Опасное поручение

Квас был холодным и крепким. Он оказал на мой организм оживляющее воздействие. Я даже почти смог сосредоточиться на словах Кондрата, который стоял недалеко от меня и что-то говорил.

— Послушай, братец, — прервал его я. — Повтори ещё разок, что ты сказал.

Слуга укоризненно посмотрел на меня.

— Я говорю, что ваша матушка была бы…

— Стоп, стоп. Хватит. Сам знаю, что сказала бы мне моя матушка, будь она жива. Ты лучше скажи, господин Белевцов проснулся?

— Он уже не только проснулся, но и уехал куда-то по делам.

Я постарался собраться с мыслями. Надо признаться, что тогда я чувствовал себя очень плохо. Я дал себе обещание больше никогда так много не пить. Сдержал я его? На этот вопрос, думаю, отвечать не нужно. Сделаю вид, что я не слышал этот вопрос. Но давайте вернемся к событиям того дня. Квас мне помог более-менее собраться с мыслями. С трудом, но это у меня все-таки получилось.

Следовало отправиться на Невский проспект. Там за Аничковым мостом в Троицком переулке снимает комнату итальянский живописец, с которым мне очень хотелось встретиться.

— Приготовь чистую одежду. Есть не буду. Еду по делам. Ты остаешься здесь, — велел я Кондрату.

Нужно было наконец-то поговорить с Бернарди о его «Купальщицах».

***

Брать экипаж я не стал. Мне захотелось пройтись по улицам Петербурга, подышать его воздухом. Обычно в августе в «Северной Пальмире» становится прохладней, чем в июне и июле, чаще идут дожди, но в этот день на небе туч не наблюдалось, а воздух был почти жарким. День обещал быть по-настоящему летним. Самочувствие мое значительно улучшилось. Вот что делает прогулка на воздухе.

Троицкий переулок был мне известен, поэтому добрался я туда довольно быстро. Чтобы отыскать дом Барышева, мне пришлось обратиться к лоточнику, который указал на двухэтажное деревянное здание. Когда я вошел в него, мне в нос ударил затхлый воздух плохо проветриваемого помещения. В длинном полутемном коридоре виднелись многочисленные двери, а в его конце — лестница на второй этаж.

Мне пришлось остановиться: я не знал в какой именно квартире проживает Бернарди. Следовало у кого-нибудь спросить, ведь не стану же я стучаться в каждую дверь подряд. Но в коридоре было пусто. Я прошелся к лестнице, раздумывая как поступить. Тут дверь одной из квартир открылась, и в коридор вышел среднего возраста мужчина в темном сюртуке.

— Одну минуту, сударь, — окликнул я его. — Скажите, проживает ли здесь итальянец Джорджио Бернарди? Он живописец.

— Второй этаж. Квартира номер четырнадцать, — буркнул он, выходя на улицу.

Ступеньки лестницы громко скрипели. Я молил Бога, чтобы они выдержали мой вес. На втором этаже коридор тоже был длинным и полутемным. Я пошел вперед, изучая номера квартир на дверях. Кое-где рядом с номером квартиры указывалась фамилия проживавшего там жильца. Возле номера четырнадцатой квартиры имя жильца обозначено не было.

Остановившись перед дверью квартиры Бернарди, я громко постучал в нее. Никто на мой стук не ответил. Я подождал некоторое время, потом опять постучал. И вновь никто не отреагировал.

«Спит он, что ли. Или его нет дома?»

Пришлось постучать в третий раз. Опять безрезультатно. Да что ж за невезение такое? Куда подевался этот Бернарди?

Я в некоторой растерянности стоял перед дверью четырнадцатой квартиры, не зная, что теперь предпринять. Видимо, придется выйти на улицу, подождать, когда итальянец соизволит вернуться домой.

Но вместо того, чтобы уйти, я взялся за дверную ручку и надавил на нее. Это получилось как-то само собой, не то чтобы я рассчитывал, что дверь после этого откроется. Кто же в наше время уходя из дома оставляет дверь не запертой? Тем не менее, дверь начала открываться. Живописец почему-то забыл её запереть.

Дверь приоткрылась на несколько аршинов. В квартире было тихо.

Я негромко позвал:

— Синьор Бернарди! Вы дома?

Никто не ответил. Если Бернарди накануне вечером много выпил вина, то, в принципе, он мог и не услышать стук в дверь. Следовало проверить, дома он или нет. Поэтому я распахнул дверь и вошел в небольшую квартирку, в которой было достаточно света, проникающего в нее из широкого окна. Сильно пахло красками.

Итальянца я увидел сразу же. Он лежал на кровати лицом вверх.

— Синьор! Вы спите?

Бернарди не мог мне ответить. Он был мертв.

***

На груди художника виднелось небольшое темно-красное пятно. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не выбежать из квартиры. Мертвецов я за свою жизнь повидал достаточно, но они умирали на поле боя или на дуэли. Этот же итальянец умер в своей собственной постели. Кто-то его весьма хладнокровно зарезал во сне.

Подойдя к кровати, я дотронулся до руки убитого. Она совсем окоченела. Это значило, что синьор Бернарди умер сегодня ночью, часов восемь назад. Судя по всему, его убили прямо во сне. Следы борьбы отсутствовали. Кто-то ночью проник в квартиру итальянца и зарезал его. Но зачем? Кто это сделал? Меня поразила эта бессмысленная смерть.

При жизни синьор Бернарди был красивым мужчиной. Женщинам нравится такой типаж — благородные черты лица, волнистые черные волосы, аккуратно подстриженная на итальянский манер небольшая бородка.

Я наступил на что-то твердое. Это был нож. Сам не знаю зачем, но я его поднял с пола. Это был обычный кухонный нож, которым пользуются в любом трактире. Ничего примечательного. Имени убийцы на нем, естественно, выгравировано не было.

— Что это вы тут делаете? — раздался сзади меня громоподобный мужской бас.

У двери стоял огромного роста, как и подобает обладателю громоподобного баса, полицейский пристав, а за его спиной виднелись фигуры ещё нескольких служителей закона.

Пристав внимательно смотрел на меня, а в моей руке был нож. Нож, которым убили Бернарди! Я разжал руку, и холодное оружие приглушенно упало на деревянный пол.

— Так что вы тут делаете, сударь? Отвечайте же! — пристав сделал несколько шагов в мою сторону.

Он ещё не заметил лежавшего в постели убитого Бернарди. Его внимание сосредоточилось на мне и на ноже. Мне стало ясно, что меня легко могут обвинить в убийстве итальянца! Ведь это же меня с ножом в руке застали на месте преступления! И свидетели есть. Зачем я только поднял этот проклятый нож?! Попробуй докажи, что это не я заколол этого несчастного

На моем лбу выступили маленькие капельки пота.

Хорошо зная причуды нашего правосудия, я, долго не раздумывая, бросился как лань, внезапно увидевшая возле себя волка, к окну, согнул левую руку, прикрыв ей лицо, а правую отвел назад за спину, и выпрыгнул на улицу. Не удержавшись на ногах, я покатился по тротуару, сделал кувырок через голову, что у меня получилось совсем не специально, а потом уткнулся лицом в холодный камень. Мой полет закончился.

***

Прыжок из окна сквозь стекло со второго этажа оказался не очень удачным. На левой руке появились два длинных пореза, из которых капала кровь. Никогда раньше я подобных трюков не проделывал, но разве можно до конца знать, на что способен человек в минуту опасности?