Оплачено сполна

Были вещи, через которые она могла бы, наверное, перешагнуть, но совершенно точно не хотела. Ее личные принципы, которых он не понимал, ее знания, которые она тщетно пыталась впихнуть в него, ее прозорливость вкупе с жаждой справедливости, не позволявшей промолчать. Так, она не могла не замечать его нерешительности, которую он прятал за спиной у Гарри, его любви к хвастовству.

Гермиона только хотела как лучше, пытаясь вылепить из него действительно хорошего человека, вбить в его голову хоть немного серьезности и мыслей о будущем. Дать цель, натолкнуть на правильный выбор.

Но она никогда еще не задавалась вопросом, а нужно ли ему все это.

Теперь же вопрос одолевал ее. Она то воспаряла духом, думая, что с этого все и начинается, с непонимания, сопротивления, что она вот-вот преодолеет этот порог. А на следующее утро все снова виделось бесполезным, закрадывались крамольные мысли все бросить и отойти в сторону, раз ему не нужно.

За всем этим она почти не думала о войне, об угрозе нападения, о сбежавших из Азкабана узниках, о Гарри, который был где-то в стороне.

За эту неделю он уже заработал взыскание от Снейпа по чистой глупости. Они все еще отрабатывали невербальные заклинания, и результаты у всех были чуть лучше, чем никакие, да и то больше по случайности. У Гарри тоже ничего не получалось. Он казался отстраненным, далеким от урока, машинально махал палочкой, иногда чертил ею странные рисунки; Гермионе даже показалось, что это какие-то неизвестные ей руны. Но сама мысль о Гарри, занимающемся рунами, показалась ей небывалой и маловероятной.

Многие ученики уже ничего не отрабатывали, только притворяясь. У Луны иногда срабатывал Orhideus, но вместо орхидей получались какие-то небывалой расцветки растения.

Снейп язвительно комментировал, снимал баллы по мелочи, один раз добавил Малфою «за старательность» и Дэвис («Вы на правильном пути»). Гарри он не замечал с тех пор, как на одном из уроков произошла такая сцена:

– Поттер, что за абракадабру вы чертите? – подозрительно спросил Снейп, понаблюдав за движениями палочки Гарри.

– Отрабатываю невербальные чары, сэр, - не сморгнув, ответил тот, щурясь и дочерчивая замысловатый хвостик.

– Художественные? – полюбопытствовал тот.
– На Защите от Темных Искусств, Поттер. На уроке. Десять баллов с Гриффиндора за…

Но за что именно, договорить он не успел; Гарри неловко опустил палочку, встряхнув руку. На Снейпа из ниоткуда свалился целый бочонок слизней.

Большая часть класса срочно попыталась научиться смеяться молча. Слизеринцы и те, кажется, с трудом сохраняли серьезность, глядя на подтекающего слизью и брезгливо смахивающего неприятных существ с плеч и рук декана. Тот резко взмахнул палочкой, убрав безобразие, и прошипел:

– Пятьдесят баллов с Гиффиндора! В субботу вечером в восемь часов жду вас здесь, Поттер!

После урока Рон еще долго допрашивал Гарри, что это было за заклинание. Тот отмахнулся вольным художеством.

Но заклинание все-таки было невербальным!

***

– Приветствую вас! – загрохотал Слагхорн, как только впустил их в кабинет.

Гарри огляделся. Кабинет превратился в помрачневшую копию того самого домика, где они с Дамблдором были в августе. Колдографии, сладости, уютная чепуха. Кабинет напоминал самого Слагхорна, который, шевеля моржовыми усами и поглаживая массивное брюшко, с важным видом стоял на кафедре. Позади него, испуская разного цвета пары, стояли несколько котлов с загадочным содержимым.

– Гарри! – радушно поприветствовал он юношу.
– Я рад, что ты решил продолжать занятия по моему предмету.! Помнится, твоя мама…

– Спасибо, профессор, - спешно прервал его Поттер, заметив Малфоя, навострившего уши. Здесь слизеринцев было, конечно же, в два раза больше, чем остальных факультетов, даже Рэйвенкло не дотягивал. Кто постарался? Снейп, конечно.
– Не могли бы вы помочь?

– Конечно, мой мальчик, что угодно!

– Дело в том, что у меня и Рона нет принадлежностей для урока. Профессор Снейп в прошлом году сказал, что берет только тех, у кого «Превосходно»…

– А у вас «Выше ожидаемого»? – сочувственно поинтересовался Слагхорн. Гарри пожал плечами. Слизеринцы за задними партами начали ухмыляться, показывая, что и эта оценка высока.

– Да.

– Гарри, я уверен, что профессор Снейп немного погорячился! Я слышал, что вы с ним не ладите и вообще, профессор Снейп… как бы это сказать… пристрастен, я думаю. Вы бы знали, как он и ваш отец дрались… - Слагхорн закатил глаза, складывая руки в подобие молитвенного жеста.

– Спасибо за комплимент, профессор. Может быть, расскажете мне об этом попозже?
– смутился тот, оглядываясь на любопытствующих студентов.

Тот опомнился.

– Действительно, урок как-никак. Вам и мистеру Уизли?

– Да, спасибо.

Толстяк прошествовал мимо парт слизеринцев к шкафу. Гарри видел, что, задев их любимого Снейпа, он нажил себе врагов. Забини и Малфой шептались, Паркинсон и Буллстроуд молча и насмешливо созерцали его утиную походку, Гринграсс и Дэвис со скучающим видом просматривали учебник. Крэбба и Гойла не было. Поттер вдруг подумал, ко скольким вообще предметам их допустили?

Наконец, чихнув от пыли, Слагхорн вытащил два потрепанных учебника.

– На первое время сойдет, потом закажете. Весы я вам одолжу, а ингредиенты – в моем шкафу. Собственно… ах, да. Все видят наши зелья? – он обвел рукой котлы, стоящие недалеко друг от друга.
– Посмотрите на номер один. Кто знает, что это?

Наметанная рука Гермионы выстрелила в воздух, опередив всех. Слагхорн кивнул ей, глядя с вежливым любопытством.

– Сыворотка правды - зелье без цвета и запаха, заставляющее того, кто его пьет, говорить правду, - протараторила Гермиона.

– Замечательно! А кто знает это? Вам оно известно из листовок Министерства, – он указал на тягучую грязь в другом котле и смутился, увидев поднятую руку Гермионы.

– Должен сказать, вы неутомимы и полны знаний, - аккуратно заметил он.

– Это Оборотное зелье, сэр, принцип его действия понятен, - она выглядела гордо.
– Человеку нельзя принимать Оборотное зелье с волосом или иной частицей животного – это вызывает частичную трансформацию, – и с частицей мертвого человека – это вызовет смерть. Трансформация - болезненный и неприятный процесс. Зелье с брошенной туда частицей имеет свойство отражать в цвете и консистенции сущность того, кому эта частица принадлежала.