и к Итану потянулась потому, что он показался мне очень добрым и хорошим. Не отдавая себе отчета, надеялась, что уж он-то не обидит, не будет издеваться над дурнушкой.

Как отвратительно! Отвратительно, святые небеса! Я хотела признаться в любви мужчине, уже сразу рассчитывая на отказ и надеясь, что он меня хотя бы пожалеет…

И вот сейчас слова, сказанные мне абсолютно чужой женщиной, которая намеревалась продать мою никому не нужную девственность какому-то богатому мужчине, взбудоражили меня. Сердце стучало, как бешеное, и под тяжелым одеялом мне почему-то стало нестерпимо жарко.

Откинув его, я лежала в одной ночной рубашке — толстой огромной ночной рубашке до пят, а потом неожиданно для себя самой сбросила и ее, оставшись в одних трусиках.

Так лучше. Да, так лучше. Ветерок с балкона приятно холодит мою обнаженную кожу, и она покрывается мурашками. Как это, оказывается, забавно — чувствовать мурашки, лежа обнаженной на постели…

Неужели я действительно могу быть такой? Красивой, желанной, обласканной? Неужели я никакая не Миссис Флюгер в «саване» с жуткими перышками на голове? Давно уже не она…

Я никогда бы в жизни не поверила в это. Не смогла поверить в себя — слишком много неуверенности и нелюбви к себе жило внутри меня. Никогда — если бы не яростные поцелуи Кастора Троя…

Если бы не влюбленные глаза Коула Тернера…

ГЛАВА 14

Старлетка

На следующий вечер, сказав бабуле, что к Фелиции, я приехала в гости в пансион к Эдне Диофант. Присев на краешек софы, с удивлением слушала, как она до хрипоты спорит с остальными девушками по поводу последней коллекции именитых модельеров Андрелоне и Капуто. Уж насколько я была далека от мира моды, эти имена знала даже я! Оказывается, сама Эдна и несколько девочек специально ездили в Грацаяллу на премьерный показ, посвященный богиням древности!

Диофант показывала фотографии нарядов, и в пух и прах раскритиковывала их за то, что им место на стендах музеев Беатрис и Дэвида, нежели в гардеробе современной девушки.

— Слишком много золота! — говорила она. — Слишком пышные фасоны! Слишком глубокие разрезы! И абсолютное отсутствие интеллигентной скромности! Такого быть не должно, понятно? Не должно.

Джемайма, Виола и Грейс — девушки, которых она брала с собой, наоборот, едва сдерживали восторги по поводу сложнейших вышивок, принтов в виде репродукций картин художников грацаяльского Ренессанса, огромным множеством вариаций хитонов и пеплосов.

В какой-то момент я поняла, что с огромным интересом слушаю горячий диалог, с неподдельным восторгом разглядывая красочные фотографии с показа. Модели в дивных нарядах и вправду казались богинями! В этом споре я однозначно была на стороне Джемаймы, Виолы и Грейс!

— Моника! Моника, хочешь чаю? Они еще сто лет болтать будут — устанешь слушать!

Я, правда, не знаю, откуда эта девушка с яркими, практически морковного цвета волосами в стрижке каре знала мое имя — нас не знакомили. Более того, в тот день рейда Тернера на пансион ее здесь точно не было — такую прическу сложно было проглядеть. Но, присев рядом со мной, она дружелюбно представилась: «Кароль», и увлекла на кухню.

— Как тебе пирожные? Мистрис их в «ГлобусГурмэ» покупает, девчонки тащатся просто… И название такое прикольное — «Рыбак на ходулях»!

Пирожные со сливочным ликером и свежими фруктами действительно были выше всяких похвал.

— Мистрис? — переспросила я, осторожно откусывая от шоколадной фигурки рыбака, который действительно был на ходулях. — А кто это?

— Госпожа, — усмехнулась Кароль, и я поняла, что это она о самой Эдне Диофант. — Мы так ее зовем. Жалко, что ей не понравилась последняя коллекция Андрелоне и Капуто. Мне так там платьешко одно приглянулось, а нам теперь их в жизни не видать… Если мистрис не одобряет, значит — все, адье!

— То есть, миссис Диофант покупает вам платья из последних коллекций известных модельеров? — я изо всех сил попыталась скрыть в голосе крайнюю степень удивления с, чего уж там скрывать, примесью зависти, но, подозреваю, у меня не получилось.

— Ага, — как ни в чем не бывало, кивнула Кароль, подливая кипяточку в мою красивую фарфоровую чашку — судя по всему, какую-то антикварную. — И учит, как их правильно носить! А что ты думала, мы тут таксу за ночь обсуждаем или размеры фаллоимитаторов?

Услышав последнее слово, я покраснела, как июньская заря. Интересно, когда-нибудь я разучусь краснеть?

— Но как же… Вот если я не…

Краснеть и заикаться!

Моника, небеса, возьми себя в руки! Ты и так здесь. И не так уж здесь и страшно — наоборот, интересно…

— Если у меня… ни разу не было и я не знаю, как это вообще происходит, — все-таки более-менее четко выразила свою мысль я. — Я же бы… быть умелой…

— Быть неумелой, Никки, это тоже импринт, — наставительно сказала рыжая.