Оракул

Петров же отжал автомобиль Вержицкого, мой любимый Эдельвейс. Его удалось выследить и поставить на него жучок. Получается, что хотя я ездил в монастырь как Васнецов, торжественную встречу приготовили для Петрова. Не только я вконец запутался в своих личностях, что забавно. С другой стороны, какая мне разница, на кого из нас идет охота если тушка у нас общая?

Я расспросил языков про Бобра, кто он, что именно делает в городе, где живет. У меня было опасение, что он по сложившейся традиции займет мой будущий новый дом, он же офис «Овечек», тем более что «овечий» бизнес у Бобра в руках. Но нет, дом признали засвеченным. Пока Гречин не станет комфортной средой для криминала, и в нем не поселится удобный смотрящий, мой домик для бандитов не интересен. Ну хоть так.

Под конец мне напомнили, что сходняк близко, и тогда ко мне и скурвившемуся Цитрамону придет милый и пушистый северный зверек.

— Вы что-то перепутали, дорогие бандиты, — ответил я ласково на эти угрозы, сворачивая шеи пленникам, — это я собираюсь прийти на деловую встречу вашего начальства и задать пару интересных вопросов.

Посмотрел я на картину маслом «два моральных урода отдыхают на вершине холма», попросил руку прибрать бесхозный гранатомет, незачем ему здесь валяться. Глянул еще раз, решил, что картина не выглядит завершенной, после чего рука вывалила из кармана все сохраненные до лучших времен мертвые тела.

Мне повезло, что по этой дороге за те десять минут, что я потратил на допрос, никто не проехал. Но медлить было нельзя, взорванная машина привлекает слишком много внимания, поэтому я забрался в трофейного баварца, оставшегося от горе-гранатометчиков и шустро покинул сие грустное место. К счастью, съезд на проселок располагался неподалеку, так что немного попетляв по пересохшей грунтовке я благополучно добрался до Нарышкина.

Там я первым делом заехал к Маузеру и продал ему баварца, предупредив, что на нем ездили не слишком хорошие люди. Оружейник от такой новости лениво отмахнулся. Затем я показал автомат одного из бандитов, Маузер его коротко обозвал мусором. Тогда я спросил, нет ли у него на примете приличной машины без излишне темного следа позади.

Маузер обещал меня порадовать, сделал пару звонков, и где-то через час мне подогнали Эдельвейс, почти такой же, как был, только новее и красивого синего цвета с искоркой. Машина эта была не украдена и не уведена у трупа, а честно и бескровно отобрана в счет долга ко всеобщему удовольствию. Оформил я ее уже на мое новое лицо — Петрова с документами от осколочного ЭВМ.

Я убил всего лишь двух бандюганов средней паршивости. Ликвор хотел больше, моя злость — тоже. Я сел в новую машину и начал колесить по городу, но Нарышкин, как назло, был стерилен до безобразия. Это и правильно, мои угодья — Гречин с Якутским Бобром, которого я не хотел убивать сразу. Сперва стоило собрать информацию, я в новой жизни слишком положусь на силовые решения.

Грязный город меня не разочаровал. Я ехал по его улицам, отмечая запахи насилия, доносившиеся отовсюду. Припарковавшись в овечьем доме, я вышел на эти улицы. Для прогулки по злачным местам я выбрал мою любимую личину французского комика Луи де Фюнеса в дорогом костюме. На самом деле, конечно, я был одет в комбинезон с военной базы.

Пройдя буквально пару кварталов, я наткнулся на трех гопников постарше, избивавших и раздевавших подростка, очевидного ботана, чьи очки уже валялись раздавленные ногами в тяжелых ботинках. Красивый лазоревый рюкзак, выпотрошенный и разорванный, также оказался отброшен в сторону. Чутье выдало мне грустную картинку: мальчику осталось жить минуты две, если я не вмешаюсь.

Но я был уже здесь. Схватив полный мусорный бак, я швырнул его в грабителей, сшибив с ног сразу двоих. Каким же сильным я стал? Над попробовать повторить фокус Арни — поднять автомобиль за бампер.

Третий мерзавец оторвался от увлекательного избиения младенцев. Соображал он плохо, вроде бы фокус с метанием тяжестей любого заставил бы насторожиться, но этот неудачник подобрал с потрескавшегося асфальта ломик и махнул им в мою сторону.

— Чего тебе, старикан, иди, куда шел, пока можешь ноги передвигать.

Гопник был уже мертв, но еще не знал об этом. Но я должен был проверить, на каком свете его жертва. Я подошел к ним, отодвинул грабителя с дороги, попутно отобрав железяку, склонился над мальчиком.

— Ты как, малыш?

Тщетно, подросток был без сознания. Ну по крайней мере не стоит переживать, что он увидит лишнего. Без какого-либо смущения я вогнал третьему грабителю ломик в глаз, наверное, перестарался, пробил насквозь черепную коробку. Ну хоть железяка не застряла, она мне еще была нужна, так что я ломик выдернул.

Оставшиеся в живых гопники оказались крепкими. Удар тяжеленным баком они пережили без особых последствий, но будучи умнее своего приятеля, парни намеревались сделать ноги, чего я не хотел допускать. Свежеотобранным ломиком я вышиб колено одного из них. Другого же я догнал, куда ему со мной соревноваться, когда у меня есть ликвор и ускорение!

Чтобы охромевшему не было обидно и одиноко, я пнул его приятеля в коленную чашечку, конечно же ее разбив. Пора было заканчивать аттракцион, мальчик нуждался в медицинской помощи и срочно.

Склонился над тем гопником, который оказался ближе.

— Мужик, не надо, — взмолился он.

— Конечно же надо! — возразил я, сворачивая хромоножке шею.

Последний оставшийся в живых видимо понял, что мольбы не помогут, и сейчас полз подальше от страшного меня. Может быть, он надеялся, что мне надоест? Или шевельнется жалость? Глупо, мне все так же взрывало душу предчувствие беды и ощущение утраты, не покидавшее меня с момента, как я вышел из монастыря. А уж умирающий мальчик в паре метров отсюда уж точно не позволял жалеть его истязателей.

Последнему мерзавцу я раздавил череп ногой. А потом вытер ботинок о его же одежду. Боль в груди не утихала, она требовала больше дичи. Ликвор же был доволен пополнением, но тоже хотел добавки. Я подхватил мальчика на руки, попытался вспомнить, где я видел больницу. Тут меня опять посетило озарение, я не только увидел внутренним взором карту города, а на ней сразу две точки неподалеку, но и понял, в какую мне надо бежать, чтобы успеть спасти парня.

Бежал я быстро, очень быстро. Ворвался в сияющий белый вестибюль, в котором, чудо-чудо, никто не обратил внимание на двоих людей в крови. Пришлось наорать на них, что именно я кричал, я уже и не помню, вряд ли что-то связное. Главное, нас наконец заметили. Предчувствие подсказало, что парня я спас. Теперь настала моя очередь не замечать тех, кто хочет со мной пообщаться, а таких людей в больнице было много. Я же просто вышел, без проблем обогнув даже толстяка-охранника, пытавшегося преградить мне дорогу.

Я совсем уже решил, что на сегодня мне подвигов хватит, а завтра с утра у меня встреча с суккубом, имеет смысл выспаться. Но как можно отказаться от встречи с приключениями, если они тебя ждут? Я позволил себе расслабиться и просто шел к Овечкам, точнее, к своей машине, но какие-то странные люди, лишенные инстинкта самосохранения, попытались меня ограбить. Ну да, Луи де Фюнес, которым я сейчас представлялся, казался хилым и беспомощным старикашкой.

В этот раз их было четверо. Постарше прошлой тройки хулиганов, уже заматеревшие опытные гопстопщики. Двое из них шли за мной от больницы, из чего я сделал вывод, что они там дежурят, отлавливая слабых особей, отбившихся от стада. Странный выбор, это же не очередь за мандаринками, как здесь называли яблофоны. В быту, кстати, царствовало другое, неприличное, название, созвучное мандаринам.