Опустошённый (You are Empty)
Шрифт:
– Отлично! Здесь я могу пройти дальше!
Аккуратно привстав, я помчался к воротам. Вдруг позади меня раздался сухой треск выстрела, и ворота передо мной заходили ходуном – похоже, пуля угодила в решётку. Я впрыгнул в подворотню, крепко сжав «Маузер». Подворотня вела к очередным дворам, где я надеялся спрятаться. Обернувшись, я увидел мрачный силуэт красноармейца перед воротами, дважды выстрелил в него и, не сбавляя скорости, помчался в глубину двора. Серые пятиэтажные коробки обступили со всех сторон, ни одна парадная не была открыта. Удача улыбнулась лишь в дальнем углу двора. Как я узнал, со двора не было других ворот, выходящих на улицу. Единственная открытая парадная оказалась в доме, имеющим два выхода. Выйти на другую улицу можно было, миновав лестничную площадку, пройти по коридору,
– Для себя!
Я услышал, как внизу загрохотали казённые сапоги: красноармеец помчался вперёд, к улице. Я спокойно вздохнул, более того, заметил, что он помчался за мной один: видимо его товарищ остался патрулировать улицу.
– Откуда они взялись? Почему одеты в довоенную, ещё доиндустриальную форму?
Встав перед дверью, я почувствовал, что к двери прикреплён листок, вырванный из школьной тетрадки. Взяв его в руки, я прочёл записку, написанную каллиграфическим почерком.
«Люда, ключи от квартиры я оставила дворнику в твоём доме. Володя до сих пор работает сверхурочно на заводе. Его не отпускают, говорят, что это связано с чрезвычайным положением и выработкой сверх норм. А я завтра собираюсь в колхоз на картошку, вернусь в воскресенье вечером. Таня».
Прочитав записку, я свернул её и положил под дверь. Теперь стоило узнать, в каком районе я нахожусь и далеко ли от горсовета. Горсовет был в центре, а я, похоже, находился на окраине, но куда именно идти, чтобы не потеряться – это мне ещё предстояло выяснить. Но идти было проблематично, если кругом были выставлены патрули из красноармейцев, а у меня осталась последняя пуля в пистолете. Опираясь на полуразрушенные перила, я глянул вниз. Если красноармеец вернётся, он обязательно пройдёт внизу. Стоило оглушить или ударить его чем-либо, чтобы завладеть его винтовкой. Оглядываясь в поисках чего-либо тяжёлого, я заметил мешок с остатками цемента у второй двери, перед лестницей на третий этаж. По всей видимости, он остался здесь после ремонта. Он был довольно увесистый и мог при желании быть хорошим средством, чтобы оглушить кого-либо. Схватив его, я подтащил его к перилам. Внезапно, внизу послышались шаги.
– Красноармеец возвращается.
Я увидел, как внизу перед площадкой остановился патрульный красноармеец. Похоже, он изучал лестничную площадку, раздумывая, не подняться ли ему наверх и найти меня здесь. Ожидание было смерти подобно, и я сбросил мешок на голову красноармейцу. Удар получился внушительным: 25 килограммов цемента сокрушительно подействовали на противника, и он рухнул на лестничную клетку спиной вперёд.
Заткнув «Маузер» за спину, я спустился на первый этаж и присел перед телом красноармейца. Похоже, удар был столь внушительный, что ему сломало шею. Перевернув его на спину, я вытащил нужную мне винтовку Мосина. Она никак не повредилась при падении мешка, даже игольчатый штык, который, как я помнил, часто ломался о твёрдые поверхности, был целым.Стараясь не смотреть на его ужасный череп, я пошарил по его карманам, в поисках запасных патронов, но их не оказалось. Не унывая, тем не менее, я присел на нижнюю ступеньку и передернул затвор «трёхлинейки». Патронов оказалось всего три, но это было лучше, чем ничего.
– В любом случае их стоит экономить.
Вложив вновь патроны в винтовку, я повесил её на плечо и, переступив через тело красноармейца, вышел на улицу. Она была шире, чем та, на которой я видел патрульных красноармейцев. Справа от меня стоял разбитый грузовик ЗИЛ, с откинутым бортом. Далее – обломки бетона, куски шифера с крыши. На асфальте лежали тонкие, извивающиеся, как змеи, куски проводов.Улицу уныло освещал один единственный фонарь.
Я прошёл вперёд и обернулся. На каком-нибудь здании должно было быть написано название улицы и номер дома. Нужна была хоть какая-нибудь отправная точка, с которой можно было проложить маршрут к горсовету. Но, увы, пока я не мог найти ни одной вывески. Поравнявшись со следующим зданием, я внезапно услышал шипение громкоговорителя, а затем где-то, в глубине
улиц раздалась прерывистая мелодия марша «Прощание Славянки». Она то утихала, то вновь гремела.– Что там? Может, просто громкоговоритель испортился?
Я решил не спешить. Впереди могло быть что угодно. На всякий случай, я снял винтовку с плеча и сбавил шаг. Кругом царила разруха и безжизненность. В памяти всплыли военные годы, разрушенный Ржев в 42-ом. Не думал я, что ещё когда-нибудь увижу подобное. Справа от себя я увидел газетный стенд.
– Может быть, есть что-нибудь об этой эпидемии в газетах?
На стенде висела местная газета «Правда» датированная 31 августа 1949 года.
«ПАРАД В ЧЕСТЬ КРАСНОГО ДНЯ ГОРОДА»
«Завтра, 1 сентября 1949 года, на Октябрьской площади состоится юбилейный парад в честь 30-летней годовщины освобождения нашего города от империалистов и установления Советской власти. Для проведения парада было отобрано 500 молодых юношей, которые будут одеты в форму бойцов Красной Армии того времени. Многие из них осенью этого года пополнят ряды Советской Армии в результате очередного призыва на военную службу»…
– Вот, значит, оно что. Это объясняет, откуда по городу ходят красноармейцы. Значит, они не имеют боевого опыта, но всё же не стоит их недооценивать. Всё-таки они вооружены «трёхлинейками», уж посерьёзнее, чем те же чекисты или рабочие.
Оторвавшись от стенда, я направился вперёд. На углу следующего дома я, наконец, заметил вывеску: «Улица Рабочая, дом 16».Я понял, что нахожусь достаточно далеко отОктябрьской площади,где находилось здание Горсовета, а заодно и проводился парад.
– Нужно найти место, где я могу отдохнуть и продумать свой дальнейший план действий.
Завернув за угол, я внезапно столкнулся нос к носу с очередным красноармейцем. Тот безмолвно нацелил свою винтовку на меня, но я, издав победный клич, ринулся на него со штыком наперевес. Штык легко проткнул грубую шинель. Я прижал его к стенке и надавил на штык изо всех сил. Но противник, резко опустив руки, сломал штык и ударил меня прикладом в висок. Я упал перед ним на разбитый асфальт, сумев удержать в руках винтовку. Сломанный штык торчал из груди красноармейца, а из рваной раны сочилась бурая кровь.
– Ёлки зелёные, как же это он так?
Внезапно где-то из глубины улиц раздался громкий выстрел. Красноармеец повернул голову на звук, и эта короткая заминка спасла мне жизнь. Лёжа на спине, я резво прицелился в голову красноармейцу. Уж не думал я, что когда-то на линии моего огня окажутся советские солдаты. Но выбора сейчас не было. Либо они меня, либо я их. И я спустил курок. Прогрохотал выстрел – и голова красноармейца откинулась назад, забрызгав кровью стенку позади него. Вскочив на ноги, я потёр ушибленный висок и передернул затвор винтовки. Тем временем на соседней улице раздалось несколько громких выстрелов. Похоже, красноармейцы нашли серьёзного нарушителя комендантского часа – кого-то вроде меня.
– Может, поблизости есть ещё кто-то нормальный? Это стоит проверить, пока не стало поздно.
Подхватив винтовку красноармейца, я на бегу повесил её за спину и побежал на выстрелы. Перепрыгнув небольшую яму в бетоне, я начал вилять между разбитыми машинами и бетонными конструкциями, разорёнными телефонными будками, сломанными мусорными корзинами. Завернув на очередную улицу, я резко присел, потому что увидел противника.
Красноармейцев было шестеро. Они неспешно шли по улице, навострив уши и держа наготове свои винтовки. У правой стенки, прямо под строительными лесами, которые того и гляди развалятся, стоял приземистый мужчина в офицерской форме и фуражке. Лицо его было скрыто чёрным противогазом, по типу тех, что носили чекисты в больнице и колхозе.В руках он держал самозарядную винтовку Токарева: такую винтовку я часто видел не только у наших бойцов, но и некоторых егерских полков фрицев в ходе боёв в Восточной Польше. Винтовка сама по себе хорошая и стреляет быстрее Мосинки, но заклинивает, правда, часто. Исходя из всего того, что я увидел, я понял – он командует красноармейцами, и если не всеми, то, по крайней мере, отдельным их взводом.