Оперативный простор

— Не надо, — подтвердил я.

Шмаков отсутствовал минут десять.

— Звонил в госпиталь, — сказал он. — Товарищу Маркусу сделали операцию. Врачи буквально выдернули его с того света. Говорят — будет жить!

— Спасибо за хорошие новости, — обрадованно произнёс я.

— Это вам спасибо, товарищ Быстров!

— Извините, а можно задать один вопрос? — спросил я.

— Попробуйте, — сухо произнёс Шмаков.

И опера, и чекисты предпочитают спрашивать, а не отвечать на чужие вопросы. Тут я его полностью понимал.

— Удалось схватить Капустина?

Шмаков помрачнел.

— Ушёл гадёныш. Есть сведения, что его видели в Петрограде, но где он залёг — неизвестно.

Общение с чекистами затянулось почти до полуночи, мне пришлось ещё несколько раз повторить показания, подписать необходимые бумаги, а потом Шмаков приказал доставить меня домой на служебном автомобиле.

Когда Катя открыла двери, я увидел, что её глаза полны слёз.

— Жора, ты где пропадал столько времени? — запричитала она. — Я так испугалась за тебя! Думала, что сгинул и больше не вернёшься.

— Извини, сестрёнка! Дела.

— Пожалуйста, не пропадай так надолго. Я себе места не нахожу.

— Не буду, — засмеялся я.

— Ты голоден? Пойдём, я накормлю тебя ужином.

За едой я рассказал ей обстоятельства встречи с Александром.

— То есть он вынужден молчать, чтобы его не обвинили в заговоре? — ойкнула Катя.

— Да.

— Но он же может сказать, что наотрез отказался принимать в нём участие и только слово чести не позволило ему обо всём рассказать. Я понимаю, что за это полагается наказание… но ведь оно гораздо меньше, чем за убийство, — вскинулась сестра.

— За недоносительство по уголовному кодексу ему могут дать год тюрьмы, — подтвердил я.

— Вот видишь! — обрадовалась сестра.

— Погоди, — попросил я. — А кто может гарантировать, что его всё равно не пристегнут к заговору? Для всех твой муж — «бывший», социально чуждый элемент. Другими словами — скрытая контра. И тогда Александру светит расстрел… Он правильно делает, что молчит. Выбора у него не осталось.

— Но ведь что-то можно сделать? — с мольбой посмотрела на меня сестра.

— Я пытаюсь.

— Как ещё можно помочь мужу?

— Только один вариант: найти настоящего убийцу и чтобы доказательная база была «железной». Тогда следствие не будет копаться в прошлом Александра и устанавливать его алиби.

— Как всё сложно, — произнесла Катя.

При этом она как-то странно посмотрела на меня. Я ошибся, решив, что это был укоризненный взгляд.

— Катя, я делаю всё, что могу! Из кожи вон лезу.

— Я ни в чём не обвиняю тебя, брат, — с печалью произнесла Катя.

— Давай ляжем спать. А утром я обязательно что-нибудь придумаю. У меня есть мысли на этот счёт, — с наигранной бодростью сказал я.

У меня действительно были планы прямо с утра заняться таинственной поэтессой и её лживыми показаниями. Вот только удастся ли через неё узнать истину и спасти Александра? Но делиться сомнениями на сей счёт я не стал.

Кате и без того хватает тревоги и волнений.

Сестра кивнула.

Я снова поймал этот её отстранённо-задумчивый взгляд. Казалось, что она стоит на пороге какого-то трудного решения. Из деликатности я не стал дёргать сестру и приставать с расспросами, отложив это на завтра — вернее, уже на сегодня.

Мы пожелали друг дружке спокойной ночи и легли спать.

Мне долго не спалось, Кате — тоже. Я слышал, как она ворочается на постели.

Потом усталость взяла своё, веки налились свинцом, я забылся сном праведника.

Проснувшись, я сразу почувствовал — что-то не так. Сама атмосфера в квартире изменилась — стала какой-то чужой и неуютной.

Тревога охватила меня с головы до ног.

Что хуже всего — Кати не было видно.

Я быстро вскочил и оделся. На столе был накрыт завтрак: несколько картофелин, краюха хлеба, варёное яйцо и постное масло.

Но где же сестра? Может, на кухне?

Кати там не было.

Хоть желудок и зверски бурчал, но есть почему-то не хотелось. Тревога гнала прочь все мысли о еде.

Я не знал детали, но был уверен: случилось нечто из ряда вон. И только появление сестры могло бы избавить меня от волнений.

Я сел за стол. Взгляд зацепился на свёрнутый пополам листок бумаги.

Я развернул его. Это оказалась записка от Кати.

Снова ёкнуло сердце. Неужели это то, о чём я думаю?

Закусив от волнения губу, я принялся читать.

«Георгий, прости за то, что я солгала тебе в прошлый раз. Это я убила мерзавца Хвылина. Тогда у меня не хватило сил, чтобы признаться. А сейчас из-за меня страдает самый дорогой человек на свете — мой муж, который взял на себя мою вину. Я проклинаю себя за слабость! А сейчас всё стало на свои места. Я должна пойти к следователю и рассказать как всё было. Пожалуйста, возвращайся домой и не вмешивайся. Ты сделаешь только хуже. Если можешь, извини меня за всё. Я не могу поступить иначе. Твоя любящая сестра, Катя».

— Эх, сестрёнка — сестрёнка! — вслух произнёс я. — Что же ты натворила? Как мне теперь прикажешь расхлёбывать ту кашу, что ты заварила?

Глава 23

Я заставил себя проглотить завтрак — хрен его знает, когда ещё удастся перекусить, и помчался к Самбуру, молясь, чтобы Катя не поспела туда вовремя и не наделала глупостей.

Иван с задумчивым видом изучал какие-то бумаги, когда я влетел в его кабинет.

— А, Быстров! — оторвался он от чтения и взглянул на меня без особого удовольствия. — Сказал бы, что рад тебя видеть, но не хочу врать. Мне твои родственники уже вот где сидят! — Он провёл ребром ладони по горлу.

У меня сразу опустились руки.

— Значит, сестра уже приходила?

— Приходила. Накатала явку с повинной, дала показания и всё такое, — подтвердил мои худшие опасения следователь.

— Хреново, — вздохнул я. — Где она сейчас?

— Да где ей ещё быть… Пока у нас сидит, — сказал Самбур. — Не в одиночке, само собой, но ты не бойся — в камере, куда её подселили, народ всё больше из «бывших», сплошная интеллигенция.

Сказав это, он фыркнул.

— Вань, я могу её увидеть? — попросил я.