Оплачено сполна

– Только поэтому? – Гринграсс через силу улыбнулась.

Драко осекся. Впервые он задумался, почему выбрал ее. Он мог бы привести сюда любого - молчуна Гойла или любопытного Забини, веселую Трэйси или остроязыкую Триш, мог бы по привычке довериться Панси, как всегда делал раньше, но привел Дафну. Почему? Потому что считал ее достойной этой тайны, был уверен в ней или потому что что-то к ней испытывал?

Он улыбнулся и провел рукой по волосам Дафны.

– Я не хочу быть чужим. И я хочу другого будущего.

Дафна просияла и кивнула.

Мир магглов пугал ее своей громкостью, быстротой и пестротой, но и тянул тоже. Была у него какая-то своя притягательность, да и Драко, при всей кощунственности его слов, был прав, она же сама видела.

Малфой обнял ее и поцеловал в лоб.

Только подумал почему-то о Поттере, который неведомой силой заставил его понять сразу три важных вещи. Чистота крови - не то, ради чего стоит убивать; магглы давно переросли ту ксенофобию, которую питают к ним волшебники; и, наконец… Темный Лорд строит свое царство на лжи и крови.

Драко пообещал себе, что выкрадет из хранилища МакНейра палочку Поттера и вернет ему ее.

***

– Ты снова промазал, - вздохнула мадам Лестрейндж, накручивая на палочку прядь роскошных волос.

– Я исправлюсь, тетушка, - послушно проговорил Драко, восстанавливая разбитый нос левой рукой.

– Давай, я сама залечу тебе руку, милый, - Беллатрикс улыбнулась.

Прошло два часа с начала их тренировки, в углу комнаты валялся результат - шесть изувеченных манекенов. Остальные достижения можно было как на карте прочитать по синякам и ушибам Драко.

Малфой покачал головой. Лестрейндж в мгновение ока подскочила к нему и дернула раненую руку на себя. Ей и до Азкабана были свойственны перепады настроения.

– Я сказала сама, мальчишка! – взвизгнула она.

Драко едва не закричал, глубокий порез на руке разошелся и кровоточил. Беллатрикс помахала палочкой над раной, и та на глазах затянулась, оставив розовый уродливый рубец. Женщина оскалилась.

– Жаль, что он получен не в настоящем бою. Но ничего, мой маленький Драко, совсем скоро ты сможешь доказать, что тебе под силу очистить Хогвартс от грязнокровок. Я хочу увидеть, как ты станешь мужчиной!
– ее глаза маниакально заблестели.

Она приманила плеть, висящую на стене. Ее рука прошлась по узелкам на концах.

– Я рада, что Люциус не знает о том, как я учу тебя терпеть боль, - она серьезно посмотрела на него без постоянной издевки во взгляде.
– Признаться, я думала, ты наябедничаешь Нарциссе, но рассчитывала и на угрозы Люциуса. Однако ты приятно удивил меня. У меня появилась надежда, что из тебя получится верный слуга Лорда. Сними рубашку, Драко.

Он, сглатывая, встал спиной к тетушке. В эти моменты он надеялся, что она не слышит, насколько часто бьется его сердце. Он так и не смог понять, нравится ли ей чужая боль или это ее дикое материнское желание создать преемника, замену ребенку, которого она уже не могла иметь.

Каждый раз становилось на один удар больше. Каждый раз зубы стискивались до хруста. В первый раз он кричал, во второй и третий - только скулил. Но уже в четвертый не издал ни звука. Какими бы дикими ни были приемы безумной тетушки, кое-чему они все же его научили. Драко поклялся себе, что никто не увидит его поверженным.

Беллатрикс была довольна, ей даже иногда казалось, что Драко становится все более верным слугой Лорда, все изящнее пытает, все лучше и лучше… Ей хотелось видеть, и она видела в Драко своего сына.

***

Палочка в руке дрожала и ему пришлось придерживать ее второй рукой. Трудно заставить себя сделать то, что причиняет боль тебе же, все равно, что резать по живому. Он несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, готовясь. Скоро привыкнет, уже меньше, уже лучше. Уже не рвет, не ломит череп до рези в глазах, организм перестал отторгать то, что очень-очень нужно, действительно нужно.

Хорошо, что есть Evanesco и комната Сириуса, где можно закрыться и поставить Muffliatо. Хорошо, что нет портретов, что Дом прячет следы от Министерства.

Гарри сосредоточился и напряг руку. Конечно, первые заклинания, тогда, при нападении Пожирателей, дались ему легко. Это всегда легко – в первый раз. Особенно если все естественно, если приходит само. Трудно только тогда, когда знаешь и готовишься, ждешь боли и пытаешься не терять сосредоточенность.

– Dusios Boduus, - сглотнув, выдавил он.

Из палочки комками и плевками выливался черный туман. По телу разлилась тупая боль, но не такая сильная, как раньше. В первые разы побочные действия приходили много после - ему еще повезло, он терял сознание, и все проходило мимо него. Теперь оставался в сознании, зато платил по полной программе.

Вихрь не исчез, как было поначалу; Тьма оформилась в небольшого ворона и зависла. Крылья не шевелились, пустой глаз смотрел не то вопросительно, не то презрительно. Гарри пошевелил рукой с палочкой - птица последовала за движением его руки. Поттер направил ладонь в другую сторону. Птица оказалась там. Тогда он начал придавать руке разную форму. В какой-то момент птица, не издав ни звука, спикировала на пол, словно собираясь схватить кого-то.

Боль исчезала, ее становилось все меньше. Юноша понимал – скоро ее совсем не станет. Месть требовала жертв, и он готов был эти жертвы принести. Улыбка Сириуса. Веселый взгляд Седрика. Любящие улыбки матери и отца.

Тьма приносила успокоение. Тьма давала шанс отомстить. Тьма понимающе кивала и соглашалась быть союзницей.

Может быть, именно ее видели внутри портреты Дома Блэков? Ее видел Кричер, под удивленными взглядами Уизли поклонившийся и назвавший его «хозяин Гарри» совершенно так, как делал это перед миссис Блэк?

Может быть.

Гэльское заклинание Вороньего Демона кружило по комнате, готовясь нести смерть по приказу нового темного мага.

***

Министр Гарри не понравился. Он выглядел как пожилой лев – этакий постаревший символ Гриффиндора - и именно поэтому не нравился. Цепкий взгляд, четкие движения. Гарри без своего нового умения чувствовал – это не Фадж. Это что-то более высокое, решительное, разумное.

Джинни говорила много хорошего про Скримджера, Гермиона сомневалась, что на посту он остался тем же человеком, Рон принял сторону Гермионы и улыбнулся. Стало понятно, что он не слушает.

– Надеюсь, не помешаю вашему семейному ужину?