Оплачено сполна
Шрифт:
– Отчасти, - Поттер отвернулся, не желая произносить грязную историю с приворотным зельем, не желая даже упоминать Снейпа и маму в одном предложении, не желая представлять, как его руки притрагивались к ней… Гарри передернулся.
– Вы-то почему все еще здесь? Ход заперт?
– Да, - Драко закусил губу и задумался.
– Он мог бы его открыть… Но Снейп ничего не делает просто так, значит, он хотел, чтобы мы оставались здесь. Когда вернется…
– Не вернется. Ну, очень вряд ли, - покачал головой Гарри.
– Поверь, я говорил с ним. Не станет.
– И куда он? В бега? У него же ничего нет, - недоверчиво поморщился Малфой.
– Мавр сделал свое дело, мавр может уйти, - загадочно отозвался Гарри, и Драко
– А мы?
– несколько обиженно отозвался Малфой и в его речи слышалось то, старое «я», еще помнящее, каково быть центром вселенной.
– А что он еще может сделать?
– безразлично пожал плечами Поттер.
Драко кивнул своим мыслям:
– Если победите вы, мы не будем причастны к ним, если победят они, на нас будет меньше крови и вины перед Ним никакой - нас держали в плену.
– Наверное, так.
– Не хочется верить, что он это от трусости.
– Не верь, - скривился Гарри, и Драко невольно задумался, что же такого Снейп сделал, чтобы заслужить столь сильное презрение.
Для него Северус всегда был язвительным и не в меру проницательным крестным, имевшим типично слизеринскую привычку потакать и выгораживать на людях и ругаться за закрытыми дверями. По-своему Драко Снейпа любил, хотя и не понимал привычек крестного. Снейп мог быть прекрасным наставником, но другом быть никогда не умел, всегда оставаясь слишком закрытым и удерживая всех на расстоянии. Быть может именно то, что лежало у крестного на душе, и изменило мнение Поттера о нем. Раньше это была чистая, ничем не замутненная ненависть, взаимная и понятная.
– Я пришел, чтобы позвать тебя идти со мной за хоркруксом, - неуверенно попросил Гарри.
– За чем?
– не понял Малфой.
Поттер вздохнул.
– Бессмертие требует своей платы, вы никогда не задумывались, какой?
Драко фыркнул.
– Ты не понял, как у нас все проходит? Толика правды и фунт лжи в красивой обертке - вот его выбор. Он говорит, обещает, выглядит могущественным и непонятным - зачем ему объяснять истоки всего этого? Чтобы стать уязвимым?
Туше.
– Он разделил душу на семь частей, в каждом осталось что-то важное, запер каждый в значимый предмет и поместил в особые места. С каждым таким уничтоженным хоркруксом он умирает, а под конец останется только его тело, и он не сможет возродиться. Этим мы с Дамблдором и занимались. Осталось три.
Драко поднял на него недоумевающие серые глаза.
– Душа неделима, Поттер, это каждый знает.
– Ее делит убийство, предательство, - Поттер отвел взгляд.
– Говорят, ее даже можно собрать через ужасную боль и раскаяние.
Малфой провел по лицу рукой, будто снимая паутину. Поверить в такое сложно, звучит как сказка. Но допустим, что это так, ведь четыре хокрукса уничтожены.
– Что это за предметы?
– Первым был дневник, - острый взгляд на слизеринца; нет, видно, что он не знал об этом, дело рук Люциуса.
– Ненависть к себе, глобальное одиночество, отторжение и обида за свое происхождение. Вторым, наверное, чаша Хаффлпафф, ради нее положили целый маггловский приют; прошлое крепко его держало. Третьим - кольцо Гонтов, наследие Слизерина, его семьи, которую он убил своими руками. Это было разочарование и презрение; так он смирился с одиночеством и сломленной
Драко содрогнулся, представив пустоту, в которой живет Лорд, и поняв, как именно ему удается. Такое бессмертие… такое бессмертие куда хуже смерти.
– А последние два?
Поттер тяжело вздохнул.
– С последними будет сложнее.
Малфой долго думал и молчал. Гарри не лез к нему в голову. Наконец, слизеринец решил что-то.
– Я пойду с тобой и помогу, если нужно. Но с одним условием.
Гарри едва не фыркнул. Распределяющая Шляпа знала свое дело.
– На обратной дороге ты поможешь мне найти родителей и выбраться из Хогсмида. Из Англии мы выберемся сами, надеюсь, - закончил тот.
Что ж, это было большим, чем он рассчитывал. Чего ожидать от слизеринца, даже влюбленного, который всегда ищет свою выгоду? Который ему даже не друг? Он ведь - Драко Малфой, бывший враг, внезапный союзник. Как бы трусоват и осмотрителен он ни был, предательства в его мыслях не было ни на грамм.
– Принято.
Заключенный пакт словно снял с Малфоя какую-то маску, тот обмяк, сделавшись беззащитнее, чем есть. Он спрятал лицо в ладонях, несколько раз слабо шлепнул по столу, зажмурился. Запястья были изящнее обычных мальчишеских, под тонкой кожей рук билась синяя венка. Отросшие светлые волосы в беспорядке закрывали глаза.
Вот ты какой, Драко Малфой.
Гарри и сам не понял, как оказался рядом.
– Значит, все?
– тихо спросил он.
Драко хотел бы огрызнуться, хотел бы соврать, хотел бы сказать, что ничего и не начиналось, хотел бы закричать, что не время думать о глупых чувствах… Не сказал ничего.
Уткнулся в живот стоящему Поттеру и шумно выдохнул, отчаянно прижимаясь и ища поддержки и утешения.
Все.
***
Орден Феникса прибыл на исходе второго дня осады, пройдя незамеченными по загадочному тайному ходу, вход в который находился за портретом в хижине некоего Аберфорта. Сам Аберфорт идти почему-то отказался, судя по ворчанию Моуди, этого от него и ждали.
Два дня школа жила по экстренному расписанию: вместо занятий - практикумы, Защита выпала из расписания, и МакГонагалл не отвечала на вопросы о Снейпе. Дамблдора тоже никто не видел, и ей пришлось соврать, что он занимается более важными делами. Ложь выглядела неубедительной, но другой не было. Ей повезло, потому что поползли слухи, что директор и зельевар на каком-то ужасно секретном спецзадании. Никому даже в голову не могла прийти смерть Дамблдора.
Орден был немногочисленным, но ощутимым прибавлением: параноидальные аврорские таланты Грозного Глаза, опыт Доминика Купера, дипломатичность Люпина, смешливость Тонкс… В кабинете Дамблдора находились только Моуди и Люпин из Ордена, МакГонагалл как и.о. директора Хогвартса, трое авроров-руководителей и Гарри. Присутствие последнего вызывало недовольство не только у двоих авроров (Дженкинсу было плевать), но и, как ни странно, у Моуди.