Опыты (Том 1)

Но вернемся к прерванной нити изложения.

Если природа в своем непрерывном движении ограничивает определенными сроками, как и все другие вещи, также взгляды и суждения людей, если они также только известное время бывают в ходу и имеют, подобно овощам, свой сезон, свои сроки рождения и смерти, если на них влияют небесные светила, направляющие их по своей воле, то какое постоянное и неизменное значение можем мы им приписывать? Мы знаем по опыту, что на нас оказывает влияние воздух, климат, почва того места, где мы родились; причем они влияют не только на цвет нашей кожи, на наш рост, телосложение и осанку, но и наши душевные качества: et plaga caeli non solum ad robur corporum, sed etiam animorum facit, — говорит Вегеций [579] : как рассказывали египетские жрецы Солону, богиня — основательница города Афин выбрала для закладки его место с таким климатом, который делает людей мудрыми: Athenis tenue caelum, ex quo etiam acutiores putantur Attici; crassum Thebis, itaque pingues Thebani et valentes [580] . Таким образом, подобно тому как плоды и животные бывают неодинаковыми от рождения, точно так же и люди, в зависимости от климата того места, где они живут, бывают либо менее воинственными, либо более, либо менее справедливыми, либо более, либо менее умеренными и послушными; в одном месте они склонны к вину, в другом — к воровству и распутству; в одних краях — к свободе, в других — к рабству; в одних местностях они бывают способны к наукам и искусствам; бывают невежественны или изобретательны; покорны или мятежны; добры или злы. Люди меняют свой нрав, если их переселить в другое место, совершенно так же, как и деревья; вот почему Кир не хотел разрешить персам покинуть свою суровую, гористую страну и переселиться в равнину с мягким климатом, ссылаясь на то, что тучные нивы делают людей изнеженными, а плодородная земля делает умы бесплодными [581] . Если мы видим, что под влиянием какого-то действия небесных светил процветает то одно искусство, то другое; или что каждый век порождает определенных людей и наделяет их определенными склонностями; что люди бывают то способными, то бесплодными, как бывают поля, — во что в таком случае превращаются все те прекрасные преимущества, которыми мы якобы обладаем? Поскольку ошибаться может и один умный человек, и сто умных людей, и целые народы, иначе говоря, поскольку, по нашему мнению, человеческий род в течение многих веков ошибается в том или ином вопросе, какая может быть у нас уверенность, что он когда-нибудь перестанет ошибаться и что именно в этом веке он не ошибается?

579.

Климат придает силу не только нашемутелу, но и духу (лат.). — Вегеций, I,2. — Флавий Ренат Вегеций — римский писатель IV в. н. э. , занимавшийсяглавным образом военными вопросами; большой интерес представляет иразделявшееся Вегецием учение о влиянии климата, т. е. географической среды,на человека, учение, которое до Вегеция развивали в своих сочиненияхГиппократ, Гален и Аристотель. Из современников Монтеня особеннообстоятельно учение о влиянии географического фактора было обосновано у ЖанаБодена (см. прим. 26, т. II, гл. X), суждения которого Монтень высоко ценил.

580.

В Афинах воздух легкий и чистый — вот почему, как полагают,афиняне так сообразительны; в Фивах же воздух тяжелый — вот почему фиванцытупы, но выносливы (лат.). — Цицерон. О судьбе, 4.

581.

… плодородная земля делает умы бесплодными. — Приводимое в текстесм. Геродот, IX, 121.

Мне кажется, что среди показателей нашей слабости нельзя забывать и того, что даже при всем желании человек не умеет определить, что ему нужно. Мы не в состоянии прийти к соглашению, даже в нашем воображении и в наших пожеланиях, относительно того, что нам необходимо для нашего удовлетворения. Если даже предоставить нашему уму полную свободу выбирать, что ему угодно, он и тогда не сможет пожелать того, что действительно нужно для его удовлетворения:

quid enim ratione timemus Aut cupimus? quid tam dextro pede concipis, ut te Conatus non poeniteat votique peracti? [582]

582.

Чего мы разумно боимся или хотим? Что когда-либо так удачно замыслили,чтобы после, когда желание исполнилось, нам не приходилось жалеть?(лат.). — Ювенал, X, 4.

Вот почему Сократ просил богов дать ему только то, что они сами считают полезным для него [583] . И точно так же лакедемоняне в своих общественных и домашних молитвах просили богов лишь о том, чтобы те даровали им все прекрасное и благое, а выбор и определение того, что является для них действительно прекрасным и благим, предоставляли самим богам [584] :

Coniugium petimus partumque uxoris; at illi Notum qui pueri qualisque futura sit uxor. [585]

583.

… Сократ просил богов дать ему… то, что они… считаютполезным… — См. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, I, 3, 2.

584.

… лакедемоняне… выбор… предоставляли… богам… — См.Платон. Алкивиад второй (в начале).

585.

Мы стремимся к браку и хотим иметь потомство от жены, но богуизвестно, каковы будут эти дети и какова будет эта жена (лат.). — Ювенал,X, 352.

И христианин также молит бога: «да будет воля твоя», страшась того, как бы его не постигла беда, в которую, по уверению поэтов, впал царь Мидас [586] . Он просил у богов, чтобы все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в золото. Его молитва была услышана: и вот его хлеб, его вино, его рубашка, его одежды, все, вплоть до перьев в его подушке, превратилось в золото. Он был подавлен исполнением своего желания, получив в дар несносное богатство, и ему пришлось взять свои слова обратно:

586.

Мидас — легендарный фригийский царь.

Attonitus novitate mali, divesque miserque, Effugere optat opes, et quae modo voverat, odit. [587]

Скажу о себе самом: в молодости я молил судьбу больше всего о том, чтобы мне был пожалован орден святого Михаила, ибо он считался тогда у французской знати высшим и весьма редким знаком почета. Судьба забавно удовлетворила мою просьбу: вместо того чтобы поднять и возвысить меня до него, она поступила со мной необычайно милостиво, снизив его и опустив до уровня моих плеч и даже ниже.

587.

Пораженный этой нежданной бедой и богатый и бедный одновременно, онжаждет бежать от своих сокровищ и ненавидит то, чего алкал (лат.). — Овидий. Метаморфозы,XI, 128.

Клеобис и Битон просили у своей богини, а Трофоний и Агамед у своего бога [588] , достойной награды за их благочестие: боги послали им смерть; вот до чего мнения небожителей о том, что нам нужно, отличны от наших!

Когда бог дарует нам богатство, почести, жизнь и даже здоровье, то это иной раз бывает нам во вред; ибо не всегда то, что нам приятно, благотворно для нас. Если вместо исполнения бог посылает нам смерть или усиление наших страданий — Virga tua et baculus tuus ipsa me consolata sunt [589] , — то в этом обнаруживается его премудрость, которая знает гораздо лучше нас, что нам нужно; мы же должны принимать это за благое, ибо оно исходит от существа всеведущего и весьма к нам благосклонного:

588.

Клеобис и Биттон — согласно аргосской легенде, двое братьев,считавшихся счастливейшими из смертных. Сыновья жрицы, Клеобис и Биттон,повезли на себе колесницу матери. Восхищенная их подвигом, мать их молила,чтобы божество ниспослало им наилучшую человеческую участь, и они послежертвоприношения заснули в храме и больше не пробудились.

589.

Твой жезл итвой посох — они успокаивают (лат.). — Псалом XXII, 4.

si consilium vis, Permittes ipsis expendere numinibus, quid Conveniat nobis, rebusque sit utile nostris; Carior est illis homo quam sibi. [590]

Действительно, просить у богов почестей или высоких постов — значит молить их бросить тебя в бой или заставить тебя ввязаться в игру в кости или в какое-нибудь другое рискованное мероприятие, исход которого неизвестен и результаты сомнительны.

590.

Если хочешь совета, предоставь самим богам выбрать, что подобает тебеи пойдет тебе на пользу: человек дороже богам, чем сам себе (лат.). — Ювенал, X,346.

Философы ни о чем не спорят так страстно и так ожесточенно, как по поводу того, в чем состоит высшее благо человека; по подсчетам Варрона, существовало двести восемьдесят восемь школ, занимавшихся этим вопросом [591] .

Qul autem de summo bono dissentit, de tota philosophiae ratione dissentit. [592]

Tres mihi convivae prope dissentire videntur, Poscentes vario multum diversa palato; Quid dem? quid non dem? Renius tu quod iubet alter; Quod petis, id sane est invisum acidumque duobus. [593]

591.

… существовало… двести восемьдесят школ… — См. Августин. Ограде божием, XIX, 2.

592.

Кто поднимает вопрос о высшем благе, тот перебирает все философскиеучения (лат.). — Цицерон. О высшем благе и высшем зле, V, 5.

593.

Мне кажется, я вижу трех гостей, которые все расходятся во вкусах икаждый требует разных блюд. Что же мне им дать? Чего не дать? То, чего ты нежелаешь, просит другой, а то, что требуешь ты, совсем уж противно иненавистно двум другим (лат.). —Гораций. Послания, II, 2, 61.

Так должна была бы ответить природа философам по поводу их споров.

Одни говорят, что наше высшее благо состоит в добродетели; другие — что в наслаждении; третьи — в следовании природе; кто находит его в науке, кто в отсутствии страданий, а кто в том, чтобы не поддаваться видимостям; к этому последнему мнению как будто примыкает следующее правило древнего Пифагора:

Nil admirari prope res una, Numici, Solaque quae possit facere et servare beatum. [594]

594.

Ничему не удивляться, Нумиций, — вот почти единственное средствосделать тебя счастливым и остаться таким (лат.). — Гораций. Послания, I, 6, 1.

являющееся целью школы пирронистов. Аристотель считает проявлением величия души способность ничему не удивляться [595] . Аркесилай утверждал [596] , что благом является стойкость и невозмутимость, объявляя уступчивость и податливость злом и пороком. Правда, выдвигая это положение в качестве бесспорной аксиомы, он отходил от пирронизма, ибо когда пирронисты заявляют, что высшее благо — это атараксия, то есть невозмутимость духа, то они не утверждают этого в положительном смысле; но та самая склонность, которая заставляет их избегать опасностей и укрываться в надежное место, побуждает их принять эту точку зрения и отвергнуть другие.

595.

Аристотель считает проявлением величия… ничему не удивляться. —Никомахова этика, IV, 3.

596.

Аркесилай утверждал… — Это приводится у Секста Эмпирика (Трикниги Пирроновых положений, I, 33).

Как бы я хотел, чтобы кто-нибудь, например Юст Липсий — самый ученый человек нашего времени, обладающий остро отточенным умом, поистине родственным моему Турнебу [597] , или кто-нибудь другой, еще при жизни моей обнаружил желание (имея при этом достаточно сил и времени) свести воедино и со всей доступной нам тщательностью составить перечень взглядов всех древних философов по вопросу о нашем благе и нашем поведении, распределив этих авторов по школам и направлениям, к которым они принадлежали; описал бы нам их споры, распространенность этих школ и судьбы каждой из них; наконец, показал бы, как основатели школ и их последователи применяли свои правила на практике, на примере наиболее замечательных, памятных случаев из жизни! Какая это была бы прекрасная и полезная книга!

597.

Юст Липсий (1574–1606) — известный филолог-гуманист, с которымМон-тень находился в дружеской переписке. — Адриан Турнеб — см. прим. 23, т. I, гл. XXV.