Операция

– В том-то и дело, что знаю...

Ремизов положил трубку. Он не сказал Алимову, что у него на столе лежал маленький листок бумаги, перечёркнутый по диагонали красной полосой. Это было штормовое предупреждение. Череда циклонов, следующих один за другим, с большой вероятностью обильных осадков, двигались в их направлении. Это говорит о том, что аэродром Новопавловка выйдет из строя до наступления заморозков.

Он укорял себя в том, что будучи опытным командиром полка, не смог правильно оценить ситуацию и вовремя перебазировать два подразделения с полевого аэродрома. Теперь, если они не смогут перегнать технику во вторник, придётся перебазировать самолёты по земле. Согласовывать с госавтоинспекцией временное перекрытие некоторых участков автотрассы, и частично разобранные самолёты с отстыкованными крыльями, буксировать тягачами. Это позор на все ВВС. Но это не главное, что беспокоило командира. Такое перебазирование займёт не меньше месяца и принимать в нём участие будет больше половины личного состава, что означает потерю боеспособности полка. Все успехи и достижения, которых добились в этом году он и его подчинённые, всё коту под хвост. Целый год на этом факте будут построены все совещания и подведения итогов.

Полковник Ремизов был серьёзным и здравомыслящим человеком, но в глубине души всё же теплилась надежда: а вдруг Алимов действительно совершит чудо и полоса ко вторнику будет готова.

18

На следующий день основную часть постоянного состава отправили на базу. Все оставшиеся в лагере выдвинулись на аэродром для подготовки взлётной полосы. Руководили работами командир аэродромной роты и комендант лагеря майор Сердюк.

Алимов собрал в штабе руководящий состав эскадрилий для уточнения задачи и составления плановой таблицы. В начале совещания Алимов заострил внимание на том, что бы все отнеслись к подготовке к перелёту с полной ответственностью. Ни у кого не должно быть сомнений в том, что всё рассчитано правильно и во вторник самолёты будут перебазированы. Далее поставил задачу на планирование:

– Плановую таблицу составить в двух вариантах: в первом варианте командир полка взлетает первым, я замыкающим; во втором варианте командир не летит вообще. Первым взлетаю я, за мной Гордиенко, Губанов, Лучников. Далее на ваше усмотрение. Замыкающим летит майор Чиканов.

Алимов постучал авторучкой по столу:

– Внимание! Второй вариант плана - основной. Командир лететь не должен. Я не хочу и не имею права его подставлять. Он хотел перебазировать нас ещё две недели назад, я убедил его, что рано...Я всё это затеял, и в случае неудачи я и должен отвечать.

– Так решение по какому варианту работать всё равно принимает командир.

– Это не ваша забота. Доктор готов пострадать, ради такого дела...

– ???

– Во вторник узнаете. О втором варианте плановой командир знать не должен, придёт время, я сам ему скажу. Прошу и требую от всех исполнять мои указания в полном объёме, без задержек. Только в этом случае у нас всё получится. Кому что не ясно?.. Все свободны.

В воскресенье вечером Алимов доложил во все инстанции, что ограниченная часть аэродрома Новопавловка подготовлена для взлёта и есть все возможности для перебазирования. Командир полка приехал в лагерь в понедельник рано утром. Вместе с Алимовым поехали смотреть полосу, которую все с лёгкой руки майора Селиванова, называли "авианосец". Небольшая стоянка, рулёжка и сама взлётная полоса были огорожены флажками. Машину остановили у одного из них, далее пошли пешком по травянистой рулёжке. Почти по всей её длине под ботинками выступала вода. Подошли к взлётной полосе. Начало её было в луже, накрытой профильной "железкой". От неё вперёд - узкая полоска влажного дёрна. Полковник Ремизов был опытным пилотом и видел, что даже при всех нормальных условиях полоса коротковата. А на мягком грунте время разгона и, соответственно длина разбега, увеличатся. Одна малейшая ошибка или небольшая непредвиденная случайность и не миновать беды. Алимов время от времени поглядывал на командира, пытаясь угадать его мысли. Лицо Ремизова было хмурым и непроницаемым. Он остановился, прищурившись смотрел в конец взлётки, оценивая расстояние.

– М-да... Возьми три флажка и за мной.

Алимов побежал к куче флажков, сваленных у начала полосы, а командир пошёл вперёд, считая шаги. Пройдя некоторое расстояние, он остановился. Когда подошёл Алимов с флажками, он взял у него один и воткнул у бровки.

– Где-то вот здесь надо поднимать переднее колесо. Правильно?

– Вообще-то бы пораньше, но грунт мягкий, где-то здесь и будет скорость сто сорок -сто пятьдесят...

– И я про то же. Пошли дальше.

Они прошли почти до конца полосы. Ремизов воткнул ещё один флажок.

– Это рубеж прекращения взлёта. Если напротив этого флажка самолёт не оторвался, оставшейся полосы хватит затормозить.

– Не хватит.

– На мокром дёрне хватит, стоит только тормознуть и колёса увязнут.

– Можно шасси поломать.

– Можно, за то голова цела будет.

– Какая разница, где ломать шасси, здесь или триста метров вперёд? Надо использовать для взлёта всю полосу.

Сразу за аэродромом, в пятистах метрах была дорога, за ней лесопосадка из молодых тополей, а за ней нефтебаза. Командир внимательно посмотрел в ту сторону, оценивая расстояние, и твёрдо сказал:

– Нет.

В девять часов выглянуло солнышко. Для полного счастья не хватало ветра, с ним грунт сохнет быстрее. Личный состав уже прибыл и был готов к началу предварительной подготовки. Постановку задачи назначили на десять часов, после которой лётчики разошлись для подготовки к перелёту. Собственно сам перелёт никакой сложности не представлял. Всё как обычно, всего один этап, пятнадцать минут полёта с одним курсом. Гораздо сложнее была наземная обстановка. Предполагалось выруливать со стоянки в порядке обратном взлёту, рулить, ориентируясь по флажкам, минуя лужи до конца подготовленной полосы, по ней прорулить до места старта, свернуть по рулёжке и стать в линию подготовки. Предполагалось тем самым выжечь часть топлива из баков и уменьшить взлётный вес, а так же немного подсушить полосу реактивной струёй от двигателей. Особо обращалось внимание на непрерывность движения. Останавливаться нельзя, при страгивании нужно будет давать двигателю повышенные обороты, мощная струя газов может повредить неокрепший дёрн.

На линии подготовки, буквально в пятидесяти метрах от места старта, техсостав сжатым воздухом сдует грязь и набившуюся траву из ниш шасси и закрылков, после этого повторный запуск двигателей, выруливание и старт.

В пятнадцать часов провели контроль готовности, подписали всю документацию, уточнили плановую таблицу. Сорок три борта, сорок четыре лётчика, один из них запасной, на всякий случай. Всё было готово. Личный состав отпустили отдыхать. В этот вечер в лагере было необычайно тихо.

Полковник Ремизов долго не мог заснуть. Набросив на себя куртку, вышел на крыльцо. В курилке сидел майор Гордиенко и ворошил прутиком угольки в затухающем костре. Командир сел рядом.

– Что не спишь?

– Да так... Вот сижу и думаю, зачем мне всё это надо?

– Стареешь Юрий Семёнович. В философию ударился.

– А Вам такие мысли не приходят?

– Да я тоже не мальчик.

На центральной аллее раздались шаги. Из темноты появился подполковник Алимов, подошёл к курилке и, спросив разрешения, сел рядом:

– О чём разговор?

– Да вот Юрий Семёнович задумался, зачем нам всё это нужно...

– Предлагаю идти спать. Или можно позвать Рыбу, он разъяснит что, зачем и для чего. И быстро, всего-то за пару часов... Я ходил на метео. Влажность стабильна, главное, что бы с утра тумана не было. Всё будет хорошо.

Алимов, хлопнув ладонями по коленям, встал и ушёл в домик. Вслед за ним ушли Ремизов и Гордиенко.

Утро было пасмурным, но тумана не было. Обычное августовское утро, но в воздухе чувствовалась какая-то напряжённость. Техсостав давно уже был на стоянке. Они снимали с самолётов навесное оборудование и подвесные топливные баки, что бы максимально, насколько возможно, уменьшить взлётный вес.

Лётчики позавтракали и из столовой подтягивались к домику санчасти для медосмотра. Заходили по одному, остальные ждали на лавочке. Из домика вышел доктор и попросил позвать к нему подполковника Алимова. Тот был рядом, в штабе и пришёл быстро. Он зашёл в санчасть и недовольно высказал доктору:

– Ну, в чём дело. Всё как договаривались, или передумал?

– Да нет, не передумал. Я по другому поводу, зайдите сюда.

Майор медицинской службы Мартиросян открыл дверь смотровой комнаты. Пока ещё ничего не понимая, но чувствуя, что за этой дверью ждут какие-то неприятности, Алимов переступил порог. Он увидел белоснежный столик, на нём аппарат для измерения артериального давления. Рядом стульчик, на котором сидел майор Карпов и смотрел в пол. Алимов вопросительно посмотрел на Мартиросяна. Тот начал говорить, вроде как извиняясь: