Оракул с Уолл-стрит 4

Мэдден указал на несколько городов на карте.

— Смотри. Чикаго контролирует Капоне. Нью-Йорк будем делить мы с Лучиано и отчасти с Лански. Филадельфия, Бостон, Детройт — у каждого свои короли. Но что, если объединить финансовые потоки?

— Централизованная система отмывания денег, — понял я. — Общий банк для инвестиций в легальный бизнес.

— Именно! — глаза Мэддена загорелись. — Представь: вместо того чтобы каждый сам искал, куда вложить свою долю, мы создаем общий фонд. Инвестируем в недвижимость, промышленность, даже в банки и страховые компании.

Он передал мне несколько листов с расчетами.

— Я и Лучиано уже проработали основы. При объединении ресурсов мы сможем оперировать суммами в десятки миллионов долларов. Это откроет доступ к инвестициям, о которых раньше можно было только мечтать.

Я изучил цифры. Расчеты были впечатляющими. Суммарные доходы крупнейших криминальных группировок Америки составляли около пятидесяти миллионов долларов в год. При правильном управлении этот капитал мог удвоиться, а то и утроиться.

— Амбициозный план, — признал я. — Но есть проблема. Доверие. Кто будет управлять общими средствами?

— Вот здесь ты и нужен, — усмехнулся Мэдден. — Нейтральная сторона. Финансист с безупречной репутацией, который уже доказал умение приумножать капитал.

— Вы хотите, чтобы я стал финансовым директором американской мафии?

— Грубо, но верно. Конечно, официально это будет выглядеть как консультативные услуги для группы респектабельных бизнесменов.

Мэдден снова наполнил стаканы.

— Есть еще одна тема, которую нужно обсудить завтра. Сухой закон рано или поздно отменят. Что тогда? Некоторые предлагают перейти на наркотики, но это слишком грязно, слишком опасно. Умнее найти новые легальные ниши.

— И какие?

— Профсоюзы. Строительство. Мусорный бизнес. Игорные дома в Неваде, где они легальны. Возможностей много, нужна только координация.

Час пролетел незаметно. Мэдден изложил детальный план предстоящих переговоров, роли ключевых участников, возможные точки конфликта.

— Последнее, — сказал он, когда я уже собирался уходить. — Марранцано не доверяет никому, кто не сицилиец. Если почувствует угрозу своему влиянию, может устроить проблемы. Будь начеку.

— Понял. А что с Капоне? Его ведь здесь нет.

— Аль решил держаться в стороне от прямых переговоров. Слишком много федерального внимания. Но его интересы представляет Нитти, и этот достаточно влиятельный.

Мы пожали руки на прощание.

— Увидимся завтра, Стерлинг. И помни, завтра решается судьба преступного мира Америки на следующие десятилетия.

Я вернулся в номер, но спать не ложился. На сегодня у меня намечена еще одна встреча.

В половине десятого вечера раздался еще один условный стук в дверь. На этот раз пришел элегантно одетый итальянец с характерными чертами лица юга Италии.

— Мистер Харвей? Мистер Лучиано приглашает вас к себе в номер. Свежий воздух полезен для здоровья.

Я спустился на этаж ниже, ггдев номере девятьсот три меня ждал Лучиано в сопровождении двух телохранителей. Даже в повседневной одежде, легком летном костюме, он выглядел как человек, привыкший к власти.

— Мистер Харвей, — он, как обычно, говорил с едва заметным акцентом. — Поговорим? На улице слишком много ушей. Как вам Атлантик-Сити? Красиво, не правда ли? Америка в миниатюре. Все можно купить, все можно продать, главное знать цену.

Телохранители держались на расстоянии.

— Мэдден рассказал о вашем разговоре, — продолжил Лучиано. — О финансовом объединении. Идея интересная, но есть нюансы.

— Какие именно?

— Старики. Массерия, Марранцано. Они привыкли к старым методам. Для них объединение — это подчинение. А подчиняться они не хотят никому.

Лучиано откинулся на спинку кресла.

— Видишь ли, Стерлинг, — он понизил голос, — будущее за молодыми. За теми, кто понимает, что мир меняется. Нужна не конфедерация королевств, а настоящая корпорация. С едиными правилами, общей казной, разделением труда.

— И кто возглавит эту корпорацию?

Лучиано усмехнулся.

— Хороший вопрос. Пока что у нас есть равные партнеры. Но равенство штука сложная. Кто-то всегда хочет быть равнее других.

Он отпил виски из стакана.

— Завтра, — продолжил Лучиано, — будет три ключевых голосования. Первое — о создании комиссии, которая будет разрешать территориальные споры. Второе — об общей казне и инвестициях в легальный бизнес. Третье — о правилах ведения дел.

— И ваша позиция?

— Мы с Мэдденом идем вместе. Но Массерия может попытаться торпедировать любое решение, которое ограничивает его власть. А Марранцано… он вообще считает, что все не-сицилийцы должны подчиняться «почтенному обществу».

Лучиано повернулся ко мне.

— Твоя презентация завтра критически важна. Покажи им цифры. Объясни, что означает координация в финансовом плане. Многие из этих людей никогда не видели настоящих больших денег.

Он достал из кармана сложенную бумагу.

— Здесь примерная структура того, что мы хотим создать. «Американская национальная корпорация развития» — так будет называться легальная оболочка. Управляющие в каждом крупном городе, координационный совет, общая финансовая политика.

Я пробежал глазами схему. Это была зародышевая форма того, что историки позже назовут «Коза Ностра», национальной мафией.

— Впечатляет. А что с текущими конфликтами?

— Капоне и О’Бэньон почти договорились о разделе Чикаго. Мы с ирландцами Мэддена нашли общий язык. Но Марранцано хочет войны с Массерией, а это может разрушить все планы. Стерлинг, — Лучиано посмотрел на меня серьезно. — Ты понимаешь, во что ввязываешься? Это не те игры, к которым ты привык на Уолл-стрит. Здесь ошибки расплачиваются жизнью.

— Понимаю. Но возможности компенсируют риски.

— Хорошо. Тогда еще один вопрос. Твоя связь с Continental Trust. Некоторые здесь об этом знают.

Я напрягся. Эта тема была бомбой замедленного действия.

— И что они думают?

— Пока что считают полезным. Continental Trust серьезная сила. Если ты можешь служить мостом между нами и ими, это выгодно. Но если твоя лояльность окажется под вопросом…

Он не договорил, но смысл был ясен.

— Моя лояльность на стороне тех, кто платит справедливо и держит слово, — сказал я. — Continental Trust предложил перемирие. Я его принял. Не более того.