Опричник

— Ну да, — кивнул я, и тут же поднял руки вверх. — Но я здесь не при чём. Его сграбастали и допросили те самые филёры, о которых ты меня предупреждала, и которым он продал информацию о нашем отряде.

— Э-э… а как тогда эту информацию получил ты? — удивилась Стенич.

— А я недавно имел встречу с их хозяевами, — признался я. — Весьма продуктивную встречу, во время которой и выяснилось, что мы друг другу не противники. Не сказать, что друзья не разлей вода, но и не враги. Они и передали стенограмму допроса твоего сына.

— Ясно, — протянула Илона и, чуть помявшись, спросила: — Я правильно понимаю, что если бы не эти обстоятельства…

— Твой сын уже был бы мёртв, — честно ответил я на вопрос, окончание которого моя собеседница, кажется, просто не решилась договорить. — А ты бы в аналогичной ситуации поступила как-то иначе?

Илона посверлила меня взглядом, но почти тут же его отвела.

— Нет, — произнесла она.

— Тогда к чему этот вопрос? — вздохнул я.

— Ты не я, — скупо улыбнулась майор. — Да и в наёмниках без году неделя.

— Если ты так прозрачно намекаешь на мою сопливость или, тем паче, на гипотетический юношеский романтизьм, спешу тебя разочаровать. Взрослым меня не считает только наше законодательство, да и то, лишь в вопросе покупки сигарет и алкоголя. Романтизм же… его от меня даже любимая женщина с трудом добивается, а уж здоровым волосатым мужикам на него и вовсе рассчитывать не приходится. Я, знаешь ли, вообще, выборочный хромофоб.

— Как-как? — удивилась Илона.

— Голубых не перевариваю. Органически, — доверительно сообщил я под смех собеседницы.

— За что? — не прекращая тихо хихикать, спросила та.

— За идиотизм, — фыркнул я в ответ и, почти демонстративно огладив взглядом фигуру Илоны, договорил: — вокруг столько красивых женщин, а они на мужские задницы заглядываются. Ну и кто они есть, как не идиоты?

— Интересный довод, — протянула Илона. — А на розовый цвет у тебя тоже… хромофобия?

— Ubi nilvales, ibi nilvelis, — с лёгким вздохом отозвался я.

— Где ты не имеешь никакой силы, там ничего не желай, — влёт перевела мою «кривую» латынь майор Стенич. — Самокритично.

— Причём здесь критика? — возмутился я. — Обстоятельства непреодолимой силы!

— Это какие же?! — изумилась собеседница.

— Невеста, — с улыбкой пояснил я. — Любимая и любящая меня, прошу заметить. А сие и есть обстоятельство непреодолимой силы… ибо нафиг мне надо от такого счастья отказываться?

— Очаровательно, просто очаровательно, — почти промурлыкала окончательно отошедшая от стресса Илона. Чуть помолчала, и вдруг переключилась на совсем другую тему. — Кирилл, ты сказал, что в отряде «Гремлины» четыре вышедших в потолок стихийника… точнее, стихийницы, и что они твои ученицы. Нет-нет, я не настаиваю на раскрытии тайн, но раз уж ты сам об этом сказал… утоли моё любопытство. Чему ты их можешь учить? Я же чувствую, что тебе даже до воя далеко.

— А кто говорил о стихиях? — пожал я плечами, одновременно делая зарубку в памяти об интересной особенности собеседницы, которую она так легко выдала. Ну да, именно особенности. Ведь определить уровень сил одарённого другой одарённый может только приблизительно и лишь в момент применения первым своих умений. Стенич же, сейчас, ничтоже сумняшеся, выдала информацию о способности, владение которой любой боярский род отнёс бы к секретам семьи. Случайная оговорка? Вот уж сомневаюсь… — Я учу их манипуляциям с эфиром. Вытаскиваю на мастерский уровень.

— То есть, ты — мастер Эфира? — медленно, чуть ли не по слогам, произнесла Илона — В семнадцать лет?

— В шестнадцать с половиной, — поправил я собеседницу и, прикинув все «за» и «против», договорил: — и не мастер, а гранд. Признанный.

— Да ну, нах… — совершенно неаристократично выдала Илона, а в следующую секунду меня накрыло какой-то диагностической техникой. Встряхнувшись, на автомате отразил воздействие и, в свою очередь, коснулся Эфира, направив его волну на Илону. Та замерла, сглотнула… и, стряхнув с волос серебряную пыльцу инея, ме-едленно выдохнула. — Правда, гранд.

— Откровенность за откровенность, — я в очередной раз развёл руками.

— Ну да, ну да, — покивала майор Стенич, приходя в себя и, чуть помолчав, произнесла куда-то в пространство тихим усталым голосом: — А может мой Олежек тоже… из этих?

— В смысле, гей? — приподнял я бровь.

— В смысле, пид…ас. Боевой, — отрезала она. — А что? Парню скоро четвёртый десяток шваркнет, а я ни одну его девушку в лицо вспомнить не могу, да и идиотизм его доказан только что со всей очевидностью. Симптомы на лицо.

— Сочувствую, — пробормотал я, не зная, что ещё можно сказать в ответ на такой оригинальный вывод. Впрочем… спорить с ним я не собирался, ибо согласен на все сто. Уж не знаю, какой привод предпочитает Олег Стенич, но то, что он п…с и идиот — факт.

— Пусть он себе сочувствует, — неожиданно оскалилась Ведьма, но, встряхнувшись, моментально стёрла это, признаться, довольно пугающее выражение с лица. Впрочем, на этом она не остановилась. От Илоны пахнуло злостью, потом сомнением, на смену которому пришла абсолютная уверенность, а следом и железная решимость. В следующий миг моя чуйка как-то неопределённо квакнула… и затихла. А майор Стенич, неожиданно резко вскочив со стула, щёлкнула пальцами, и окружавший нас купол тишины лопнул с громким хлопком, привлекая внимание завсегдатаев, которых в связи с обеденным временем в зале было очень немало. В результате, добрая сотня гостей могла наблюдать, как облачённая в классический камуфляжный наряд наёмника, женщина, одним движением отшвырнув в сторону тяжеленный стол, опускается на одно колено и, вытянув вперёд сложенные лодочкой ладони, в которых лежит невесть откуда взявшийся кинжал в чёрных потёртых ножнах, неотрывно смотрит мне в глаза.

— Прими мою роту, атаман! — Ну …ля! Приехали… Говорил мне старшина: доведут тебя, Обухов, бабы до цугундера! Напророчил, старый хрен.

Я тяжело вздохнул, поднялся на ноги и, взяв из протянутых рук Илоны тяжёлый кинжал, извлёк его из ножен. Полюбовался на отливающую лёгкой синевой сталь старого клинка…

Эх, ладно. Сам же этого хотел, правда, позже и не в таком многолюдстве, но… какая, в конце концов, разница?! Как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Вот и порежем, но по-своему! Роту хочешь дать? Пожалуйста. Но потом не жалуйся, что тебя неправильно поняли. И вообще, кончился атаман Николаев-Обухов. Вот с признанием статуса и кончился. А значит…

— Я, Кирилл Николаев из рода Скуратовых-Бельских, государев опричник, беру тебя, Илона Стенич, воевода вольной дружины «Червонные Пардусы», дщерью боярской под свою руку и защиту. Ты — мой меч, я — твой щит. По покону. — Кинжал легко ударил женщину по плечу и тут же вновь вернулся в ножны.

— Ты — мой меч, боярин, а я — твой щит. По покону, — хрипло подтвердила клятву эта ведьма, принимая у меня из рук собственный клинок… и облегчённо улыбнулась, не обращая никакого внимания на поднявшийся в зале гул удивлённых голосов.