Операция

Алимов же, напротив, был абсолютно уверен, что всё идёт как надо, всё под контролем. Когда подошёл лейтенант Поведайко и пытался обратить внимание на синоптическую карту, он отмахнулся, - потом. Лейтенант зашёл вечером. Заглянул в дверь:

– Разрешите?
– в руках у него была свёрнутая в рулон всё та же карта.

– Опять ты. Ну, ладно, заходи.

Поведайко вошёл, расстелил на столе карту, придавил углы, что б не загибались, ткнул пальцем в один из нарисованных значков:

– Это циклон.

– Поздравляю. Что дальше.

– Не нравится он мне.

– Не нравится, не ешь.

– Я серьёзно. Не забывайте, сейчас август. Посмотрите, что вокруг него... Если столько осадков выпадет, у нас будут проблемы...

– Это точно, у вас будут проблемы...Ты мне пытаешься впарить результаты расчётов или свои домыслы?

– Это интуиция. Делать расчёты сейчас рано. Через два дня смогу рассчитать точно.

– Хм... Интуиция у него. Второй год работает и уже интуиция... Я пятнадцать лет ваши бредни слушаю и знаю цену вашей интуиции. Я больше доверяю своей интуиции. Думаю, ещё недели три погода продержится. А свои интуитивные соображения доложи начальнику метеослужбы, посоветуйтесь, в бубен постучите и всё такое. Когда будешь знать точно - доложишь.

Поведайко ушёл. Через полчаса зазвонил телефон. Алимов поднял трубку и услышал голос командира полка:

– Добрый вечер. Что делаешь?

– Да так, ничего...

– Понятно. Мне сейчас звонил начальник метеослужбы, он обеспокоен. Циклон там какой-то. Говорит, если завернёт к нам, то накроет надолго. Я ещё не вникал, но ты там на всякий случай, давай разрабатывай план перелёта на базу.

– Командир, это Поведайко ему напел. Я видел карту, ничего там страшного. Улететь всегда успеем, тревогу объявим и всё. Не может быть в августе затяжных дождей. Ну, прольёт немного и что? Через день полоса просохнет и летай. Рано перелетать. Мы через две недели закончим. А с одного аэродрома четырьмя эскадрильями мы будем делать то же самое три месяца, до белых мух.

– Да на бетоне цвет мух не имеет значения, пусть хоть зелёные летают. Куда нам спешить? А Поведайко синоптик молодой, но толковый, работу свою знает.

– Командир, я тоже работу свою знаю. У нас одиннадцать лётчиков третьего класса, прибавьте шесть лейтенантов, что осенью придут. Если мы закончим в августе, то к февралю я из этих семнадцати половину доведу до уровня второго класса. А если мы всю зиму с этими курсантами будем валандаться, то весной других курсантов возить будет некому.

– До следующей весны ещё дожить надо. А если застрянем на грунте, что тогда?

– Да не застрянем мы никак!!! Каждый год синоптикам в конце лета мегациклоны мерещатся, камни с неба пачками сыплются. Фигня это всё, командир, перестраховка. В любом случае в августе и сентябре солнечных дней больше, чем дождливых.

– Твои бы слова, да богу в уши... Ладно, завтра зайду на метео, проанализируем, подумаем.

– Командир, да не тратьте Вы время, доверьтесь мне. Всё будет нормально.

– Всё, спокойной ночи. До связи.

В одном Алимов оказался прав: интуиция подвела лейтенанта Поведайко. Он обещал через два дня рассчитать более точный прогноз относительно перемещения циклона, а циклон уже на следующий день был над Новопавловкой.

Надо сказать, что такой поворот событий стал неожиданностью для всех. Ночью поднялся ураганный ветер, а на рассвете пошёл сильный дождь и продолжался, не переставая, весь день. Утром, мокрый до нитки, дежурный по лагерю, передал Алимову срочную телефонограмму из штаба ВВС округа, предупреждающую о возможном ухудшении метеоусловий. Далее следовал ряд указаний, которые начинались словами: обеспечить, предусмотреть, не допустить, предотвратить. Дождь шёл три дня. Затем вроде прекратился, но влажность была очень высокая. Ещё через день небо заволокло низкой облачностью и дождь возобновился, - затяжной, моросящий.

Жизнь в лагере стала серой и унылой. Везде было сыро, грязно и холодно. Дощатые домики не отапливались. Одежда, обувь, простыни, - всё было влажным, а просушить было негде. Люди мучились от безделья. Курсантов занимали наземной подготовкой, проводили занятия по безопасности полётов, изучали информационные сборники лётных происшествий. По просьбе майора Пескаренко с базы привезли три теннисных стола, ракетки и целый ящик шариков. Столы установили в курсантской казарме и стук шариков доносился оттуда до позднего вечера.

Сначала Алимов держал личный состав лагеря в напряжении, он надеялся, что через пару дней всё вернётся в привычную коллею. Но погода перечеркнула эту надежду. А ситуация была не такой уж безобидной. Люди напряжённо работавшие четыре месяца, получили возможность отдохнуть, расслабиться. Что им можно было предложить в этих условиях? Политработники старались в меру своих сил, делали, что могли, старались чем-нибудь занять или заинтересовать личный состав. До обеда в лагере ещё создавалась видимость работы, а после обеда все разбредались по своим комнатам. Вся жизнь держалась на трёх слонах: телевизор, спирт, преферанс.

Алимов собрал совещание руководящего состава. Он пригласил к себе в комнату командиров подразделений, их заместителей и начальников штабов. В назначенное время все собрались. Алимов посмотрел на начальника штаба третьей эскадрильи майора Рогова. У того были сильно оцарапаны лоб и переносица, а вокруг обоих глаз красовались огромные синяки.

– Рогов, это что за макияж?

– Бандитская пуля, товарищ полковник.

– А точнее?

Рогов замешкался. Вмешался подполковник Лучников, он доложил о происшествии так, будто рассказывал анекдот:

– Прапорщик Чернышев позавчера опоздал на построение, и пришёл с запахом. А командир экипажа у него Мансуров. Этот взял и объявил Мансурову выговор за недостаточную воспитательную работу... Чернышев вечером, с двумя пузырями самогонки пришёл замять инцидент. Замяли. Рогов вышел его проводить и упал с крыльца. Вот сейчас в раздумьях, объявить Мансурову ещё один выговор или нет.

– Рогов, запишешь выговор себе, - сказал Алимов.

– За что?

– За перегибы в воспитательной работе... Теперь по делу: я бы не стал вас собирать, если бы мы не летали день или два. Сейчас выходит, что мы теряем две недели. Этот Циклон перепутал нам все карты, но он явно выдыхается. Давление растёт. Дождь, я думаю, завтра прекратится. Полосу сможем подготовить к понедельнику. У кого есть какие мысли?

Все молчали. Прошло несколько минут. Майор Гордиенко вздохнул:

– Какие могут быть мысли? Пока парковый день, пока восстановление навыков, потом один маленький дождичек и опять на две недели...

– Это ты, Семёныч, к чему?

– А к тому, что работать с курсантами с этого аэродрома уже нет смысла. Ты говоришь, что в понедельник будет готова полоса, вот и надо на вторник давать заявку на перелёт. К тому времени на базе закончат программу. У нас под боком бетонный аэродром, а мы в грязи собираемся возиться. Вы всё об орденах думаете, а думать надо как ноги отсюда унести.