Опередить дьявола

— А девочки?

Веллард покачал головой. Лицо каменное.

— Нет. Обшарили каждый сантиметр. На барже и в туннеле. Ситуация там критическая, надо поскорей выводить команду.

— А что Проди? Он что-нибудь сказал?

— Обещал сказать наверху. Вам лично.

— Думаете, ему можно верить или он просто тянет резину?

— Не знаю.

Кэффри втянул воздух через стиснутые зубы. Прижал ладони к животу, чтобы успокоить разрастающийся страх. Он смотрел на шахту. На скрипучий подъемник. Идущие от треноги канаты раздирали кусты, торчавшие из стен, врезались в мягкую почву вокруг отверстия.

— Тащи, — раздался голос из громкоговорителя. — Тащи.

В пятидесяти метрах отсюда, за деревьями, парамедики загружали Фли в вертолет. Винты крутились все быстрее, и лес снова загудел от рева моторов. Команда второго вертолета направлялась к шахте. Двое мужчин-парамедиков и женщина, которую, если бы не логотип «врач» на спине ее зеленого комбинезона, можно было бы принять за стриптизершу, которую доконали танцы на шесте. Курносая дурнушка с выбеленными волосами, с лопнувшими кровеносными сосудами на носу и хмурым взглядом. Она шагала как центрфорвард — мощный торс, ноги слегка расставлены, как будто ляжки не позволяли им соединиться. Он подошел к ней вплотную.

— Инспектор Кэффри, — пробормотал Кэффри, протягивая ей руку.

— Что вы говорите. — Она его проигнорировала, даже не взглянула. Положив руки на бедра, она заглянула в шахту, откуда показалась первая желтая каска, рывками поднимающаяся из темноты.

— Я должен поговорить с раненым.

— И не надейтесь. Как только его вытащат из этой дыры, мы его погрузим в брюхо вон той птицы, на поляне. При таких повреждениях мы не сможем оказать ему помощь в полевых условиях.

— Вы знаете, кто он?

— Не имеет значения.

— Еще как имеет. Он знает, где находятся пропавшие девочки. И он мне об этом расскажет, прежде чем вы погрузите его в вертолет.

— Каждая минута промедления приближает его смерть. Это я вам гарантирую.

— Он еще дышит.

Она кивнула.

— Я слышу. Дыхание учащенное. Иными словами, он потерял столько крови, что нам бы только довезти его до госпиталя. Как только раненого доставят на поверхность, мы его прямиком транспортируем в вертушку.

— Тогда я лечу с вами.

Она пристально на него посмотрела. Потом улыбнулась. Во взгляде сквозило что-то вроде сочувствия.

— Давайте сначала поглядим, в каком он состоянии, ладно? — Она повернулась к спасателям. — Как только его вытащат, для всех боеготовность номер один. План такой. Вы, — она показала на двоих, — берете носилки спереди, а вы сзади. Я дам команду «приготовились», а затем «подняли». И сразу побежали к вертолету. Ясно?

Все молча кивнули и с сомнением глянули в шахту. По поляне разнесся скрип подъемного устройства. Кэффри крикнул оэмпэшнику, снимавшему всю операцию на видео:

— Эта штука записывает звук?

Офицер поднял большой палец, не отрываясь от монитора.

— Вы побежите со мной к вертолету. Держитесь к носилкам максимально близко — я должен слышать каждый его писк, каждый пук. Не бойтесь отдавить ноги этим сукиным детям.

— Доверьтесь профессионалам, и вы только выиграете, — прокричала докторша.

Теперь уже Кэффри ее проигнорировал. Он занял позицию поближе к шахте. Канаты, наматываясь на треногу, скрипели. Пикал кардиомонитор, дыхание Проди становилось все громче. Показалась первая голова. Ухватившись за протянутую руку, спасатель выкарабкался наружу, и они уже вдвоем помогали вытягивать носилки. У Кэффри взмокли ладони. Вытер их о бронежилет.

— Тащи.

Верхняя часть носилок зависла над поверхностью.

— У него тахикардия. — Парамедик, весь в грязи и крови, вылезал из шахты с капельницей в руке, на ходу давая доктору пояснения. — Пульс сто двадцать, частота дыхания — двадцать восемь — тридцать, показания оксиметра в начале подъема, четыре минуты назад, упали до нуля. Обезболивающего я давать не стал, не то состояние, зато вкатил ему пятьсот миллиграммов кристаллоида.

Подъемная команда выбрала канаты; последний рывок — и нижняя часть носилок легла на твердую холодную землю; несколько камней, скакнув в шахту с грохотом, который умножило эхо, провалились в черную бездну. Глаза у Проди были закрыты. Его синюшное, цианотичное лицо, зажатое наложенной на шею шиной, — так защитная маска боксера сминает кожу вокруг носа, — ничего не выражало. Он был весь покрыт грязью и засохшей кровью. Его нейлоновая куртка расплавилась во время взрыва и сожгла длинные полоски кожи на шее и руках. Под одеялом из керамического волокна все было мокрым от темной крови.

Четверо парамедиков присели на корточки, готовые по приказу поднять носилки. И тут Проди затрясло.

— Погодите. Это приступ. — Врач присела возле носилок и уставилась на экран переносного монитора. — Сердце останавливается…

— Как? — изумился Кэффри. — Почему?

Лицо у врача — с искусственным загаром — было воплощением суровости и сосредоточенности. У Кэффри же мгновенно пересохло во рту.

— Только что он был в порядке. Что случилось?

— Он не был в порядке! Я вам говорила. Сорок пять ударов в минуту… сорок… это конец, он в стадии брадикардии, вы глазом не успеете моргнуть, как всё…

Монитор издал долгий, протяжный звук.

— Черт. Остановка сердца. Кто-нибудь, сделайте непрямой массаж. А я попробую интубировать.

Один из парамедиков склонился над носилками и начал делать массаж сердца. Кэффри протиснулся между двумя парамедиками и опустился на колени в траву, забрызганную кровью.

— Пол, — заорал он. — Ах ты, дерьмо. Ты будешь говорить со мной, твою мать? Говори, сука!

— Прочь! — Вмиг покрывшаяся потом врач вставила ларингеальную маску в провал рта и открыла клапан на груше. — Я сказала «прочь». Вы мешаете работать!

Кэффри снова вскочил и, зажав пальцами виски, делал затяжные вдохи. Блин блин блин. Его режут без ножа. Не сучка-докторша, а Проди. Тварь. Эта хитрая тварь все рассчитала. Врач жала на грушу, парамедик делал массаж сердца, считая вслух. Кардиограмма на экране вытянулась в струну, протяжный звук эхом повторялся в лесу. Все спасатели, превратившись в камень, в ужасе наблюдали за манипуляциями парамедика.

— Нет. — Промучившись с минуту, врач положила грушу и тронула парамедика за руку. — Асистолия — прямая линия. Кровь в капилляры не поступает. Дохлое дело.

— Прекращаем реанимировать?

— Вы шутите. — Кэффри задергался. — Вы позволите ему умереть?

— Он уже мертв. У него нет шансов. Он потерял слишком много крови.

— Ушам своим не верю. Сделайте же что-нибудь. Дефибрилляцию, я не знаю что.

— Бессмысленно. Он обескровлен. Совсем. Мы можем стимулировать сердечную мышцу до Второго пришествия, но если нечего качать…

— Сделайте, сделайте хоть что-нибудь!

Она смерила его долгим взглядом. Потом пожала плечами.